Далеко от Москвы - Ажаев Василий Николаевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/164
• Следующая

— Надо быстрее заканчивать перестройку. Каждый участок за короткий срок должен стать слаженным предприятием, которое выпускает для фронта свою продукцию — километры уложенных труб. И снова скажу вам, товарищи-коммунисты: выходите на передний край нашего созидательного боя за нефтепровод!

Верный своему обещанию, Залкинд хотел открыть прения выступлением Васильченко. Но Таня передала ему записку: она раздумала, выступать не будет. Она сидела сейчас рядом с Алексеем и подтрунивала над ним. Выступавший в это время инженер Мельников с четвертого участка — молодой человек с быстрой речью и стремительными жестами — критиковал главного инженера и его аппарат за то, что они замкнуто ведут работу над проектом.

— Надо открыть шлюзы для потока массовой инициативы, — говорил оратор. — Новый проект — это не только основные решения, как пройдет трасса, но и тысячи разных рационализаторских предложений, идущих в фонд Государственного Комитета Обороны.

— Правильно! — выкрикнул Ковшов с места.

— Его ругают, а он радуется, — тихо засмеялась Таня. Она уже подметила эту черту в Алексее: он открыто, без досады и сопротивления принимал критику.

— Дельная ругань — великая вещь, — шепнул ей Алексей, записывая что-то в делегатском блокноте. — Я и вас заранее могу поблагодарить за ядовитую речь.

— А если речи не будет?

— Сомневаюсь! Характерец у вас такой, что вы не удержитесь.

— Скажите, а где главный инженер? Почему он не на конференции? Я его встретила, когда шла сюда, на мой вопрос он ответил как-то загадочно.

— Беридзе беспартийный, — сказал Алексей, невольно смутившись.

Таня удивилась:

— Почему он беспартийный?

— Не сумею ответить на такой вопрос. Можете, однако, мне поверить: Беридзе настоящий беспартийный большевик.

— Вам придется выступать не только за себя.

— Я знаю. — Алексей взглянул на нее с признательностью — ему было приятно, что Таня думает о Георгии Давыдовиче.

Выступление секретаря парторганизации пятого участка Котенева отвлекло Таню от мыслей о Беридзе. Все представители трассы так или иначе касались работы управления. Речь Котенева была особенно резкой. Бездеятельность и неверие старого руководства в неотложность строительства парализовали коллектив пятого участка. Вернее, коллектив, лишенный ясной цели, размагнитился, перестал быть коллективом. Сигналы коммунистов о том, что необходимо заменить негодного начальника участка и двух его помощников, не были приняты во внимание. Зачем было Сидоренко убирать каких-то отдельных плохих работников, когда он помышлял о ликвидации самого участка и всей стройки?

— Можно ли простить, что сотни строителей, которые могли принести пользу на фронте как солдаты, оказались на положении бесполезных людей? — с горечью спрашивал Котенев.

Залкинд поглядывал на сидевшего рядом с ним Батманова. Тот внимательно и спокойно слушал, не пропуская ни слова из речи. Тане Васильченко выступление Котенева не понравилось.

— К кому он с этим обращается? — недоумевала она.

И тут же послала записку в президиум с просьбой дать ей слово.

— Слово имеет товарищ Сморчков, приготовиться Васильченко, — улыбаясь, объявил Залкинд.

Шофер ненадолго задержался на трибуне, Таня не успела даже набросать схему своей речи.

— Я так понимаю нашу главную зимнюю задачу, — говорил Сморчков: — Мы должны к весне развезти по трассе трубы. Конечно, для этого нужны и машины исправные, и умелые шоферы. Машины и шоферы у нас есть, налаживаются, вроде, и дороги — правда, не идеальные, в пределах возможностей. Только и с этим может ничего не получиться.

— Почему?— спросил Батманов из президиума.

— Возить большие грузы на дальнее расстояние зимой, в лютые морозы, когда дороги все время заметает, — трудно, очень трудно. А с трубами будет просто мука. Вы видели их? Каждая труба — это дура длиной в одиннадцать метров и весом в тысячу килограммов. Представьте себе несколько таких штучек на машине — их надо благополучно провезти по скверной дороге, километров, скажем, сто. Задача.

— Вы сомневаетесь в том, что она выполнима? — спросил Батманов.

— Нет, не сомневаюсь, — быстро ответил шофер. — Только надо показать всем шоферам, что задача выполнима.

— Как это сделать?

— Есть предложение пробиться на автомашине из конца в конец трассы, невзирая на погоду и состояние дороги. Если мне будет разрешено, я берусь провести груженую машину из Новинска до Джагдинского пролива. Даю слово коммуниста перед партийной конференцией, что сделаю это. И мой товарищ, тракторист Силин, просил передать конференции, что и он берется сделать такой же рейс на тракторе.

Аплодисменты были ответом Сморчкову. Первым ударил в ладоши начальник строительства.

Появление Тани на трибуне вызвало оживленный гул — многие знали ее и с интересом ждали выступления. Речь Васильченко оказалась неожиданной, и не только для Батманова.

— Здесь товарищ Котенев с благородным негодованием говорил об управлении, — так начала Таня. — Но мне не ясно: какое руководство он имел в виду? Новое или старое? Если сидоренковское, то я согласна подписаться под его заявлением. Мы все на горьком опыте узнали, что это за вещь — плохое руководство. Мы помучились с этим управлением, будь оно неладно! В защиту его никто не скажет доброго слова. О нем ли говорил Котенев?

Таня сделала паузу, и среди шума донеслись выкрики:

— Не хитри, Васильченко, ты отлично знаешь, кого он имел в виду!

— Конечно, он говорил про старое управление!

— Старое? Хорошо! Но зачем же говорить про старое управление, если его нет и в помине? По-моему, нет никакого смысла беспокоить мертвых. Товарищ Котенев немножко запоздал со своими претензиями! Очевидно, о новом руководстве ему пока нечего сказать. Разрешите мне восполнить этот пробел.

В зале раздались смех и восклицания:

— Восполняй, Татьяна Петровна!

— У нее приемы заправского оратора, — нагнулся Батманов к Залкинду.

— Может быть, это покажется странным, товарищи, — продолжала Таня, — но моя речь защитительная. Я хочу сказать доброе слово о новом управлении.

И Таня рассказала, как она шла в Новинск, чтобы подраться за свое предложение и вообще за трассу. Как перед ней открылся план действий батмановского штаба, его стратегия и тактика в широкой подготовке строительства.

— Мы привыкли пренебрежительно махать рукой на управленцев. — При этих словах Таня сделала небрежное движение рукой. — Но как бы при этом совсем не промахнуться! У нас теперь есть штаб, который умеет хорошо приказывать и строго спрашивать.

Среди шума аплодисментов Залкинд наклонился к Батманову и сказал, откровенно торжествуя:

— Вот оно как бывает в нашей жизни, дорогой мой! Не так, как ожидаешь, а гораздо лучше, умнее!

Смеясь и на ходу перебрасываясь шутками с делегатами, Таня шла к своему месту. Батманов ласково провожал ее взглядом. Неожиданно Василий Максимович попросил Залкинда дать ему слово для короткого внеочередного заявления.

— Я искренно благодарен Татьяне Петровне за ее горячую защитительную речь, — поднялся над столом Батманов. — Но хочу, в свою очередь, подать голос в защиту товарища Котенева и других, выступавших с резкой критикой. Мы — наследники старого управления и не можем откреститься от его долгов, от его грехов. Смелее будьте в вашей критике.

Василий Максимович сел на место и прищуренными глазами посмотрел на Залкинда. Тот улыбался. Парторг был доволен — все шло хорошо. Прояснились отношения между людьми, крепла их дружба. Его порадовал Алексей Ковшов честным задушевным рассказом о достижениях и неудачах в работе над проектом. Гречкин смело и дельно пробирал руководителей ближних участков за бессистемную расстановку рабочей силы. Рогов поделился опытом организации участка на левом берегу и высказал хорошую мысль о том, что надо шире привлекать к строительству нанайцев и все население Адуна.

Конференцию пришли приветствовать представители только что прибывшей из Рубежанска новой партии рабочих. От их имени говорил старый землекоп Зятьков. За ним выступал секретарь парторганизации третьего участка Темкин. Он затронул важный вопрос о месте руководителя в низовом коллективе, о его стиле работы, о его отношениях с партийной организацией.

• Предыдущая
• 32/164
• Следующая