Убийца с крестом - Монтечино Марсель - Страница 58

• Предыдущая
• 58/125
• Следующая

– Пиво здесь есть? – спросил Голд. Замора с полным ртом покачал головой.

Они молча ели, обливаясь потом и задыхаясь от жары. Повар принес пару бутылок кока-колы, и они смогли наконец запивать пишу.

– А что там с этими уличными мазилами, которых мы якобы ловим?

Голд прожевал сандвич и сквозь зубы спросил:

– О чем ты?

Замора пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он, пытаясь удержать жирный расползавшийся сандвич. – Мы ведь их поймаем?

Голд отправил в рот очередную порцию польской колбаски с сыром и проговорил:

– Может, да, а может, нет. Лучшее, на что можно надеяться, – это то, что все это затянется, отпадет само собой, а мазилки больше нас не побеспокоят. Тогда можно продолжать быть копами.

– Ты действительно думаешь, что это просто «детские игры»?

Голд ткнул в Замору пальцем.

– Ты меня пойми. Я не говорю, что мы имеем дело с хэллоуинскими проказниками. Эти бойскауты испоганили стены мерзкими и оскорбительными словами.

– Может, это правое крыло неонацистов?

– Ты имеешь в виду «Смиренное братство», «Арийскую нацию», Калифорнийский клан? Кого-то из них?

– Да.

– Думаю, все может быть. Я уже чертовски стар, кажется, всего навидался. Но всегда найдется что-то новенькое, чтобы загнать тебя в угол. Все может быть.

Замора покончил со своим чиллибургером и вытер бумажной салфеткой рот.

– Знаешь, я никогда не мог понять все эти дикие шайки ненавистников и что ими движет.

Голд пожал плечами, продолжая жевать, сказал:

– А что тут понимать? Они людей не любят.

– Но я имею в виду не просто «не любить людей», а ненавидеть отдельные группы людей, людей другого сорта, не как они сами... Понимаешь, о чем я? Это как-то так... так... не по-американски, что ли.

Голд покачал головой.

– Не будь наивным, Шон. Фанатизм – такое же американское явление, как и Четвертое июля. Сто тридцать лет назад в этой стране ты мог владеть человеком, если у него был другой цвет кожи. То же и с антисемитизмом. Среди лучших американских граждан немало ярых антисемитов. Генри Форд. Чарльз Линдберг. Эрнест Хемингуэй. Люди, которые хотели бы, чтобы мы выиграли войну только после того, как Гитлер закончил свою работу.

– Почему все так ненавидят евреев? У меня тетка через слово повторяет «проклятые жиды». Почему именно евреи?

Голд умоляюще сложил руки.

– Из нас двоих это ты не еврей. Ты мне и ответь.

– Я не знаю, Джек, – беспомощно проговорил Замора.

– А я тем более, – Голд зажег сигару, погасшую в маленькой пластмассовой пепельнице. Затянувшись, он продолжал: – Послушай, причина, которая лежит на поверхности, – мы, мол, убили вашего Христа, и все такое прочее. Но я полагаю, что есть и настоящая причина. За всю мировую историю евреи отказывались быть тупыми неудачниками. Люди ненавидят их – нас – за это. Ведь в любой стране, в любом деле, если еврей посвящает себя чему-то – уборщик это, или продавец, или ассенизатор, – в любом деле им лучше удается не вымазаться в дерьме. Евреи отказываются лакействовать. Уж если две тысячи лет назад они не соглашались быть «слушаюсь-что-прикажете», то уж тем более теперь не соглашаются. Если еврей занят каким-то делом, он всегда считает, что можно сделать его еще лучше. Он всегда хочет стоять во главе дела.

Замора улыбнулся.

– Тогда почему бы тебе не стать начальником вместо Гунца?

– Это цель для кого-то другого. Не для меня. – Голд поднялся. – Пойдем-ка вернемся в офис. Там по крайней мере прохладно. Сколько мы должны твоему брату?

Замора тоже встал.

– Все уже улажено. Я даю тебе взятку за то, что ты разрешил мне сегодня прийти позже.

Голд ухмыльнулся.

– Меня, конечно, можно подкупить, но не сандвичем с польской колбаской.

Они рассмеялись и вышли на улицу.

Продавец, сидевший за прилавком оружейного магазина, оторвал взгляд от очередного номера журнала «Солдат удачи» и посмотрел на Уолкера. Тот вошел в магазинчик, сопровождаемый громким звоном электрического «сторожа» на двери. Тощий, узкогрудый мужчина-продавец был одет в маскировочный комбинезон, походные ботинки и военную летную куртку. За кожаным ремешком на ноге красовалось четырнадцатидюймовое лезвие ножа «под Рэмбо», а над козырьком зеленой бейсбольной шапочки сверкали золотом перекрещенные кости и череп. Огромный комок жвачки за щекой придавал ему сходство с бурундуком.

– Чего желаете, начальник?

Уолкер нервно заулыбался. Потом сделал серьезное, искреннее лицо.

– Я хочу купить оружие.

– Ну, тогда ты на верном пути. – Продавец перекинул жвачку к другой щеке и закрыл «Солдата удачи». – Если бы ты пришел за детской погремушкой, я бы тебе сказал, что ты ошибся адресом. Но раз тебе нужно оружие, то мы поладим. Какую «пушку» ты хочешь?

Уолкер пожал плечами и снова улыбнулся.

– Я не знаю.

Продавец наклонился к нему через прилавок.

– Почему бы тебе не сказать, для какого дела тебе нужна «пушка»? И мы бы вместе подобрали тебе подходящую железку.

– У меня... Я развожу газеты, – запинаясь, начал Уолкер. – И я иногда работаю по ночам. Ну и бывает, что налетаю на... ну, вы сами знаете...

– На ниггеров?

– Ну да.

– Грабят?

– Только раз. А так-то все больше пугают.

Продавец внимательно посмотрел на плечи и руки Уолкера.

– Похоже, что тебя не так-то просто запугать.

– Они часто вооружены, нападают втроем-вчетвером.

– Так, а тебе нужно, чтоб было чем их встретить?! Небольшая «пушка» в кармане?

– Точно.

– Для самозащиты.

– Точно. – Уолкер радостно улыбнулся.

Продавец нырнул под прилавок.

– У меня как раз есть то, что тебе надо. – Когда он выпрямился, в руках у него был серебристый «смит-и-вессон» 45-го калибра. – Черт побери! Что может быть лучше! – Он протянул Уолкеру револьвер вперед рукояткой. – Когда хочешь, можно любого негритоса остановить. Только покажи эту дьявольскую игрушку. Черномазые выродки. Ненавижу их всех. Нажми вот здесь.

Нажав на кнопку, Уолкер открыл барабан и снова его захлопнул. Он прицелился и нажал на курок. Раздался резкий механический щелчок.

– Видать, ты в этом деле не новичок.

– Не совсем.

Воспоминания замелькали у Уолкера перед глазами, как вспышки кадров в старом кинофильме на самодельном экране: вот его пьяный отец едва держится на ногах, а вот и он сам стреляет по консервным банкам. И каждый раз, как он промахивается, отец с размаху бьет его по шее. Каждый раз, как пуля со звоном пробивает жестянку, старик смеется и делает еще один огромный глоток виски.

– Ну, значит, ты «пушкам» цену знаешь, – продолжал продавец. – А за эту я с тебя много не возьму.

– Сколько?

– Сто девяносто пять. А с кобурой еще двадцать.

Уолкер достал из кармана джинсов пачку помятых и грязных банкнот. Продавец выложил на прилавок розовую карточку.

– Заполни это, пока я выпишу чек.

– Что это?

– Тест на благонадежность, чтобы получить разрешение на личное оружие. Заполни, заплати по чеку – и через две недели игрушка будет твоей, начальник.

– Через две недели?

– Здесь эхо, или мне показалось? Закон есть закон, начальник. В штате Калифорния следят, чтобы личное оружие не попадало в плохие руки. Тут что-то не так? Может, ты видел, как какой-нибудь ниггер заполнял такие бланки? Они-то свои «пушки» добывают, врываясь в дома к белым.

– Но мне этот револьвер нужен сейчас.

– Ничего не поделаешь, начальник. Это не от меня зависит. А почему бы тебе не купить дробовик? И ждать не придется. – Продавец кивком указал на стойку с дробовиками у дальней стены.

Уолкер долго смотрел на стойку и наконец снова обратился к продавцу:

– Это мне тоже пригодится. Но сначала мне надо «пушку», которую можно держать в руке.

Продавец засмеялся.

– Ты можешь и за свой член подержаться, начальник. – Увидев, что Уолкер не смеется, он добавил: – Нам всем что-то надо, начальник.

• Предыдущая
• 58/125
• Следующая