Выбери любимый жанр

Рассказы - Мелихан Константин Семенович - Страница 36


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

36

Но смеются не только зрители, слушатели, читатели и врачи. Смеются и сатирики – над тем, кто толкнул.

Перевод на другой язык – как переход через линию фронта: без потерь не бывает.

Помните, некогда популярную советскую песню:

"И кто его знает,
Чего он моргает…?"

Вот как перевели эти слова бразильцы:

"И кто его знает,
Что у него с глазом…"

А вот как перевели русскую частушку в одном вьетнамском журнале. Частушка была такая:

"Никто замуж не берет.
В девках надоело.
Пойду сяду на плиту,
Чтобы все сгорело!"

Вьетнамцы перевели так:

"Незамужняя женщина
Хочет устроить
Пожар".

Ещё пример. Один студент получил задание перевести с английского на русский фразу о богатом фермере: «Ему принадлежали все коровы в стаде». Студент перевел так: «В своём стаде он имел каждую корову».

Из-за неточного перевода может вспыхнуть целый политический скандал:

– Я говорил в интервью радиостанции «Немецкая волна», что мы ввели «ограниченный воинский контингент», а они перевели – «контингент ограниченных воинов».

Впрочем, неточный перевод может и не дать разгореться политическому скандалу. Исторические слова Хрущева «Я вам покажу кузькину мать!» переводчики всегда переводили как «Я вас познакомлю с мамой Кузьмы».

Перевод может не только ухудшить оригинал, но и улучшить. Злые языки рассказывают, как писал великий нерусский поэт Расул Гамзатов. Он звонил по телефону своёму переводчику Науму Гребневу и говорил ему, примерно, следующее:

– Панимаешь, Наум, мне вот такое пригрезилось. Вот, панимаешь, летят птыцы, да? А они, может, никакие не птыцы, а солдаты…

– Сейчас возьму авторучку, – говорит Гребнев и сразу пишет:

"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…"

То, что в оригинале вызывает слезы, в переводе может вызывать смех. Говорят, что трагедия Шекспира «Король Лир» на монгольской сцене шла под названием «Тугрик-хан».

Особенно смешным кажется перевод на близкий язык. С чешского – на словацкий. С ханты – на манси. С китайского – на тайваньский. Близкие языки уже сами по себе кажутся пародией друг на друга.

Взять – русский и украинский. Военные строевые команды:

По-русски: «Смирно!» А по-украински: «Струнко!»

По-русски: «Равняйсь!» А по-украински: «Шнуркуйсь!»

По-русски: «В две шеренги становись!» А по-украински: «Пан за пана ховайсь!»

Украинский понятен русским и без перевода (вероятно, потому, что это и есть настоящий русский). Можете проверить себя на этой украинской эпиграмме:

"Поихало дурнэ
В Европу у турнэ.
Вернулося з турнэ —
И знов таке ж дурнэ!"

Но самый смешной перевод – со своего языка на свой же. Например, с русского письменного – на русский устный. Или с поэтического языка – на научный. Переведем на научный язык фразу «Наградите его поцелуем» – и у нас получится:

«Возьмите своё ротовое отверстие, раздвиньте его и переместите к ротовому отверстию партнера так, чтобы ваши носовые хрящи не соприкасались».

Перевод со своего языка на свой же, собственно, и есть пародия. Вот – пародия на басню:

"Проказницей была Мартышка,
Так у нее теперь детишки:
Осел, козёл да косолапый Мишка".

С баснями вообще какая-то путаница. Такое чувство, что все басни написаны одним человеком. И жил этот человек тысячи лет назад. А потом его басни только переводились. С древнегреческого – на латынь. С латыни – на французский. С французского – на русский… Но тот, кто переводит басни, считает себя почему-то не переводчиком, а баснописцем.

Баснописца я бы сравнил с человеком, который переводит через дорогу старушек, а в качестве платы берет этих старушек себе в услужение на вечное пользование.

Ну, а самый лучший перевод – денежный. Впрочем, и он может быть смешным.

Как-то я получил из Всесоюзного Агентства по авторским правам следующую бумагу: «На Ваше имя поступил денежный перевод из Венгрии за публикацию в „Антологии русского сатирического рассказа“. В каких денежных единицах Вы хотели бы получить гонорар: в рублях, долларах, бонах, сертификатах и т. д.». Ниже стояла сумма: «2 руб. 15 коп.».

После этого я перестал удивляться, что такой-то советский писатель на что-то пожертвовал весь свой гонорар.

Улыбочку! Заметки фотографа.

Вспоминаю картинку из детства. Мы с мамой листаем семейный альбом. На одной из фотографий лежит голый ребёнок.

– Твоя бабушка, – говорит мама.

Это меня удивляет: человеку меньше года – а он уже бабушка! Второе, что меня удивляет, – бант на её лысой голове. Почему он не сваливается? Его что, приклеили?

Фото лжет прямо в глаза.

Сталину ретушировали рябь на лице. Многим членам правительства закрашивали бородавки. Горбачеву убирали пятно. Но он сказал: «Гласность!» – и пятно стали оставлять. Странно, почему Хрущеву не приделывали шевелюру.

Сталин – как девушка: придавал огромное значение внешности. Носил военную форму, чтобы народ подсознательно думал: вождь – воин, всегда готов стать на защиту своего народа; но без орденов – значит, скромный. Был маленького роста. Поэтому никогда не снимался босиком. Только в сапогах. И только на высоком каблучке. Плюс – каблук внутри сапога. На мавзолее у него была ещё подставка. Сниматься старался рядом с невысокими. С высокими снимался сидя. Или сажал их.

Все фотографии Сталина ему льстят. Да и мы на фотографии обычно лучше. Или хуже. Но редко – какие есть на самом деле.

Что говорить о сходстве в фотографии, если даже в жизни редко бываешь похож на самого себя.

Копия часто оказывается правдивей оригинала. Человек с фотографии, с экрана, с плаката, часто живей для нас, чем родной дядя, бурно живущий в какой-нибудь заброшенной деревушке без фотоателье, почты, телеграфа, телефона и телефакса.

Мой племянник летел в одном самолете с Аллой Пугачевой. Впервые увидел знаменитую женщину в натуре и близко. Потом сказал:

– Не похожа!

И он был прав. Расстояние между лицом и маской часто так велико, что просто удивительно, как этого не замечают.

Ещё удивительней другое: не всегда знаешь, что является твоим лицом, а что маской.

Женщина считает своим лицом только то, которое с утра нарисовала. Ученый считает своим лицом голову. Боксер – руки. Балерина – ноги. Проктолог – задницу. Причем – не свою. А того, кого вылечил от геморроя.

Экзистенциалист считает, что человек сбрасывает свою маску только перед лицом смерти. Донжуан считает, что человек показывает своё лицо, когда сбрасывает одежду. У джентльмена маска настолько срослась с лицом, что даже в постели он обращается к даме: «Разрешите?» – или: «Можно войти?»

Не фото подражает жизни, а жизнь – фото. Фотографируясь, мы уже думаем, как будем выглядеть на фотографии. Думает об этом и фотограф. Одна из его задач – вытянуть из вас улыбку.

В Англии, как известно, чтобы человек на фотографии улыбнулся, его просят сказать: «Чиз» (по-русски – «сыр»). Наши фотографы, которых я знал, обычно сами говорили тем, кого снимали. Что-нибудь типа: «Улыбнитесь, козлы!»

36
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело