Без надежды - Гувер Колин - Страница 19

• Предыдущая
• 19/67
• Следующая

– Торт! – ору я, вскакивая с кровати.

Я прибегаю на кухню как раз вовремя, чтобы учуять запах моего последнего кулинарного опыта. Я вынимаю из духовки торт и в отчаянии швыряю его на столешницу. Он не так уж сильно подгорел. Пожалуй, еще можно спасти, погрузив в сахарную глазурь.

Я закрываю духовку с намерением переключиться на новое хобби. Может быть, займусь ювелирными украшениями. Насколько это сложно? Я хватаю еще два печенья, возвращаюсь в спальню, отдаю одно Холдеру и ложусь рядом:

– Пожалуй, мои слова о придурке, который ненавидит геев, были резковатыми. На самом деле ты никакой не темный гомофоб, отсидевший в колонии?

Он с ухмылкой вытягивается на постели и смотрит на звезды:

– Не. Вовсе нет. Весь прошлый год я жил с отцом в Остине. Не знаю, откуда взялась эта история с колонией.

– Почему ты не защищаешься от лжи?

Он поворачивает ко мне голову:

– А ты почему?

Я сжимаю губы и киваю:

– Туше.

Мы молча жуем. Его недавние речи становятся понятнее, и я все больше ощущаю себя похожей на людей, которых презираю. Он пообещал ответить на любой мой вопрос, а я вместо этого поверила сплетням. Неудивительно, что он злился. Я обращалась с ним точно так, как окружающие обращаются со мной.

– Твой комментарий по поводу окна? – спрашиваю я. – Ты просто намекал на сплетни? И никакой подлости с твоей стороны?

– Я не подлец, Скай.

– Ты назойлив. По крайней мере, в этом я права.

– Я бываю назойливым, но не подлец.

– Ну а я не шлюха.

– И я не придурок, ненавидящий геев.

– Ну, все выяснили?

– Пожалуй, да, – смеется он.

Я делаю глубокий вдох, потом выдыхаю, готовясь к тому, что делаю нечасто. Извиниться. Не будь я такой упрямой, могла бы признать, что всю неделю держалась с ним свысока и он имел полное право сердиться. Мое извинение получается лаконичным и робким.

– Прости меня, Холдер, – тихо произношу я.

Он тяжело вздыхает:

– Ладно, Скай, ладно.

И мы целую вечность продолжаем сидеть в молчании, но эта вечность совсем не тяготит. Время идет к ночи, и я боюсь, он скоро заявит, что ему пора идти, поскольку сказать больше нечего, но я этого не хочу. Мне хочется еще немного побыть с ним. Сама не знаю почему.

– Хочу спросить тебя кое о чем, – говорит он, нарушив наконец тишину.

Я молчу, поскольку не похоже, что он ждет от меня какого-то отклика. Просто выдерживает паузу перед вопросом. Он переводит дыхание и перекатывается на бок ко мне лицом. Потом подпирает голову локтем, и я чувствую на себе его взгляд, но продолжаю пялиться на звезды. Он слишком близко от меня, и я не в силах посмотреть на него. Сердце бешено колотится у меня в груди, и я боюсь, что если придвинусь к нему чуть ближе, то просто умру. В голове не укладывается, что вожделение может заставить сердце так сильно биться. Сильней, чем от бега.

– Почему ты позволила Грейсону так обращаться с тобой на парковке?

Мне хочется спрятаться под одеялом. Я-то надеялась, он не вспомнит.

– Я уже говорила. Он мне не бойфренд, и не он подбил мне глаз.

– Я спрашиваю не из-за этого, а потому, что видел твою реакцию. Он тебя раздражал. Ты даже заскучала. Просто пытаюсь понять, почему ты позволяешь ему делать все эти вещи, если не хочешь, чтобы он к тебе прикасался.

Его слова ошеломляют меня, и я вдруг ощущаю приступ клаустрофобии. Мне неловко говорить об этом. Меня смущает то, как легко он разгадывает меня, а мне его никак не понять.

– Неужели мое равнодушие было настолько очевидным?

– Ага. Даже с расстояния в пятьдесят ярдов. Удивляюсь, почему он не понял намека.

На этот раз я машинально поворачиваюсь к нему, подложив локоть под голову:

– Сама удивляюсь. Уж сколько раз я отшивала его, но он не может остановиться. Все это жалко и неприятно.

– Да зачем же тогда позволяешь? – спрашивает он, прямо глядя на меня.

Мы лежим друг к другу лицом, в весьма рискованном положении. То, как он глазеет на меня и скользит взглядом по моим губам, заставляет меня снова повернуться на спину. Не знаю, чувствует ли он то же самое, но тоже переворачивается.

– Сложно объяснить.

– Не надо ничего объяснять, – говорит он. – Мне просто стало любопытно. Это действительно не мое дело.

Подложив руки под голову, я смотрю на звезды, которые пересчитывала столько раз. В этой постели я нахожусь с Холдером дольше, чем была с любым другим парнем. До меня доходит, что я не испытываю ни малейшего желания считать звезды.

– У тебя были серьезные отношения с девушкой?

– Угу, – отвечает он. – Надеюсь, ты не собираешься выспрашивать подробности…

Я качаю головой:

– Я не потому спрашиваю. – На миг я умолкаю, пытаясь подыскать нужные слова. – Что ты чувствовал, когда целовал ее?

Он отвечает не сразу. Наверное, опасается подвоха.

– Хочешь, чтобы я ответил честно?

– Только этого я и хочу.

Краем глаза я вижу, что он улыбается.

– Хорошо. Пожалуй, испытывал сексуальное возбуждение.

Услышав эти слова, я стараюсь не показать, что шокирована, но… вау! Мне приходится скрестить ноги, чтобы усмирить накатывающие на меня горячие волны.

– У тебя бывает нервный озноб, потные ладони, учащенное сердцебиение и все такое прочее?

Он пожимает плечами:

– Угу. Не со всякой, но со многими.

Я наклоняю к нему голову, стараясь не вникать в смысл услышанного. Он с ухмылкой поворачивается ко мне:

– Не так уж много их было. – Он улыбается, и вблизи ямочка на щеке кажется мне еще симпатичнее. На миг я совершенно растворяюсь в ней. – В чем твоя проблема?

Я на миг встречаюсь с ним взглядом, потом снова смотрю в потолок:

– Проблема в том, что я не испытываю ничего подобного. Когда я встречаюсь с парнями, то совсем ничего не чувствую. На меня находит оцепенение. Поэтому иногда я даю волю Грейсону. Не потому, что мне это нравится, а потому, что приятно ничего не чувствовать. – Холдер не отвечает, и его молчание тяготит. Поневоле начинаю думать, что он может счесть помешанной меня. – Знаю, что это полная чушь, и не думай, я не лесбиянка. Просто до тебя меня ни к кому не влекло. Почему – не знаю.

Едва я это произношу, как он резко поворачивает ко мне голову, и в тот же миг я зажмуриваю глаза и прикрываю лицо согнутой рукой. Не может быть, я вслух призналась, что меня к нему влечет. Мне хочется провалиться сквозь землю.

Я чувствую, как он отводит мою руку. Я нехотя открываю глаза и вижу, что он с улыбкой смотрит на меня, опираясь на локоть:

– Тебя ко мне влечет?

– О господи, – сокрушаюсь я. – Твоему самомнению это явно не пойдет на пользу.

– Похоже на то, – смеется он. – Давай-ка скорее обидь меня, пока оно не выросло до размеров твоего.

– Тебе нужно постричься, – выпаливаю я. – У тебя волосы в жутком состоянии. Они лезут тебе в глаза, ты начинаешь косить и постоянно отводишь их с лица, как Джастин Бибер, а это очень отвлекает.

Он запускает пальцы в волосы и хмурится, затем снова ложится:

– Чувак! Зачем же так обижать? Похоже, ты давно об этом думаешь.

– С понедельника, – признаюсь я.

– Мы и познакомились в понедельник. Так что формально ты преисполнилась ненавистью к моим волосам с момента знакомства.

– Не говори ерунды.

На время он умолкает, потом с ухмылкой произносит:

– Не могу поверить, что ты считаешь меня горячим.

– Заткнись.

– Наверное, ты тогда притворилась, будто упала в обморок, чтобы тебя подхватили горячие, потные мужские руки.

– Заткнись.

– Могу поспорить, ты мечтаешь обо мне по ночам, прямо в этой постели.

– Замолчи, Холдер.

– Возможно, ты даже…

Я наклоняюсь к нему и зажимаю ладонью его рот:

– Ты гораздо сексуальнее, когда молчишь.

Когда он наконец затыкается, я убираю руку и кладу ее под голову. И снова мы на время умолкаем. Он, вероятно, тайно упивается моим признанием, а я молча досадую на то, что ему это известно.

• Предыдущая
• 19/67
• Следующая