Сон №9 - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 45

• Предыдущая
• 45/105
• Следующая

– Ну-ка, ну-ка, что у нас здесь имеется?

– Импортное «Стелла Артуа». Нектар богов.

– По баночке?

– Почему бы нет? Кстати, знаешь? У Какидзаки группа АВ с отрицательным резусом.

– Ну надо же. Надеюсь, ты выжал из него все. АВ с отрицательным – это же просто жидкий рубин, если выбрать подходящего миллиардера.

– Выжал из бедняги все до капли. Я думаю, это можно считать актом милосердия. Слышал – из кегельбанной ямы торчали шейные корсеты? Черт, эта машина не принимает пятитысячные. У тебя нет помельче?

Сейчас чихну.

Автомат проглатывает монеты.

– Шейные корсеты? Я думал, Морино распорядился использовать клейкую ленту.

– Мы так и сделали, но Набэ слишком дергался. Морино приказал, чтобы не было никаких успокоительных. Ничего не оставалось, кроме как взять шейные корсеты и девятидюймовые гвозди. Какидзаки повезло. Он белее, чем мясо индейки; едва ли он что-нибудь почувствует.

Мой чих отступает. Из недр автомата со стуком выкатываются банки пива. Мужчины открывают их и уходят, продолжая обсуждать плотничные работы. Я наконец чихаю, больно стукнувшись головой о стенку автомата.

Я натыкаюсь на комнату под номером «333» совершенно случайно, продолжая искать, где бы спрятаться. Прижимаю ухо к двери. Кроме собственного пульса, отдающегося в ушах, я ничего не слышу. Раздумываю. Нажимаю на ручку. Дверь поддается с трудом, но вроде не заперта. Затаив дыхание, заглядываю. И сразу вижу металлическое мусорное ведро с папкой для документов. Окно слегка приоткрыто, и жалюзи треплет легкий ветер. Помня о смежной комнате, я тихо крадусь внутрь. Никого нет. Облегчение и ликование. Риск оправдал себя. Я открываю папку, и у меня вырывается стон. Из нее вываливается единственная фотография, она падает на пол обратной стороной вверх. Надпись шариковой ручкой: «Есть одна арабская пословица: «Возьми что хочешь,– говорит Бог,– но заплати за это». Патинко «Плутон», «Ксанаду», сейчас». Переворачиваю фотографию. Я уверен в двух вещах: женщина на фотографии – Акико Като; мужчина за рулем, от угла нижней челюсти до изгиба бровей,– мой отец. Никаких сомнений.

Патинко «Плутон» так пропитан потом, дымом и неимоверным грохотом, что, кажется, до зеркальных шаров на потолке в стиле диско можно доплыть. Я бы отдал легкое за сигарету прямо сейчас, вместо того, чтобы ждать пятьдесят лет, но боюсь, что если задержусь хоть на мгновение, то разминусь с Морино и мой план «Д», лучше которого я пока ничего не придумал, уедет вместе с ним. Что ж, даже просто вдыхая этот воздух, я могу получить дозу никотина, достаточную, чтобы свалить носорога. Посетители теснятся в проходах в ожидании свободных мест. Самый старший из моих дядюшек – владелец единственного на Якусиме зала патинко – рассказывал, что в новых залах специально настраивают несколько автоматов, чтобы те были щедрее на выигрыши: это повышает популярность заведения. Трутни мужского и женского пола сидят рядами, загипнотизированные стуком и сверканием падающих каскадами серебряных шариков. Интересно, сколько младенцев сейчас поджариваются в недрах подземного гаража «Ксанаду». Во второй раз обхожу зал в поисках входа в служебное помещение. Время поджимает. Вижу девушку в униформе «Плутона»:

– Эй! Как пройти в папашин офис?

– В чей офис, простите?

– Бросаю на нее сердитый взгляд:

– Управляющего!

– О, господина Одзаки?

– Я дико вращаю глазами:

– Чей же еще?

Она ведет меня за справочную стойку и набирает код на двери с цифровым замком.

– Вверх по этой лестнице, пожалуйста. Я бы сама вас проводила, но мне нельзя уходить из зала.

На это я и рассчитывал. Закрываю за собой дверь. Срабатывает пружинный механизм, и замок запирается. Крутая лестница ведет к единственной двери. Тишина, как под водой. Поднимаюсь по лестнице и чуть не падаю, увидев на верхней ступеньке Кожаный пиджак.

– Э-э, привет,– говорю я.

Кожаный пиджак смотрит на меня и жует жвачку. На сгибе руки у него лежит пистолет. Это первый настоящий пистолет, что мне довелось увидеть. Я указываю на дверь:

– Можно войти?

Продолжая жевать, Кожаный пиджак едва заметно кивает головой. Я дважды стучу и открываю дверь.

Я открываю дверь – человек летит через комнату и пробивает зеркало на противоположной стене. Зеркало с грохотом разбивается – человек исчезает из виду – он упал вниз, прямо в забитый трутнями зал. Место действия сотрясается. Застываю с открытым ртом – неужели это моих рук дело? В кабинет хлынул грохот патинко. Из-за письменного стола на меня смотрит Морино, палец на губе, другая рука приставлена к уху. Я успел заметить лишь трех трубачей – вот кто был автором этого броска – и Маму-сан с вязаньем, пока внизу происходила цепная реакция. Всеобщий беспорядок, визг, крики. Морино опускает локти на стол. По его лицу разливается удовлетворение. Из рамы вываливается еще один кусок зеркала. Кожаный пиджак снаружи закрывает за мной дверь. Начинается стихийное бегство, и шквал криков идет на убыль. Ящерица с Франкенштейном выглядывают из проема, чтобы оценить нанесенный ущерб. В уголках глаз Морино прячется улыбка.

– Отличное совпадение, Миякэ. Ты стал свидетелем того, как я объявляю войну. Садись.

Мой голос дрожит:

– Этот человек…

– Какой человек?

– Человек, которого они выкинули из окна.

– Морино изучает деревянную коробочку.

– Одзаки? И что?

– Ему, наверное, понадобится…-я сглатываю,-«скорая»?

Морино раскрывает коробочку. В ней сигары.

– Полагаю, что так.

– А вы не собираетесь ее вызвать?

– Великолепно! «Монте-Кристо». Вызвать «скорую»? Если Одзаки хотел, чтобы ему вызывали «скорую», он должен был подумать о последствиях, прежде чем мочиться на туфли Риютаро Морино.

– Сюда приедет полиция.

Морино водит сигарой у себя под носом.

– Полицейские? – Франкенштейн смотрит, как людской шквал вырывается из патинко «Плутон» наружу.– Полицейские живут в твоем мире. В нашем мире мы сами себе полиция.

Он кивает Ящерице, и они уходят. Меня все еще мутит. Позвякивают спицы Мамы-сан. Трубачи взяли паузу.

Морино наконец разворачивает сигару.

– Что ты понимаешь в сигарах? Ничего. Так слушай. Запоминай. Марка «Монте-Кристо» для сигар – то же, что бриллиантовая диадема от «Тиффани». Всем известное совершенство. Все только кубинское – наполнитель, обертка, клеящее вещество. Для такого хрена крысиного, как Одзаки, даже смотреть на «Монте-Кристо» – богохульство. Я приказал тебе сесть.

Я молча повинуюсь.

– Ты здесь, потому что хочешь кое-что узнать. Я прав?

– Да.

– Знаю. Эти сведения стоили мне больших денег. Как ты намерен платить?

Я изо всех сил пытаюсь не обращать внимания на то, что этот человек только что приказал выбросить кого-то из окна, и сосредоточиться на себе.

– Я был бы благодарен, если…– Я замираю на полуслове.

Морино пробует сигару кончиком языка.

– Я не сомневаюсь, что твоя благодарность – это благодарность высшего класса. Но жизнь в столице стоит дорого. Твоя благодарность мне, что блошиный помет. Попробуй еще раз.

– Сколько?

Морино берет со стола специальное приспособление и обрезает сигару.

– Ну почему у современной молодежи на уме только деньги, деньги и деньги? Наша чудесная маленькая Япония превращается в кладбище моральных и духовных ценностей. Нет, Миякэ. Мне не нужны твои деньги. Кроме того, мы оба знаем, что даже у большинства голубей доход куда более существенный, чем у тебя. Нет. Я предлагаю вот что. Я предлагаю тебе расплатиться своей преданностью.

– Преданностью?

– Это эхо или мне послышалось?

– Что будет означать моя преданность?

– Ты так похож на своего старика. Такая же мелочность. Твоя преданность? Дай подумать. Я считаю, мы могли бы провести вместе остаток этого дня. Поиграем в боулинг. Прогуляемся на выставку собак. Перекусим, а потом повидаемся кое с кем из старых друзей. Когда наступит полночь, подбросим тебя домой.

• Предыдущая
• 45/105
• Следующая