Выбери любимый жанр

Россия и русские в современном мире - Нарочницкая Наталия Алексеевна - Страница 59

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Естественная глобализация жизни обществ порождена «теснотой мира» и необратимо свободным движением культурных потоков, людей, капиталов и ресурсов. Но она совсем не тождественна навязываемой «идеологии глобализма» — наследию идеологической борьбы, оставшейся флагом мирового либерального сверхобщества под американским «глобальным управлением». Принятие как западным, так и посткоммунистическим миром идеологии глобализма как естественной является наследием пресловутой идеологической борьбы, в которой соперничали две родственные идеи униформного мира под эгидой глобального управления. А почти тоталитарное навязывание идеологии глобализма и перенесение ее в область международного права — это прямой итог победы либерального универсализма над коммунистическим.

Концепция, с которой Америка вступила в Первую мировую войну и на мировую арену, охарактеризована Г. Киссинджером как «вселенская, основополагающая гармония, пока что скрытая от человечества». В лучах первого «нового мышления» и проекта «демократической перестройки» мировой системы должна была безнадежно померкнуть имперская мысль Старого Света. В.Вильсон на Парижской мирной конференции 1919 года витийствовал, что «Америке уготована невиданная честь осуществить свое предназначение и спасти мир». По признанию исследователей американского мессианизма и его религиозно-философских истоков именно вильсонианство соединило с либеральным багажом кальвинистский пафос «орудия Бога» англосаксонских пуритан, доктрину «нации-искупительницы» (Redeemer Nation) и «Божественного предопределения» (Manifest Destiny). В этих доктринах, освящающих моральное право на экспансию и руководство «дикарями и народами зла» (сенатор Беверидж), всегда проявлялась кальвинистская уверенность в том, что Бог воздаст уже на земле именно тем, кто достоин Его милости, а проявлением этой милости и показателем богоизбранности и предназначенности ко Спасению является земной успех и богатство. Трудно увязать подобную гордыню с Нагорной проповедью: «Блаженны нищие духом. Блаженны изгнанные за правду».

Похоже именно сейчас девиз на государственной печати США «Novus Ordo Seclorum» — «новый порядок на века» — из мистического задания стал воплощаться в синтезе империализма времен Теодора Рузвельта и мессианизма в духе Вудро Вильсона. «Мы управляем вами, так как это в ваших же лучших интересах, а те, кто отказывается это понимать, представляют собой зло», поскольку «США соответствуют высоким принципам политического порядка, превосходящего все остальные политические порядки, и новый американский империализм служит высшей моральной цели». Экспорт клише и стереотипов сознания — идеологическое программирование — необходимое условие успеха «глобального управления» расколотыми нациями, состоящими из исключительно свободных индивидов. Во всех странах обывателю внушается псевдолиберальный идеал несопричастности к делам Отечества, а элите — иллюзия сопричастности к мировой олигархии.

Однако незападный мир воспринимает проповедь права от имени вселенской демократии наносить превентивные удары по государствам с иным типом правления, якобы агрессивным по определению, — как банкротство самих западных ценностей, которым Запад так гордился целое столетие, зарабатывая себе на них немалые геополические и экономические дивиденды. Прежняя альтернатива — коммунистический универсализм — также утратила привлекательность. Поэтому сегодня незападный мир может выбрать и уже выбирает «терроризм».

Вновь приходится выходить за рамки политкорректности и высказать то, что давно назрело: «терроризм» может стать и уже становится структурным компонентом сегодняшнего мира, и, как таковой, он — одно из следствий глобализации, вернее «глобального управления». Оно же неспособно защитить собственных граждан, безопасность которых никогда еще так не снижалась, несмотря на впечатляющую военную мощь и непобедимость в традиционных критериях.

Христианский мир не может ответить на это страшное явление подобными методами не только потому, что либерализм утратил нравственное целеполагание за пределами земной жизни и способность умирать за идеалы. Убийство «несопричастных» в качестве «возмездия» за политику государства или террористического образования для христианина неприемлемо этически. В истории христианского мира XIX и ХХ веков все террористы были воинствующими атеистами, революционерами или леваками-троцкистами. Но фанатики-террористы из экстремистских диссидентских течений ислама мнят себя «орудием Бога». Для них жертва — даже не адресат требований, а просто вещь. Но христианская культура, где самопожертвование — идеал («нет больше той любви, как если кто душу свою положит за други своя»), утверждает этическое равенство людей перед Богом и невозможность превращения человека в средство.

Если говорить о «международном терроризме» как формуле мировой политики, то это клише сознательно используется в отношении весьма многоликих явлений, а «борьба с международным терроризмом» стала политической доктриной. Использование ее в качестве дипломатического и политического инструмента показало некоторое удобство и, в принципе, вполне правомерно, к тому же кузница кадров «террористических центров» для борьбы с Россией и США одна. Однако необходимо осознавать, что цели этой борьбы совершенно различны. От США «терроризм» требует невмешательства в дела других миров. Побудительные мотивы как у США против террористов, так и у «терроризма» против США — это новое явление и по сути целей, и по страшному методу.

Цели же против России, выдвигаемые чеченскими уголовными мятежниками-террористами и их международными пособниками, не являются порождением сугубо новых явлений в мировой политике, а продолжение старых геополитических устремлений — отторжение Кавказа, Ставрополья и Краснодарского края, который именуется на их картах «исламской республикой Адыгеей». От России методом терроризма требуют территории, за которые с ней воевала в прошлых столетиях Оттоманская империя и Персия, подстрекаемые Британией.

США воюют с террористами за имперские интересы и «глобальное управление», Россия — за «живот». В этой борьбе союзник почему-то не проявляет должной солидарности с Россией в вопросах ее территориальной целостности и ее сфер влияния от Балтики до Черноморья.

«Антитеррористическая солидарность» носит ситуационный характер. К обращению протеста к форме терроризма приводит и общее возрастание фактора силы при фантастическом развитии военной техники. «Обычные вооружения» достигли качественно невиданного уровня, а методы их применения — системы электронного наведения и средства доставки с воздуха — принципиально изменили стратегию и тактику военных действий. Развитие «обычных вооружений» повторяет путь, на котором в свое время оказались ядерные вооружения, когда стремление к превосходящим параметрам разрушительности было обессмыслено. Сдерживание обеспечивалось только системами противоракетной обороны. Точно так же противостоять новейшим системам обычных вооружений США, опробованных в Югославии, Афганистане и Ираке, могут лишь считаные страны, обладающие столь же совершенными системами ПВО. Такое положение принципиально изменяет само понятие о боевых действиях. В них участие личного состава нападающей армии стало фактически номинальным, а сопротивление самой самоотверженной и многочисленной армии обороняющейся стороны — технически невозможным и бессмысленным. «Рядовой Райан» боится и не собирается воевать лицом к лицу, он воюет по компьютеру против армии, уже неспособной отразить удар суперсовременных обычных вооружений, но еще способной от него укрыться, в отличие от удара ядерного. В итоге качественно новые методы «обычной» войны также нацелены, вопреки псевдогуманистической риторике, во все большей степени против гражданского населения.

Почему в Югославии бомбардировки целенаправленно уничтожали объекты жизнеобеспечения городов? Погибло менее 100 военнослужащих сербской армии, но несколько тысяч гражданских лиц, более 400 детей. Что порождало в сознании террористов шанс на успех при захвате заложников в Москве?