Кубинский зал - Харрисон Колин - Страница 116

• Предыдущая
• 116/122
• Следующая

Пачкая костюм, Марсено спрыгнул в траншею и провел носовым платком по марке на крышке багажника. Это была «тойота королла» – или «крола», как мог бы написать полуграмотный, пьяный старик, которого к тому же сильно ударили по голове.

Работники обкопали машину со всех сторон и добрались до передней оси. Трактор вырыл перед машиной широкую наклонную траншею, «тойоту» зацепили тросом и с потащили наверх – волоком, потому что спустившие, сгнившие покрышки не вращались. На краю траншеи «тойота» едва не застряла, но трактор дернул, и она, перевалившись через бровку, проехала по земле несколько футов и встала – грязная, жалкая, ржавая развалина, странно похожая на доисторическое ископаемое и в то же время, несомненно, принадлежащая нашему веку, нашим временам, нашим смутным воспоминаниям, в которых она была новенькой и блестящей, только что выехавшей со стоянки автомагазина – полезным предметом обихода, назначение и самый смысл существования которого заключался в том, чтобы возить людей, детей, продукты из бакалейной лавки, или для чего еще нам нужны машины. Но теперь в салоне было темно, стекла в грязных разводах заросли изнутри плесенью и грибком. Они были похожи на бельма, один вид которых заставил нас отступить назад в иррациональном страхе перед тем, что могло оказаться за ними.

– Откройте дверь, – приказал Марсено одному из своих людей.

– Нет! – снова крикнула Марта Хэллок. – Не надо! Не делайте этого!

– Открывайте немедленно.

Но землекоп, к которому обращался Марсено – узкоплечий и несчастный, словно пес, который осмелился ослушаться приказа хозяина, робко покачал головой и попятился, с беспокойством и страхом шепча что-то себе под нос. Марсено повернулся к другому работнику, но тот только ткнул дверь заступом, словно боялся, что от прикосновения она начнет шевелиться и корчиться.

– Перестаньте! – снова сказала Марта дрожащим голосом. – Достаточно. Вы не должны… Я требую, чтобы вы остановились!

Я повернулся к Марсено и сказал вполголоса:

– Если в вас сохранилась хоть капля порядочности, еы уведете ее отсюда вне зависимости от того, что мы найдем – или не найдем – в машине. Разве вы не видите, что ей это неприятно и… страшно?

– Да, – кивнул Марсено. – Конечно, вы правы… – 11 он знаком велел своим людям усадить Марту в ее автомобиль. Двое рабочих взяли ее под локти и повели обратно к машине, из которой она только что вылезла. Марта подчинилась им безропотно, но я видел, что, оказавшись на мягком сиденье своего автомобиля, она уронила руль на голову и заплакала. Я снова посмотрел на Марсено.

– Я сделаю это, – сказал я. – Вы?

– Да, – твердо ответил я. И я сдержал слово.

Спустившись вниз, я взялся за ручку водительской дверцы и потянул, но ничего не произошло. Тогда я дернул ручку изо всей силы, и дверца внезапно оторвалась вся целиком, так как петли давно перержавели. От неожиданности я едва не потерял равновесие и удержался на ногах только потому, что наткнулся на стену узкой траншеи. В салоне с водительской стороны мы увидели сплошной ковер пушистой серой плесени и грибков, покрывавших сиденье и пол. Словно саван плесень скрывала то, что могло быть под ней. Как ни странно, мне хватило присутствия духа шагнуть вперед и смахнуть часть плесени. Из-под ее сплошного покрова появились женские часы, побуревшая, скрюченная кроссовка и кусок цветастой ткани словно от женского сарафана, и это окончательно убедило нас, что перед нами не просто закопанный автомобиль, а влажный, плохо закрытый склеп.

Плесень, часы, обувь – это было практически все, что осталось от матери Джея Рейни.

Как впоследствии подтвердила комплексная криминалистическая экспертиза, основывавшаяся на сохранившихся зубах, прядях волос и серийном номере двигателя автомобиля, это действительно была мать Джея. трагически погибшая в возрасте тридцати девяти лет. Она не бросила своего единственного ребенка – своего ладного и крепкого красавчика Джея. Напротив, если судить по месту захоронения машины, она отправилась искать его в темноте, то ли почувствовав плывущий в воздухе запах гербицида, то ли просто по зову материнского сердца, – и нашла свою смерть.

Работники Марсено расстелили на земле кусок полиэтиленовой пленки, на которую они складывали свои находки – одну серьгу, обручальное кольцо, старые кроссовки, не сгнившие только потому, что были сделаны не из кожи, а из дешевого кожзаменителя, бусы из какого-то поделочного камня, маленькую собачку из муравленой керамики. Повертев ее в руках, Марсено протянул игрушку мне. Она показалась мне довольно тяжелой, и я стер с нее грязь. Несмотря на некоторую неправильность пропорций, в собачке была своя прелесть. На брюшке ее я нащупал глубоко вырезанные в глине слова: «Джей Р. IV класс».

Когда вскрыли багажник автомобиля, я увидел там только пластмассовую канистру для бензина, складное пляжное кресло, алюминиевую бейсбольную биту и резиновые шлепанцы. Ни чемоданов, ни каких-либо других вещей, которые могла бы взять с собой женщина, решившая покончить с неудавшимся браком, там не было.

Я посмотрел на Марсено. Он и его люди стояли молча; они прекрасно понимали, что означают эти находки, и по-родственному (в конце концов, все люди – братья) отдавали должное общим для всех похоронным обычаям, таким же древним, как сама жизнь.

Марта Хэллок продолжала рыдать в своем автомобиле.

– Бедная мой девочка!… – всхлипывала она. – Бедная, милая девочка!…

Как это я не догадался, что она приходилась Джею родной бабкой?!

Марсено и я отошли в сторону и встали у края обрыва.

– А ведь это она продала мне землю, – сказал чилиец. – Номинально владел фермой мистер Рейни, но продала ее она!

– Я думаю, Марта Хэллок подозревала, что здесь кто-то похоронен, – подозревала и боялась, что это может оказаться правдой.

– Но кто?! Кто здесь похоронен?

– Ее дочь, мать Джея Рейни. Племянник Марты Поппи знал это наверняка; не исключено, что именно он и закопал здесь автомобиль. Много лет назад здесь произошел несчастный случай, говоря юридическим языком – неосторожное обращение с ядовитой жидкостью, паракватом. Вы должны знать, что это такое.

Марсено кивнул.

– Джей надышался этой дрянью и едва не погиб, – продолжал я. – В ту же ночь его мать исчезла, но все считали, что она просто убежала от мужа. И только Марта знала, в чем дело. Быть может – инстинктивно, подсознательно, но она знала.

Марсено растерянно провел рукой по волосам. Все происходящее совершенно сбило его с толку – настолько это было глупо, бесцельно, бессмысленно…

– Значит, мистер Поппи просто хотел закопать машину поглубже, так, что ли? – спросил он наконец.

– Похоже на то.

– Но тут, на беду, подвернулся этот негр, Хершел, – проговорил Марсено. – Он спросил, что ты тут делаешь, а Поппи сгоряча его послал. Они поссорились, может быть, даже подрались; это и вызвало сердечный приступ.

– Возможно, Поппи сказал, что он делает, – возразил я. – Вполне достаточно для сердечного приступа. Пли Хершел сам догадался… А может, он с самого начала знал, в чем дело, и боялся, что все откроется.

Марсено обернулся и некоторое время разглядывал ржавый остов «тойоты».

– Поппи был в отчаянии, – продолжал я. – Но он знал, что если на этом месте высадят виноград, пройдет очень много времени, прежде чем машину обнаружат. А быть может, ее не обнаружат вообще никогда.

– Поппи надеялся, что к тому времени он успеет умереть?

– Что гораздо важнее, он надеялся, что к тому времени умрет Джей Рейни, – сказал я.

– Не понимаю почему?… Я пожал плечами:

– Это только моя догадка, но… Я думаю, это Поппи забыл выключить разбрызгиватель с паракватом. Это он убил мать Джея. Когда он ее нашел, то очень испугался и решил закопать тело вместе с машиной.

– Для одного человека это очень большая работа, даже если земля была мягкой. В лучшем случае ему потребовалось бы часов десять – двенадцать.

– Вовсе нет, ведь у Поппи был трактор. Кроме того, он мог наткнуться на нее задолго до рассвета.

• Предыдущая
• 116/122
• Следующая