Выбери любимый жанр

Россия и русские в современном мире - Нарочницкая Наталия Алексеевна - Страница 60

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Урбанистическая индустриальная цивилизация капитулирует, не когда армия разбита, а когда останавливаются водопровод и канализация в миллионных городах, а шантаж властей как гуманитарными интервенциями, так и террористическими актами удается, когда либеральное сознание «граждан мира», несопричастных судьбе своего Отечества, не отождествляет себя с нацией, ее историей и ее армией. Такое сознание — современный продукт идеологии глобализма и проповеди открытого гражданского общества.

* * *

Новый мир ставит в повестку дня целый букет проблем: извечная историко-философская дилемма «Россия и Европа», дилемма «Россия против или вместе с Америкой», наконец, новые дилеммы — «Америка и мир» и «Америка и Европа». В этих сложных конфигурациях, которые, взаимодействуя, рождают еще не завершенную систему международных отношений, Россия должна сама определить свое место. Только самостоятельность такого выбора сделает ее вновь системообразующим элементом.

Первое десятилетие «однополярного» мира завершилось всплеском более глубокого, чем когда-либо, антиамериканизма в Европе и кризисом в НАТО. Однако Европа пока не показала, что у нее есть и воля и способность выдвинуть некий новый культурно-исторический и политический проект, альтернативный тому, который привел к глобальному управлению и ею самой в том числе.

Но начавшийся передел мира не только имеет геополитический сценарий, но по-новому группирует международно-политические силы. В тот момент, когда Россия окончательно утратит обретения Петра Великого, не дававшие покоя «старушке Европе» с XVIII века, «закат Европы» и утрата ею положения центра всемирно-исторических событий станет свершившимся фактом. Старая Европа на мгновение ощутила, что одно из следствий этого — неизбежное падение ее собственной роли в мире и как союзника Вашингтона. Европе предстоит еще осмыслить очевидный вывод, что не российское великодержавие угрожает роли Европы в мировой политики, а, наоборот, его упадок.

Тем временем, «старая» Европа утрачивает себя как исторический проект. Это парадоксально на фоне впечатляющих перспектив территориального роста Евросоюза и роли евро как второй мировой резервной валюты. Однако Европейский Союз — это не более чем гигантский «оргпроект», не осмелившийся даже включить какие-либо цели и ценности за пределами земного бытия в Европейскую конвенцию. Этот скучнейший образчик творчества либерального «госплана» своим сугубым материализмом и рационализмом подтверждает саркастическое суждение 20-х годов консервативного философа права К. Шмитта о единстве философской парадигмы марксистского и либерального экономического демонизма: «Картины мира современного промышленного предпринимателя и промышленного пролетария похожи одна на другую как братья-близнецы. У крупного предпринимателя нет иного идеала, кроме того, что есть и у Ленина, а именно „электрификация всей земли“. Спор между ними ведется только о правильном методе электрификации».

Мир и Европа в сознании нового всемирного fraternite левых социал-демократов не более, чем гигантское хозяйственное предприятие, требующее оптимизации для унифицированного удовлетворения постоянно растущих материальных потребностей одномерных индивидов. Солана, д’Алема и Фишер принадлежали к космополитическим леволиберальным кругам, воспринявшим идею глобального сверхобщества еще в своем розовом социал-демократическом, красном коммунистическом или ультралевацком прошлом.

Новые конфигурации не могут служить Европе, если она утрачивает духовное задание, двигавшее ей в те времена, когда она возрастала и являла миру великие державы и великую культуру. Они служат глобальному управлению и евразийскому проекту Вашингтона.

Разговоры о новой Антанте могут только вызвать улыбку. Однако новые вызовы, в том числе и соблазны материального рая, побуждают по-новому взглянуть и на дилемму «Россия и Европа», которая не изжита именно Европой, и на печальный и назидательный исторический опыт построения сугубо материального рая, погубивший православную империю. Россия продемонстрировала своим упадком тот факт, что территория, внушительная экономика, даже ядерное оружие не могут удержать от вытеснения на обочину истории, ибо материя без духа не творит историю. Философия гедонистического и нарциссического либертарианства бросает вызов всем великим национальным и духовным традициям человечества и требует устранить эти традиции для продолжения истории без всякого нравственного целеполагания.

Либерализм в его стадии вырождения и утраты всякого духовного задания, не менее чужд Европе, чем православной России. На этом пути и Россия, и Европа станут провинцией нового мира, не имеющей права на историческую инициативу. Произойдет не просто конец либеральной истории по Ф.Фукуяме, но подлинный «Закат Европы» по Освальду Шпенглеру. Только заново осмысливаемое культурно-историческое сотрудничество России и «старой» Европы может дать обеим необходимый исторический импульс.

* * *

Известный французский ученый и общественно-политический деятель Эмманюль Тодд начал свою нашумевшую книгу тезисом: «Соединенные Штаты Америки становятся проблемой для всего мира». Впрочем, его главный вывод гласит: «глобальная» американская держава вступила в фазу заката своего военного, экономического и идеологического могущества.

В краткосрочной перспективе бесспорно, однако, лишь то, что Америка и попытки глобального управления с новыми идеологическими и правовыми параметрами — это новая геополитическая реальность, в которой должны осмыслить свое место Россия, Европа и сама Америка. Очевидно также, что та глобальная структура, которую пытается выстраивать Вашингтон, не обретает характер устойчивой системы. Для ее удержания и замены региональных конфигураций биполярного мира приходится ежегодно истерически театрализовывать второстепенные конфликты для военной оккупации очередного региона и использовать клише «терроризма» для институционализации перманентного состояния войны в масштабе планеты.

Судорожность «Global Governance» побуждает уже сегодня разрабатывать модель равновесия. Признаком подлинной системы международных отношений, даже если она структурирована вокруг одного системообразующего элемента, является состояние саморегулирующегося равновесия, способность к самовоспроизводству. Война против Ирака, вопреки протестам франко-германского альянса, слишком ясно показала, что для Вашингтона гораздо важнее стать распределителем мировых ресурсов и овладеть военно-морскими подступами к ним, чем сохранять верность устаревшим союзническим обязательствам. Трансатлантическая платформа интересов, созданная Ялтинским порядком, устояла при разрушении противовеса — СССР, не слишком, как видно, укрепилась продвижением в Белград, но дала трещину в Багдаде, от которого, возможно, будут отсчитывать новую эпоху «столкновения цивилизаций» с ее совершенно иными ролями.

Многие эксперты предполагают нарастание и поиск новых форм европейского противодействия американской евразийской стратегии по мере усиления американского экспансионизма. Именно от России зависит, сможет ли первое десятилетие XXI века стать временем оформления более или менее равностороннего треугольника центров силы: Америка — Европа — Россия — как необходимой опоры нового мирового геополитического устройства. Но для сильной европейской роли необходима сильная азиатская политика.

Россия, похоже, восстанавливает свою многостороннюю историческую стратегию, как и подобает великой евроазиатской державе, — политику, соответствующую ее естественной геополитической миссии — быть держателем равновесия между цивилизациями, между Западом и Востоком. Именно отречение от этой миссии привело мир в движение и пробудило соперничество между цивилизациями в том числе и за российское наследство и геополитические позиции в ключевых для равновесия регионах. П.Столыпин как-то сказал: «Наш орел, наследие Византии — двуглавый орел. Хотя одноглавые орлы также могущественны, мы не сделаем своего орла одноглавым, если отсечем ему голову, обращенную к Востоку. Мы только заставим его истечь кровью».