Грязь - Миллер Рекс - Страница 19

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая

Итак, сначала вы видите огромного размера тушу, ужасную массу тела, но это создание не хочет сделать вам ничего дурного, наоборот, он дружелюбен, весел, этот толстый мужчина, который удачно выбрал вас из всех Богом созданных людей, чтобы узнать нечто только у вас, ибо только вы можете помочь ему. Его доброта и радушие видны даже тогда, когда он ничего не говорит. Они в этих ямочках на полных щеках, в сверкающей улыбке, излучающей доброту Санта Клауса и мягкость. Эта улыбка выражает заинтересованность, стремление сделать что-то доброе.

А потом он начинает говорить. Вы вдруг окунаетесь в мощный поток бурной информации, безбрежный океан данных. Все это пустое многословие ударяет о берег вашего мозга и пропитывает ваши мысли. Прилив болтовни атакует вас. Актера никто не заметит, если он молчит. “Сначала было слово”. Его слово всегда удачно, гипнотично, точно, оно может убедить, завлечь, успокоить, взбодрить, оно так льстит вам, так искусно подобрано, что заставляет забыть неказистость этого пугающего монстра, вдруг ворвавшегося в вашу жизнь. Он всегда логичен, непоколебим, уверен, что вы всерьез отвечаете ему, этому чудовищу, пока он направляет вас, берет вас за руку, не переставая что-то говорить, и вы тонете в речевом потопе этого могущественного и злого интеллекта.

Ему всегда помогала волшебная сила слов. И вот однажды этот огромный неряшливый улыбающийся медведь вдруг оказывается кем-то значительным, вроде помощника телевизионного продюсера и режиссера кино, вы слышите, Коди? К черту тех, кто говорил вам всегда, что вы очень красивы и можете сниматься в кино, но ничего не делал для этого. Он прекрасно знал, что и как вам надо сказать: — Вы хотите от меня, чтобы я провел вас еще сонную на студию прямо сейчас? — Ладно, но фотограф приедет лишь через полчаса. — О нет, все будет нормально. — Где студия? Конечно, вы не знаете, где она находится. — Идти за вами? Ну хорошо. Здесь только девять минут ходьбы? — Вот так легко он их заманивал. Всегда быстро, удивительно просто, почти достоверно, а они покупались на заманчивую перспективу сниматься в кино. Он затуманивал их мозги дымом от экрана, в это время сам делал игру. И через несколько секунд, в тот момент, когда вы доверитесь своему попутчику, Коди, и сядете на переднее сиденье, чтобы пройти последний инструктаж, прежде чем вы поедете туда и будете работать с фотографом, вы увидите большой острый, как бритва, нож, наставленный на вас. Он все так же улыбается, очень приятно и дружелюбно, и вы тоже натянуто улыбаетесь. Он заставляет вас опуститься на дно машины, чтобы вас никто не увидел, — теперь вы все поняли, Коди... но уже поздно.

И теперь, девочка, с вами произойдет нечто совершенно ужасное. Этот жуткий насильник в совершенстве овладел вербальной чечеткой, игрой в словесный теннис, которые он обрушивает на ваше сознание, Коди, куколка. Сатанинские кошачьи мясники, чудовищные пастыри психологической войны, убийцы милостью дьявола, иллюзионисты-лазерщики Пентагона, звезды рока, все, все они ужаснутся от того, что случится чуть позже. А сейчас вам еще могут помочь, только откройте дверь и позовите, Коди. Но этот крупный человек — великий мастер убийства — является не просто доктором смерти, он профессор психологии, он король, когда нужно затуманить мозги.

Сейчас он находился среди ящиков в грузовой холодной машине-крысоловке, выкрашенной краской и разрисованной мелом, и мечтал о том магическом моменте, когда он наконец осветит один из углов своей черной жизни и полностью насладится воспоминаниями о Ко-о-ди Чейз. Ему опять чего-то захотелось. На десерт. Чего-нибудь эдакого, такого, что он вытворял с той молоденькой девушкой пару недель назад. Он смог, о да, он смог получить удовольствие от этой сладкой шестнадцатилетки, как и от той, с которой играл тогда, давно. Возвратиться в Манси, Мидлтаун или еще куда-нибудь, чтобы напугать кого-нибудь до смерти.

Он помнит, как замечательно это было, жаль, что кончилось так быстро. Как легко он мог бы раздобыть молоденькую девушку прямо сейчас, наполненный желанием и яростью, которые, кажется, никогда нельзя утолить. Холодную и грохочущую машину обдало жаром. Как было бы великолепно изнасиловать свою жертву прямо здесь и сейчас! Вот о чем мечтал этот монстр, направляясь куда-то на окраины Чикаго.

Двое полицейских, которые регулировали поток транспорта на дороге, были заняты обменом шутками о грузоотправителе, когда перед ними пыхтя остановился автопоезд из ста десяти машин. Один из них бросил другого:

— А знаешь, как утешить дуру, когда она в депрессии?

— Конечно, нужно ее трахнуть, — ответил другой, и они рассмеялись. Последний грузовик подъехал так, что полицейские не могли разглядеть, что там внутри, в кузове. Каторжник вытащил свою спортивную сумку и выпрыгнул на шоссе, надеясь на то, что кто-нибудь из парней заметит его и подойдет, чтобы проучить.

Всем своим пятисотфунтовым телом он приземлился на ноги, крепкие ноги, которые теперь заныли так же, как и его локоть, и он пообещал себе, что больше ни за что не сядет на автопоезд. И вы никогда не догадаетесь, что этот автомобиль привез убийцу, даже если заметите этого толстяка, выскакивающего из автомобильного ящика из Санта-Фе. Все, что вы увидите, — это огромных размеров мужчину, который очень добр и очень деликатен и который прыгнул на землю легко, как акробат, и грациозно, как хороший клоун, а теперь напоминает улыбающегося танцующего медведя. Вы даже не подумаете, что он весит пятьсот фунтов, ведь он так легко соскочил с этого грузовика, будто танцевал рок-н-ролл.

Он поднялся и взял свою спортивную сумку, которую ни вы, ни я никогда не оторвем от земли (один спальный мешок весит двадцать один фунт), и его мозг уже сконцентрировался на работе. Он двинулся вперед, пересек шоссе и добрался до дорожного указателя. Взглянув вниз, он увидел небольшое здание, которое искал.

Он решил оставить свою спортивную сумку здесь, а затем вернуться за ней. Он уже знал, где проведет эту ночь. Он замерз, и локоть посылал волны импульсов в его мозг, но, как и обычно, он не обращал внимания на боль. Он сосредоточился на вещах, которые были сейчас поважнее. Прежде всего он доберется до придорожной канавы и спрячет там свою сумку, затем замаскирует ее травой. Он отломал огромную ветку от росшего поблизости дерева и, используя ее как трость, начал перебежки к бакалейному магазинчику, который располагался неподалеку.

Машина с молодыми женщинами медленно проехала мимо него, и Каторжник смог разглядеть, как они смотрят на него и смеются; они ему посигналили и, набрав скорость, уехали. Он увидел девочку, которая шла по тротуару. Розовощекая девочка лет пятнадцати, которая наверняка учится в старших классах. Он подумал, что мог бы залепить ей рот, чтобы она не кричала. Сначала он ее пропустит, а потом схватит, свяжет ей руки и повесит так, чтобы иметь возможность поработать над ней, повесит голую, и ее великолепные, загоревшие ноги будут широко раздвинуты, и ее маленькие сосочки поднимутся, а он будет их мять, сначала очень легко, а затем все сильнее своими стальными пальцами, пальцами-щипцами, он будет буравить и тереть это маленькое влагалище, этот клитор, и порвет эту розовую кожицу, и полюбуется, как будет капать из разреза кровь и как она потеряет сознание. А потом будет рвать ее кожу, залезая внутрь, разрывая на кусочки ее тело так, как вы разрезаете на дольки созревший фрукт. И каторжник чуть не рассмеялся вслух при этой мысли.

В его спортивной сумке лежала коробка разрывных гранат, и на пути к магазину он фантазировал о том, что сделал бы с женщинами в той машине, и как приятно было бы выжечь на них небольшое украшение или надпись. Или поставить клеймо, горячее клеймо, и наблюдать, как раскаленное железо, обжигает их тела, глубоко врезаясь в кровавое мясо, розовое мясо, изнеженное чистое молодое мясо. Они будут висеть, как куски окорока, приготовленные для него и ожидать своей очереди. А он станет придумывать все новые игры с их телами и душами. И как будет приятно забрать у них их молодые и нежные сердца.

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая