Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 74
- Предыдущая
- 74/142
- Следующая
Его голову и правую руку, которой писал свои гневные «Филиппики», привезли Антонию. Он поставил отрубленную голову на обеденный стол и любовался ею, а его жена Фульвия (речь о ней впереди), бывшая, кстати, вдовой Клодия, колола булавками язык великого оратора. Этот сюжет использовал в своей картине «Фульвия с головой Цицерона» русский художник-академист Павел Сведомский. На холсте изображена молодая смеющаяся женщина с золотыми браслетами на обнаженных руках, лежащая на медвежьей шкуре; она пытается открыть глаз у отрубленной головы великого оратора, губы которого проткнуты золотыми булавками. На тему нашей книги Сведомским написана еще одна работа: «Юлия, дочь Августа в ссылке». Но об этой истории мы расскажем позже.
Когда супруги натешились, Антоний приказал голову и руку Цицерона «выставить на трибуне над рострами – зрелище, от которого римляне содрогнулись, думая про себя, что они видят не лицо Цицерона, а образ души Антония». Замечательная метафора. Аппиан к тому же по этому поводу заметил, что «посмотреть на это стекалось больше народу, чем прежде слушать его».
А Плутарх сообщает любопытный факт, связанный с историей смерти Цицерона, свидетельствующий, по его мнению, о проявлении Антонием несвойственной ему в целом справедливости. Предателя Филолога он отдал Помпонии, вдове брата Цицерона, и она, помимо прочих изощренных пыток, заставляла его отрезать от своего тела куски собственного мяса, зажаривать и съедать.
Как тут не вспомнить знаменитое восклицание великого оратора: «О времена, о нравы!»
Действительно, как низко пал раболепствующий сенат, если на одном из заседаний всерьез рассматривался проект наградить триумвиров венками за спасение соотечественника за то, что они внесли в списки не всех своих недоброжелателей, которые поэтому могут считать себя спасенными от смерти.
Триумвиры, конечно же, поделили между собой и провинции. Антоний взял в управление Предальпийскую Галлию и Заальпийскую, Лепид – Испанию и Нарбонскую Галлию, а Октавиану достались Сицилия, Сардиния и Африка. По сути, наследник Цезаря не получал ничего, потому что Сицилия была в руках Секста Помпея, а его мощный флот блокировал доступ как на Сардинию и другие острова, так и в Африку.
Но зато молодой Цезарь получил выигрыш в популярности, в «пиаре», как теперь говорят. В начале сорок второго года триумвиры и сенат, а в его лице и весь римский народ, принесли клятву сохранять все деяния Цезаря. Его решено было обожествить, день его рождения считать праздником, а дату смерти – днем скорби. Месяц квинтилий стал называться июлем. И до сих пор не изменил своего названия. На форуме, там, где два года назад пылал погребальный костер, был заложен фундамент храма Божественного Юлия. Так что Октавиан становился сыном теперь уже Божественного Цезаря. В ореоле этого сияния его политическая значимость возрастала.
Кроме того, Октавиан вступил в брак с Клавдией, молоденькой падчерицей Антония, дочерью его жены Фульвии от первого брака. Это был, несомненно, брак по расчету. Через два года, когда нашему герою понадобился союз с Секстом Помпеем, он отправил Клавдию матери, заявив, что он ее не трогал, и женился во второй раз на сестре зятя Секста Помпея, дважды разведенной Скрибонии. Впрочем, к личной жизни нашего героя мы обратимся чуть позже.
У триумвиров теперь была одна общая задача – уничтожить Брута и Кассия, собравших на Востоке девятнадцать легионов. Но для похода нужны были деньги, деньги и еще раз деньги. И хоть казна пополнилась за счет проскрибированных, имущество которых шло в государственный карман, средств катастрофически не хватало. Это потому, что в карательных акциях осужденным удавалось хитрыми способами утаивать деньги, а то, что не удавалось, разворовывалось исполнителями – солдатами и офицерами. Так что расчет триумвиров на большие от проскрипций доходы не слишком оправдался. Охотников поучаствовать на аукционах, устраиваемых по продаже имущества приговоренных, было немного по многим причинам: это и высокая стартовая цена, нежелание обнаружить свою платежеспособность и пр. Зато близкое окружение триумвиров богатело день ото дня.
Чтобы пополнить казну, придумывались новые подати, и самый яростный отпор получил налог на имущество богатых женщин. Это был первый в истории Рима прецедент, когда женщин обложили налогом. Нетрудно догадаться, к чему это привело. Поначалу матроны попытались обратиться к жене Антония Фульвии, но их даже не пустили на порог. Атия, мать Октавиана, и его сестра попытались надавить на него, но он лишь давал им обещания, но реально сделать ничего не мог, да и не хотел, потому что сам был заинтересован в пополнении воинской подати. Тогда все матроны в сопровождении подруг, рабынь и челяди двинулись на форум, где в то время было собрание и на трибуне восседали триумвиры.
Представь себе, читатель, эту картину! Толпа одетых в строгие столы (платья замужних женщин) и яркие туники женщин и девушек, от которой шли самые разнообразные запахи духов и благовоний, наполнила форум разгневанным женским многоголосьем. Такой яркой демонстрации Вечный город еще никогда не видел. Женщины подошли к трибуне и растолкали растерявшуюся стражу. Дочь казненного Цицерона Гортензия, видимо, лучше других владевшая словом (уроки отца не пропали даром), сказала примерно следующее: «Мы, женщины, в политике не участвуем, нам неведомы почести, должности и триумфы. Мы не ведем плохих войн, поэтому государство никогда не облагало нас налогами. Женщины сами, когда отечеству грозила опасность, добровольно отдавали республике все свои драгоценности и имущество. Как и наши прабабки, мы готовы на жертвы, если государству будет грозить серьезная опасность, но оплачивать ваши, господа вершители дел республики, междоусобные войны мы не намерены».
Эта речь нашла понимание в толпе, но триумвиры дали знак убрать женщин от трибуны. Едва стража попыталась это сделать, что тут началось! Форум огласился неистовым визгом тысяч женских голосов, руганью, плачем и воплями, то есть всем тем, чего мужское ухо просто не переносит. В скандалах, как известно, всегда побеждают женщины. Так случилось и на этот раз. Триумвиры вынуждены были отменить этот налог. Лишь четыре сотни самых богатых оказались обложенными военной податью.
Был введен также новый подоходный налог на всех, чье состояние превышало сто тысяч сестерциев. Он составлял одну пятидесятую часть стоимости имущества плюс годовой доход. Чтобы не тратить казну, войска расквартировали в Италии и возложили расходы по их содержанию на муниципалитеты.
Тем временем Брут укрепился в Македонии, а Кассий овладел Сирией и прилегающими к этой провинции небольшими княжествами. Они активно готовились к неизбежной схватке с триумвирами и решали те же финансовые проблемы, что и их противники, – содержание армии требовало немалых средств. С провинции Азия, к примеру, были взяты налоги на десять лет вперед. Вообще-то республиканцы вели себя в провинциях в соответствии со статусом господ и вполне разделяли мнение Цицерона о том, что только римляне рождены для свободы, прочие же народы обязаны терпеть рабство. И завоеванные провинции вынуждены были признавать такое положение вещей. Н. Машкин писал: «Были случаи, когда города отказывались выполнять требования отдельных полководцев, но мы не знаем случая, когда население того или иного города протестовало бы против римского господства».
Встретившись в конце сорок третьего года в Смирне, вожди республиканцев решили пополнить казну также путем контрибуций со стран и городов, подозреваемых в поддержке триумвиров. Кассий отправился на остров Родос, а Брут – на юг Малой Азии. Как свидетельствует Плутарх, когда Брут стал разорять Ликию, жители оказали ему отчаянное сопротивление и при взятии столицы сами стали жечь город и почти все погибли. Даже женщины в исступлении убивали своих детей, лишь бы не достаться врагу. В живых осталось полторы сотни человек, и брать с них было нечего. Брут привез всего сто пятьдесят талантов, в то время как Кассий собрал с родосцев восемь тысяч. Разница, как видим, существенная, и когда убийцы Цезаря встретились, это послужило нешуточным поводом для ссоры.
- Предыдущая
- 74/142
- Следующая
