Рассказы - Мелихан Константин Семенович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая

Майор у нас командовал:

– По-пластунски – шагом марш!

Как мой дядька воевал. В начале войны его и других новобранцев отправили на фронт в город Витебск. Причем – без оружия. Оружие обещали выдать по прибытии на фронт. Пока ехали, Витебск взяли немцы, и эшелон влетел прямо в плен.

Отсидев в немецком плену всю войну, дядька мой был освобожден советской армией, по приказу товарища Сталина погружен вместе с остальными военнопленными на другой эшелон и отправлен в лагеря за Урал, где просидел ещё столько же лет.

В армии юноши становятся мужчинами, а девушки – женщинами.

– Военных ни о чем нельзя попросить, – говорила мне одна дама. – Им надо просто приказывать.

Провожая летчиков в полет, генерал вместо «Мягкой вам посадки» сказал: «Пусть земля вам будет мягким пухом».

Помню, старшина нас построил и спрашивает:

– Кто любит париться с веником?

Один говорит:

– Я!

Старшина ему:

– Ну, подметаешь сегодня баню.

Был у нас в армии парень – лысый, но волосатый. То есть у него росло, где не надо, а где надо, не росло. Голова – блестящая. Как яйцо. А от шеи до пят – рыжая шерсть. Такая несправедливость природы. Или, наоборот, справедливость.

Когда мы в первый раз пришли в баню, и Валера предстал во всей своей красе, старшина лишился дара речи. Он, вероятно, чувствовал, что это какое-то нарушение воинской дисциплины, но какое именно – понять не мог. И как наказать этого рядового орангутанга, он не знал. Дать ему наряд? Или велеть побриться от головы до пяток?

После минуты молчания старшина сказал:

– Этому мочалки не давать!

Диктор читает текст:

– Идут солдаты-кобели… Простите. Идут солдаты к обелиску славы!

Когда жена не хотела ложиться в постель, офицер хватал гранату и кричал: «Ложись!» А в постели всегда командовал: «Неле-во! Напра-во! Кру-гом! На пле-чо! Во-о-ольно…»

Военный портной мне объяснял: «У военных должно быть две формы: для праздников – парадный мундир, а для отступлений – драповое пальто».

Командир – как дорожный указатель: показывает всем, куда идти, но сам туда не идёт.

В армии все делается быстро, поэтому служба там тянется медленно.

Тяготы военной службы облегчают семейную жизнь. Сказал жене: «Ночные маневры», – и ушел. Поди проверь, с кем он всю ночь маневрировал.

Марш-бросок – это бег в каске, противогазе, с автоматом, вещмешком и шинелью за спиной, когда хочется все это бросить. Чем выше звание военного, тем легче он переносит марш-бросок. Лейтенант бежит с пистолетом. Майор едет в автомобиле. Полковник наблюдает в бинокль. Генерал проводит ногтем по карте.

Помню, во время одного марш-броска какой-то солдат настолько вырвался вперёд, что его чуть не обвинили в дезертирстве.

Страшней марш-броска, наверно, только заплыв в каске, противогазе, с автоматом, вещмешком и шинелью за спиной.

Такой заплыв провели однажды не то корейцы, не то вьетнамцы. Когда солдата, который первым доплыл до противоположного берега, спросили: «Самыми тяжелыми, вероятно, были последние метры?» – он ответил: «Наоборот, последние метры были самыми легкими, потому что никто из остальных семисот участников заплыва уже не мешал».

Не могу ответить ни на один вопрос.

Национальность? Не знаю. Родители самой разной национальности. Совершенно противоположной друг другу.

Где живу? Не знаю. Непонятно, в какой стране. Непонятно её будущее. Непонятно её прошлое. Непонятно её настоящее. Непонятно, какой строй. Непонятно, кто ею правит.

Где родился? Родился в одном городе. Живу в другом. Хотя это один и тот же город.

Место работы? Дом. Что, не работаешь? Нет, работаю. Но дома. То есть хожу на работу домой.

За границей был? Был. Но тогда это ещё не было заграницей.

Образование? Высшее. Но недоучился пять лет.

Семейное положение? Не знаю. Женат? Да. Но живу один.

Дети есть? Есть. Но от жены. А жена – от другого мужа.

А – близкие? Близкие есть. Но далеко. И слава богу!

Кстати – о боге… Верю. По вечерам. Когда наваливаются усталость, тоска и боль. А утром – на свежую голову – опять атеист.

А в любовь веришь? Отчего ж не верить! Раз слово такое есть, значит, и она должна где-нибудь быть.

Любимое занятие? Говорить о людях плохо, чтобы им стало хорошо.

Любимый цвет? Не понял вопроса. Ну, красный там, белый?.. Бутылочный.

Деньги есть? Есть. Но ни на что не хватает.

А с алкоголем как? Пить не люблю. Но пью. Хотя и редко. Но много. Хотя и меньше, чем другие.

Какие иностранные языки знаешь? Знаю, что есть английский, испанский, французский, немецкий.

Оптимист? Пессимист? Оптимист – когда что-то начинаю. И пессимист – когда вижу результат.

И последний вопрос: планы на будущее? Дожить до него.

Я – человек-никто. Не спрашивайте меня ни о чем. Мне нечего о себе сказать. Но говорить об этом я могу очень долго.

Один и тот же человек может смеяться по-разному, а разные люди могут смеяться одинаково.

Сколько раз я выступал в школах – реакция одна и та же: ученики смеются, но не понимают, а учителя понимают, но не смеются. И ещё замечания ученикам делают: «Ведите себя прилично! Не смейтесь! Это же встреча с писателем-сатириком!»

Когда я выступал перед больными, находящимися на принудительном лечении от наркомании и алкоголизма, они смеялись только в строго отведенных для этого местах, а именно: когда в рассказе попадалось слово «бутылка» (даже если она была пустая), или слово «травка» (даже если на ней загорали коровы).

А вот как реагируют на юмор женщины.

Одна женщина вместо смеха приговаривала:

– Точно-точно!

Другая улыбалась только одним углом рта, как будто у нее в другом углу зубов не хватало.

Ещё одна, полная такая, то есть стопроцентная женщина, смеялась всем телом. У нее от смеха все части тела тряслись! Потрясающая женщина!

А одна женщина на концерте так хохотала, что у нее элемент какой-то в амуниции лопнул. И она не поднималась со своего места до тех пор, пока все из зала не ушли и свет не выключили.

Помню своё выступление на каком-то празднике, не помню, в каком НИИ. Если обычно смеются после того, как что-то скажешь, то там смеялись – до того. Ну, такой хохот стоял, что я говорить не мог. Я даже подумал, что у меня непорядок с одеждой. Оказалось – все очень просто: они были пьяные в хлам. По случаю какого-то великого коммунистического праздника.

А вот как смеются солдаты. Много лет назад меня и ещё нескольких авторов пригласили выступить в одном стройбате. Представьте себе: огромный клуб, сидит тысяча одинаковых человек, два часа читаем им юмор, – гробовая тишина… В конце выступления командир стройбата встал, дал отмашку, и все зааплодировали. Потом он прошел к нам за кулисы и говорит: «Большое спасибо, что вы к нам приехали. Очень, – говорит, – понравилось» Мы говорим: «А почему ж тогда никто не смеялся?» А он говорит: «Вы знаете, они по-русски ничего не понимают!»

Самый неожиданный смех бывает на сборных концертах. Помню, после очередного номера конферансье объявил: «Сонату си-бемоль мажор испортил пианист Рябых!»

Самый тихий смех – читательский. Смех читателя слышен только ему одному. А для взрыва смеха требуются критически настроенные массы. Впрочем, в одном автобусе я приметил читателя, который смеялся довольно громко. Мне удалось подсмотреть, что за книжку он читает. Это была – «Экспериментальная хирургия». Глава называлась – «Пересадка человеку органов животных».

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая