Видоизмененный углерод - Морган Ричард - Страница 98

• Предыдущая
• 98/122
• Следующая

Впрочем, то же самое можно сказать и о Кадмине, так что в действительности не все так очевидно. Быть может, поступила команда придержать Кадмина, но только до тех пор, пока я нужен. Затем, когда Банкрофт купился на мою ложь и надобность во мне отпала, поступила новая команда – натравить Кадмина на меня. Или он убьет меня, или я убью его – как повернется удача. А Кавахаре останется только разобраться с тем, кто одержит верх.

Я не сомневался в том, что Кавахара сдержит свое слово относительно освобождения Сары. Якудзы старой закваски в таких вопросах щепетильны до мелочей. Но насчет моей жизни она никаких обязательств не давала.

Наконец мы поднялись по последнему трапу, чуть более широкому, чем предыдущие, и очутились под стеклянным колпаком в переоборудованном грузовом отсеке. Оглядевшись вокруг, я увидел одну из арен, мимо которых неделю назад мы с Ортегой проезжали в вагончике с электромагнитным приводом. Сейчас синтетическое покрытие было снято с места для смертельного поединка, и первые ряды пластиковых кресел заполняли зрители. Сквозь стекло донесся приглушенный гомон возбужденных криков, всегда предшествовавших боям, на которые я ходил в молодости.

– Ага, публика уже ждет. – Карнаж остановился у меня за плечом. – Точнее, публика ждет Райкера. Не сомневаюсь, вы проведете её так же мастерски, как обманули меня.

– А если мне этого не захочется?

Грубые черты синтетического лица Карнажа скривились в неодобрительной гримасе. Он махнул в сторону зрителей.

– Что ж, полагаю, вы сможете попытаться в разгар боя убедить их в обратном. Но, если честно, акустика у нас тут отвратительная, да и вообще… – Карнаж неприятно ухмыльнулся. – Сомневаюсь, что у вас будет для этого время.

– Преждевременные выводы, так?

Карнаж продолжал ухмыляться. Пернилла Грип и синтетическая женщина наблюдали за мной с хищным любопытством кошек, остановившихся перед клеткой с птицами. Рев зрителей усиливался.

– Мне пришлось постараться, чтобы организовать все это, полагаясь лишь на заверения Кадмина. Люди с нетерпением ждут, когда Элиас Райкер заплатит за свои преступления, и я бы очень не хотел обмануть их ожидания. Не говорю о том, что это ударило бы по моей профессиональной чести. Но, впрочем, вы ведь шли на встречу с Кадминым, мистер Ковач, не рассчитывая остаться в живых, не так ли?

Я вспомнил темную, пустынную улицу Минна и безжизненное тело Ортеги, распластавшееся на мостовой. Переборов слабость, последствие шокового заряда, я усмехнулся.

– Нет, не рассчитывал.

В коридоре послышались негромкие шаги. Украдкой бросив взгляд в сторону звуков, я увидел Кадмина, одетого так же, как и я. Мягкие тапочки, шаркая, остановились рядом, и Кадмии склонил голову набок, словно увидел меня впервые в жизни.

Он заговорил тихим голосом:

Я мрачно усмехнулся.

– «Если хочешь потерпеть поражение, говори о битве до её начала».

– Но тогда Куэлл была гораздо моложе, – улыбнулся в ответ Кадмин, демонстрируя белоснежные зубы, ослепительно сверкнувшие на фоне смуглой кожи. – Ей не было ещё и двадцати, если верить предисловию в моем томике «Фурий».

– На Харлане двадцать лет длятся дольше. Полагаю, Куэлл знала, о чем говорила. Ну а сейчас, если не трудно, не пора ли перейти к делу?

Рев толпы за стеклом нарастал, словно шум накатывающихся на гальку волн.

На самом ринге гул был менее однообразным, более неровным. Отдельные голоса прорезались сквозь общий фон, подобно плавникам акулы в бурлящей воде, хотя без подключения нейрохимии я все равно ничего не мог разобрать.

Лишь одному крику удалось пробиться сквозь рев, когда я подошел к канатам, кто-то заорал истошным голосом:

– Вспомни моего брата, долбаный ублюдок!!!

Я поднял взгляд, пытаясь разглядеть, кто так сильно выразил родственные чувства, но увидел лишь морс лиц, искаженных в бешеной злобе. Кое-кто из зрителей вскочил на ноги, размахивая кулаками и громко топая по стальному полу трибун, отзывавшемуся гулким грохотом. Кровожадность толпы нарастала, превращаясь во что-то осязаемое, делая воздух спертым, так что становилось трудно дышать. Я попробовал вспомнить, так ли кричали мы, члены молодежных банд, когда посещали бои без правил на аренах Ньюпеста, и пришел к выводу, что скорее всего так. А ведь мы даже не знали борцов, мутузивших друг друга ради нашего удовольствия. Эти люди по крайней мере испытывали какие-то чувства к крови, которой предстояло пролиться.

На противоположном конце ринга Кадмин ждал меня, скрестив руки на груди. В ярком свете сверкала гладкая сталь силового кастета, широкими кольцами покрывающего пальцы обеих рук. Это маленькое преимущество не превращало поединок в игру в одни ворота, но по большому счету должно было сказать свое слово. Вообще-то силовой кастет меня особенно не трогал; больше всего я беспокоился по поводу усовершенствованной системы реагирования «Господня воля», вживленной Кадмину. Чуть меньше столетия назад я, будучи солдатом Протектората, столкнулся с подобной системой на Шарии. Тогда нам пришлось несладко. Хотя и довольно старая, эта биомеханика армейского образца была надежной и прочной. По сравнению с ней нейрохимия Райкера, к тому же только что оглушенная шоковым зарядом, смотрелась совсем неважно.

Я занял место напротив Кадмина в соответствии с разметкой на полу. Толпа несколько притихла; прожекторы вспыхнули ярче, и к нам присоединился Эмси Карнаж. Переодевшийся и прихорошившийся для камер Перниллы Грип, синтетик стал похож на злобную куклу, являющуюся в ночных кошмарах запуганному ребёнку. Самый подходящий спутник для Лоскутного человека. Карнаж поднял руки, и направленные громкоговорители на переборках переоборудованного грузового корабля усилили его слова, подхваченные закрепленным на горле микрофоном.

– Добро пожаловать на борт «Розы Панамы»!

Толпа встретила приветствие нестройным гулом, быстро сменившимся выжидательной тишиной. Предвидевший это Карнаж медленно обернулся, добиваясь максимального эффекта.

– Добро пожаловать на особое, эксклюзивное событие! Я приветствую вас, тех, кому предстоит стать свидетелями последнего кровавого позора Элиаса Райкера!

Зрители словно обезумели. Обведя взглядом лица, теряющиеся в полумраке, я увидел, как шелушится и отваливается тонкая кожура цивилизованности, под которой обнажается голая плоть дикой ярости.

Усиленный громкоговорителями голос Карнажа потонул в реве толпы. Синтетик вскинул руки, призывая зрителей к тишине.

– Многие из вас помнят детектива Райкера по личным встречам. Кое для кого эта фамилия ассоциируется с пролитой кровью, может быть, даже со сломанными костями. Эти воспоминания… эти воспоминания очень болезненны; возможно, кому-то из вас кажется, что с ними никогда не расстаться.

Публика притихла в напряженном внимании, и Карнаж мог говорить тише.

– Друзья мои, я не обещаю вам, что удастся стереть эти чёрные воспоминания, ибо на борту «Розы Панамы» мы предлагаем совсем другое. Здесь мы имеем дело не с мягким покрывалом забвения. Наоборот, мы хотим, чтобы вы помнили, какими бы страшными ни были запечатленные в памяти образы. Друзья мои, мы имеем дело не с мечтами, а с реальностью. – Он вскинул руку, указывая на меня. – Друзья мои, перед вами реальность.

Новая волна торжествующих воплей. Взглянув на Кадмина, я вопросительно поднял брови. Я предполагал, что мне предстоит умереть, но не ожидал, что это будет смерть от скуки. Кадмин пожал плечами. Он хотел драться. Кривлянья Карнажа стали ценой, которую Кадмин вынужден платить за такую возможность.

• Предыдущая
• 98/122
• Следующая