Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия - Страница 51

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая

– И о чем ты должна мне сказать? – нахмурился он.

– Потом.

– Нет, скажи сейчас.

– Адам, кому я, по-твоему, рассказала?

– Морин, – буркнул он.

– Ничего я ей не говорила.

– Она заперла меня в комнате.

Я поморщилась.

– Она запаниковала. Я просила ее за тобой приглядеть. Объяснила, что у тебя личные проблемы, что…

– Господи, Кристина! – Он закричал не так громко, как в прошлый раз, но с той же злостью.

– Это не значит, что я ей все рассказала.

– Ты дала ей понять, что со мной что-то не так.

Тут уж я не сдержалась и взорвалась:

– А ты думаешь, любому, кто тебя хоть немного знает, непонятно, что с тобой что-то не так? Серьезно, Адам, подумай головой. Ты что, честно считаешь, будто никто ничего не замечает? Или что всем наплевать? Мне нужно было уйти, и я боялась оставить тебя одного. Морин обещала за тобой присмотреть. Я не думала, что она тебя запрет!

Это прозвучало комично, и, несмотря на раздражение, я невольно улыбнулась.

– Это не смешно, – сердито бросил он.

– Ну да, – согласилась я, все еще слегка улыбаясь. – Разве самую малость. – И мои губы снова сами расползлись в улыбке.

– Я рад, что ты так думаешь, – фыркнул он и отвернулся.

Немного погодя мне удалось справиться с собой и убрать эту нервическую усмешку.

– Так что ты хотела мне сказать?

– Я ездила сегодня повидать Мэри.

– Мэри Киган?

Я кивнула.

– И сделала ей деловое предложение. От твоего имени. Правильно я понимаю – она ведь была ближайшей помощницей твоего отца, его правой рукой?

Он согласился.

– Я подумала, что ты мог бы стать председателем правления, то есть контроль над компанией будет целиком у тебя, что юридически полностью отвечает пожеланиям твоего деда, а Мэри станет исполнительным директором. Таким образом, она сможет решать все текущие вопросы, но бразды правления останутся в твоих руках, у тебя будет право подписи. И тогда ты сможешь поговорить со своим начальством, чтобы тебя снова взяли в Береговую охрану. Ведь можно же совмещать работу с должностью председателя, правда? Я уверена, они пойдут тебе навстречу.

– То есть я стану председателем правления и сохраню работу.

– Да, как Бэтмен.

Он задумался.

– Ну, не надо рыдать от счастья. – Меня озадачила его реакция. Я решила его проблемы, а в нем все равно происходит какая-то внутренняя борьба. Словно его что-то раздирает. – Ты согласен, что это выход?

– Да, безусловно, спасибо тебе, – неуверенно проговорил он.

Обычно, чем упорнее ты движешься в избранном направлении, не достигая цели, тем яснее становится, что ты на ложном пути. Я начинала думать, что, возможно, я стремлюсь куда-то не туда. Я потратила неделю, пытаясь придумать, как избавить Адама от ненавистной работы, но его опять что-то не устраивает.

– Давай сыграем в одну игру, – предложила я.

– О боже, эти твои игры, – простонал он.

– Что ты делаешь, когда остаешься один и тебя никто не видит? Только без пошлостей, – торопливо добавила я.

– Ну, тогда ничего.

Я засмеялась, радуясь, что мы снова вместе.

– Я в том смысле, что, может, ты разговариваешь сам с собой? Или поешь в душе? Или что-нибудь в таком духе?

– К чему ты клонишь?

– Просто ответь.

– Это жизненно важно?

– Да, это жизненно важно.

– Хорошо, я пою в душе.

Я знала, что он врет.

– Вот я, например, если долго сижу где-нибудь в приемной или типа того, выбираю какой-нибудь цвет и начинаю считать, сколько предметов в комнате этого цвета, потом другой и опять считаю… Какого цвета больше – тот и победил.

Он развернулся и посмотрел мне в лицо:

– И на черта ты это делаешь?

– Да кто его знает, – засмеялась я. – У людей полно странных идей, только они никогда в этом не признаются. А вот еще я иногда провожу языком по зубам и при этом их пересчитываю. Когда заняться нечем, сидишь скучаешь. Уловил?

Он слегка поднял брови.

– Или придумываю, что буду писать в своей книге.

Адам посмотрел на меня с интересом:

– В какой книге?

– В той, которую мне всегда хотелось написать. И которую я когда-нибудь напишу. – Я смутилась, захотелось сжаться в комок. Но я только поставила ноги на скамейку, обхватила коленки и уткнулась в них подбородком. – Или, скорее всего, не напишу. Это просто дурацкая мечта.

– Вовсе не дурацкая. Ты обязательно должна это сделать. Что будешь писать? Эротический роман?

Я расхохоталась.

– Как твоя подружка Ирма? Нет… Книгу из серии «Помоги себе сам». Хотя пока я точно не знаю, о чем именно она будет.

– Ты обязательно должна это сделать, – повторил он твердо. – У тебя прекрасно получится.

Я улыбнулась и зарделась: в его словах была та поддержка, которой я никогда не получала от Барри. И я тут же решила, что непременно попробую.

– Я люблю искать рифмы, – вдруг сказал он.

– А-га! Давай рассказывай. – Я повернулась к нему.

– Стараюсь искать рифмы посложнее, – смущенно пояснил он. – Надо же, поверить не могу, что рассказал тебе об этом. Даже Марии никогда не говорил.

«Один-ноль в мою пользу», – весело подумала я.

– Не кошки – блошки, а длинные слова, например… – он посмотрел вокруг, – суетливый у меня сразу рифмуется с прихотливый.

– Господи, ты такой странный.

– Ну тебя.

Я рассмеялась.

– Да я шучу. Это круто.

– Ничего не круто.

– Брось. Внутренний мир – вообще стремное место.

– Ты это хотела мне сказать?

Я глядела вдаль, на озеро.

– А ты когда-нибудь играл в веришь-не-веришь, когда все пьют по кругу? Мы с сестрами любили так развлекаться: папа за рулем, а мы наклюкиваемся.

– Как он вообще с вами выжил?

– Я думаю, как раз благодаря нам он и выжил. О’кей, ты начинаешь. Веришь ли ты, что я…

– Слушай, это звучит точь-в-точь как те упражнения, которые проделывает Элейн на своих курсах «Как влюбиться без памяти».

– А что, может быть, я и хочу, чтобы ты влюбился.

В его глазах я увидела немой вопрос.

– Влюбился в жизнь, – пояснила я. – Я хочу, чтобы ты полюбил жизнь. Так что давай, – подбодрила я его.

– Ладно. Веришь ли ты, что я никогда… – он ненадолго задумался, – не ел леденцов?

– Что?! – изумилась я. – Это как?

Он усмехнулся.

– Когда мы были маленькие, нам не разрешали есть леденцы, потому что это опасно. Нам постоянно рассказывали: мы можем подавиться, можем сломать зуб, можем подавиться, споткнуться и выбить глаз или толкнуть кого-то, и он выбьет себе глаз. А потом наконец сказали: ладно, можете есть, садитесь за стол и ешьте спокойно, а иначе можете подавиться и умереть. Подумай, кому нужны такие леденцы? Вот я никогда их и не ел. У меня отбили всякое желание. До сих пор не могу видеть, как кто-то ест леденцы.

Я рассмеялась.

– Твоя очередь.

– Веришь ли ты… – Я знала, что хочу сказать, но не была уверена, стоит ли. – В общем, я никогда… не была влюблена.

Он с удивлением смотрел на меня.

– А как же твой муж?

– Я думала, что это была любовь, но теперь начинаю понимать, что ошибалась.

– Почему?

Мы смотрели друг на друга, и я молча произнесла: «Потому что это было совсем не похоже на то, что сейчас». Но вместо этого сказала:

– Не знаю. Как ты думаешь, безответная любовь – это тоже любовь?

– В вопросе содержится ответ, не так ли? – медленно проговорил он.

– Да. Но если она совсем никому не нужна, то, значит, это какое-то неполноценное, ущербное чувство?

Он молчал, я видела, что он на самом деле ищет ответ, и ждала, что же он в итоге скажет, но он просто уронил:

– Да.

Он, конечно, думал о Марии. Зря – я была уверена, что Мария его любила, а Шон был просто ошибкой.

– Кристина, почему мы говорим обо всем этом?

Этого я не знала. Я с трудом могла вспомнить, как мы вообще заговорили об этом. Я честно пыталась его отвлечь, а вместо этого завела речь о том, что тревожило меня.

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая