Бесы Черного Городища - Мельникова Ирина Александровна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/83
• Следующая

– Скажи-ка, Капитолина, – сказал он мягко, хотя душа просто требовала оттягать девку за косы, – Иван Матвеев хорошо тебе знаком?

– Какой Иван? – Капа быстро глянула на Алексея и тут же отвернулась к окну. – Не знаю никакого Ивана!

– Ладно, не знаешь так не знаешь! Но скажи, как звали вашего последнего работника, который у твоего отца двух лошадей и телегу украл?

– Ниче он не крал! – Глаза Капитолины гневно сверкнули. – Тятя сам... – И, запнувшись на полуслове, прошипела: – Хошь убей, больше ни слова не скажу!

– Все ты знаешь! – сказал устало Алексей. – С работником этим ребенка прижила, а как звать – не помнишь! Видно, потому и сбежал он от тебя!

– Ниче он не сбежал! – Взыграло извечное женское самолюбие, и Капитолина забыла об осторожности. – Все ты врешь!

– Ладно, после разберемся, кто из нас больше врет! – сказал Алексей и взглянул на Илью, который закончил обыскивать Гришку и что-то пристально в данный момент рассматривал. – Что у тебя?

– Дак и вправду писулька. Только что написано, никак не пойму. И так верчу, и этак. Сплошные каракули.

– Дай сюда! – Алексей протянул руку и взял обнаруженный Ильей замызганный клочок бумаги. Там и впрямь виднелись вкривь и вкось написанные буквы. Выведены они были чернильным карандашом, тем самым, которым купцы и приказчики помечают мешки и ящики с товаром. Но под дождем бумага размокла, и буквы расплылись.

– Где прятал? – спросил он Илью.

– Под подкладкой карман был пришит. Значитца, не хотели, чтоб под чужие глаза попал, – пояснил возница.

– Верно говоришь, не хотели. – Алексей тоже повертел бумагу в руках и вновь обратился к Капитолине: – Выходит, не знаешь Ивана Матвеева? А кто ж тогда и про какого Ваньку тебе сообщает... – И прочитал записку вслух: – Тятя в тюрьме. Ванька сбежал и не показыватца. Шлю тибе одежу в перемену.

Капитолина посмотрела на Алексея откровенно злобным взглядом и ничего не ответила.

Бабка перестала греметь чугунами и принялась накладывать кашу в глиняные миски. Выставила на стол крынку с топленым молоком, а управившись, присела на низенькую скамеечку у плиты и пригорюнилась. Сейчас она меньше всего походила на ведьму, просто на уставшую, совсем уже дряхлую старушку.

– Бабушка, – обратился к ней Алексей, – не берите грех на душу! Скажите, Капитолина ваша племянница?

– Да какая там племянница! – махнула рукой Павла. – Акулька упросила! Она у меня и Гришку, и Капку рожала! Велела от дитя ее избавить, а дите, как щенка, утопить! – Бабка перекрестилась. – Мне зачем напраслину возводить, ежели одной ногой в могиле?

Алексей покачал головой.

– Ну и семейка! – И вновь обратился к Павле: – Скажите, бабушка, как долго живет у вас Капитолина и навещает ли ее кто-нибудь, помимо Гришки?

– Живет она у меня почитай две недели. Сама Акулька на телеге ее привезла и велела никому не показывать. Заплатила пять рублев и обещала после родин еще пять доплатить. По нашим временам, большие деньги. Вот я и согласилась.

– А Гришка часто здесь появляется?

– Нет, первый раз всего, а вот кто-то постоянно ночью провизию приносит. То мяса, то яиц, то сметаны. Утром поднимусь, а на крыльце узел. Как-то полушалок подложили, а еще раз – башмаки... Капку спрашиваю, а она беленится, словно я отнять хочу. У нее отнимешь, как же! – Павла подняла подслеповатые глаза на Алексея. – А то вечерять садитесь, пока каша не остыла.

– Спасибо, бабушка! Но нам пока не до каши! Надо с вашими гостями разобраться. – И повернулся к Капитолине. – Про ночные подарки тоже ничего не знаешь? И кто их приносит, не скажешь?

Девка фыркнула и отвернулась.

– Ладно, господь с тобой! Придется забрать вас на пару с братом в Североеланск. Там поговорим уже по-другому. И папеньку вашего дорогого спросим, и маменьку, с какой это стати они этакое преступление замыслили – ребенка убить. Позор твой решили прикрыть еще большим позором? Если выяснится, что ты сама этого желала, всем семейством по этапу пойдете на каторгу. Чуешь, чем это пахнет? Или опять молчать будешь?

– Пытать будете, ничего не скажу! – скривилась Капитолина. – А про дите – враки все! Я бы им позволила его утопить? Как же! Видала? – показала она внушительный кулак Павлине. – Ишь чего умыслили! И мне ни слова! Ванька те голову оторвет, коли прознает!

– И все-таки Ванька? – Алексей рассмеялся. – Ванька Матвеев – отец ребенка?

– А ты скалься, скалься! – произнесла Капитолина угрожающе. – Он на руку скор, ежели что, не возрадуешься!

– Ну вот, это уже кое-что существенное! Видишь, сама того не желала, а сколько нам рассказала. Только не злись, тебе сейчас вредно сердиться! – сказал Алексей примиряюще.

– Ниче! Все, что узнал, то при тебе и останется, – неожиданно спокойно сказала Капитолина и перекрестилась на образа. – Все в руках твоих, господи!

Выехали из Каинска рано, едва только забрезжил рассвет. Лошаденку Гришки так и не удалось поймать, она словно сгинула в лесу. Или нашелся кто-то более ловкий и свел провору на свой двор, а может, ошалев, забыла она о хозяине и пасется сейчас где-нибудь в пойменных лугах и радуется неожиданной свободе.

Пришлось нанять в заезжей телегу и еще одного возчика. Капитолина могла ехать только лежа, да и соседство с дурачком было не слишком приятным. Илья взялся управлять телегой и одновременно приглядывать за задержанными, а нанятый возница взгромоздился на облучок коляски.

Павлина все-таки накормила их ужином. Вероятно, у нее уже имелся опыт общения с полицией. Узнав, что Алексей – полицейский, бабка вмиг из злобной ведьмы превратилась в благостную старушку, только крошечные глазки ее по-прежнему смотрели настороженно, и улыбка, что кривила губы, была скорее угодливой, чем благожелательной.

Алексей не стал вдаваться в лишние подробности бабкиного житья-бытья и тем более ее преступного промысла, решив, что Павлина от своего хозяйства все равно никуда не сбежит. К тому же она наверняка знала, что по старости лет в каторгу ее не отправят, и рассчитывала, несомненно, на местного исправника. Судя по тому, как она развернулась и занималась к тому же своим ремеслом безбоязненно, гонорары местным властям платились исправно.

Но какие бы догадки ни приходили в голову Алексея, ужином он остался доволен. Бабка основательно и вкусно их накормила и в дорогу сунула узелок с теплыми еще шаньгами, бутылкой молока и парой дюжин сваренных вкрутую яиц.

Поспать им пришлось не более двух часов. Да и сном это нельзя было назвать. Почему-то Алексею все время казалось, что Капитолина вот-вот ускользнет. Он то и дело поднимал голову с подушки и вглядывался в темный проем дверей в горницу, в которую Павлина увела за собой девку.

Гришка спал прямо на полу возле печки, и к утру Алексей был полностью солидарен с мельником, отселившим его в клеть. От дурачка изрядно воняло, а витавшие в воздухе миазмы, выделяемые его подсыхающим армяком и портянками, порождали отнюдь не богоугодные желания выкинуть его вон из избы.

Но ночь с грехом пополам закончилась, и теперь Алексей добирал сон в коляске, дремал под мерное покачивание экипажа и крики возницы, подбадривающего вяло передвигающих ноги лошадей не только голосом, но и плетью.

Сонный рассвет занимался над крутыми, поросшими мокрой тайгой сопками, но небо было безоблачным, и новый день сулил не меньшую жару, чем предыдущий. Алексей потому и решил выехать раньше, чтобы по утренней прохладе добраться до Североеланска. Он понимал, что возни с Капитолиной предстоит много, а с Гришкой и того больше, но они были его главным козырем против мельника. Скорее всего Петухову придется заговорить, чтобы хоть как-то облегчить свое положение. Алексей принялся прикидывать в уме, как ему добраться до Акулины. Путь до Залетаева отнюдь не близкий, и сегодня уже не успеть...

И тут он поймал себя на мысли, что ему расхотелось спать. Вчера, на пути в Каинск, все его заботы оставались за спиной, а теперь он возвращался к ним и чувствовал себя, по крайней мере, блудным родителем, забывшим на время о своих беспокойных детищах.

• Предыдущая
• 47/83
• Следующая