Мстительное сердце - Мэтьюз Патриция - Страница 14

• Предыдущая
• 14/91
• Следующая

– Кто же так чудовищно обошелся с вами? – Голос Вернера был сдержан, но девушка поняла, что этот человек охвачен гневом.

Она прекрасно слышала его, но ответила не сразу; щурилась, притворяясь, что еще не совсем проснулась. Мысли ее тревожно заметались. Что именно можно рассказать этому человеку? Если он узнает, что она служанка, работающая по договору и сбежавшая от хозяина, не вернет ли он ее Эймосу Стричу?

Впервые в жизни Ханна должна была сделать выбор, от которого зависела ее судьба. Не прибегнуть ли к хитрости, не солгать ли? Что для нее полезнее и выгоднее?

Размышляя об этом, Ханна из-под полуприкрытых век изучала Малкольма Вернера. Вчера ночью, даже будучи в смятении, она ощутила, что в этом человеке таится какая-то непонятная печаль. Теперь она ощутила в нем мягкость, доброту, способность к пониманию. И сразу же решила рискнуть и рассказать ему правду.

– Меня отдали в служанки по договору, сэр, – просто ответила она. – Я бежала оттуда, когда вы нашли меня на дороге.

На мгновение Вернер растерялся.

– Мне не очень нравится договорная система, – сказал он наконец. – Но договор нужно соблюдать. Мне также не нравится рабовладельческая система, но у меня самого довольно много рабов. – Он взглянул в упор на двух чернокожих девушек, сидящих по сторонам кровати, и его губы жестко изогнулись. – Дженни, Филомни, вы можете идти. Оставьте нас. – После того как девушки ушли, Вернер обратился к Ханне: – И кто же отдал вас работать по договору, девушка?

– Отчим, сэр.

Вернер, казалось, был поражен.

– Отчим! Почему же, осмелюсь спросить?

Ханна опустила глаза.

– Он бедный человек, сэр, у него много долгов и большая тяга к спиртному. И потом, он жестокий человек, и сам со мной плохо обращался бы, не будь мамы, которая меня защищала…

И вдруг она выложила ему все, начиная с замужества матери и заканчивая описанием того, что ей пришлось пережить у Эймоса Стрича.

– Он бил меня не хлыстом, а суковатой палкой, которую иногда носит с собой. Он очень страдает от подагры…

Малкольм Вернер слушал, совершенно ошеломленный, и ярость охватывала его все сильнее. Не прерывая ее рассказа, он сел на скамейку для ног, стоявшую у кровати. И вскоре, сам того не сознавая, взял руку Ханны и время от времени поглаживал ее, словно отец, успокаивавший плачущего ребенка.

Ханна и в самом деле расплакалась под конец.

Вернер, внимательно слушавший ее и наблюдавший за ней, действительно почувствовал отеческое участие к девушке. В то же время он не мог не восхищаться ее красотой. Даже несмотря на спутанные волосы и покрасневшие от слез глаза, Ханна была необычайно привлекательна. Она, разволновавшись от собственного рассказа, не замечала, когда одеяло немного сползало с ее прекрасных грудей, и Вернер ощутил возбуждение, которого не знал уже несколько лет. «Страсть, – думал он, – спустя столько времени, да еще в моем возрасте? – Но потом ответил самому себе: – Мне шестьдесят лет, но это еще не значит, что все чувства во мне умерли!» И тут же, устыдившись себя, направил свои мысли в другое русло.

История Ханны его ужаснула.

– Этот Эймос Стрич – мерзавец! Настоящий негодяй! – с силой проговорил он. – Его нужно заставить заплатить за все, что он сделал с вами. Его нужно как следует выпороть кнутом, и будь у меня не такое слабое здоровье, я сам проследил бы за этим. Участь людей, отданных в слуги по договору, плачевна, я это знаю, но существуют законы, ограждающие их от жестокого обращения, и наказывают за это очень строго. Как правило, самим слугам это неизвестно. Но я пользуюсь кое-каким влиянием в Уильямсберге и постараюсь, чтобы Эймос Стрич хорошенько за все заплатил!

Первым побуждением Ханны было согласиться с Вернером. Ей очень хотелось видеть, как наказывают Эймоса Стрича. Сама мысль о том, что он будет страдать, наполняла ее свирепой радостью. Но все же…

Интерес, который она вызвала у Вернера, не остался для нее незамеченным. Заметила она и блеск его карих глаз, и чувственный изгиб губ. Как ни скуден был ее опыт общения с мужчинами, она уже поняла – они очень легко воспламеняются при виде красивого женского тела. И она быстро прикинула, что может ей дать Вернер в обмен на возможность любоваться ее красотой.

Потом Ханна проговорила осторожно:

– И каковы же эти наказания, сэр?

– Ну… обычно это штраф. Иногда суд может наложить на виновного очень большой штраф. Судья наделен такой властью. И я позабочусь, чтобы он полностью использовал данные ему права.

Ханна вспомнила, какие крепкие кулаки у Эймоса Стрича. Конечно, штраф сильно огорчит его. Но…

– А что будет потом со мной, мистер Вернер? Меня вернут ему, и я должна буду работать по договору и дальше?

Вернер как будто удивился.

– А как же, разумеется… Я полагаю, что именно так решит суд, дорогая. Но вы можете быть уверены, хозяин больше не станет обращаться с вами столь жестоко.

– Не это, только не это! Вы не знаете этого человека! Если меня возвратят ему, я опять убегу. Или убью себя! – И она села, выпрямившись в постели. Действуя по велению импульса, которого сама не смогла бы объяснить, она не стала придерживать одеяло, и оно соскользнуло с ее груди. В глазах Ханны стояли слезы, и она ничего не могла с этим поделать. – Прошу вас, мистер Вернер, неужели нет другого выхода?

– Ну, дорогая моя, не стоит так сокрушаться.

Вернер прикоснулся к ее плечу, и тотчас отдернул руку, словно обжегся о горячие угли. Лицо его вспыхнуло, и он отвел глаза.

– Я постараюсь что-нибудь придумать.

– Мистер Вернер, а вы не могли бы устроить так, чтобы я отработала свой договор здесь? – пылко спросила Ханна. – Работница я надежная и хорошая. Я понимаю, что у вас в доме прислуживают только рабы. Может быть, я смогла бы стать домоправительницей, присматривать за ними? А если вы считаете, что этого мне нельзя доверить, я могла бы работать на кухне. – Схватив руку Вернера, Ханна крепко сжала ее. – Я согласна на все, лишь бы не возвращаться к Стричу!

Покраснев еще сильнее, Вернер мягко высвободил руку.

– Я подумаю, дорогая. Обещаю вам. – Он опять отвел взгляд. – Э-э-э… может быть, вам стоило бы… э-э… прикрыться.

– Простите, сэр. Я не хотела вас смущать. Просто мысль о возвращении в это ужасное место, к этому страшному человеку… – Ханна потянула одеяло кверху; она делала это не торопясь, чтобы Вернер мог вволю насмотреться на нее. Ей уже нравилась эта игра, нравилось ощущение своей власти. Вернер тяжело задышал. На этот раз он не стал отводить глаза, и на лбу его выступили капельки пота.

– Мистер Вернер?

Малкольм Вернер вздрогнул.

– Да, дорогая?

– Кажется, я придумала, что делать. Вы говорите, что Стрича могут сурово наказать, если вы обратитесь в суд. Эймос Стрич – тварь скупая. Если вы придете к нему и скажете, что вам известно о его плохом обращении со мной, тогда, может быть, вы смогли бы пригрозить ему, что его отведут в магистрат и там ему придется заплатить крупный штраф. Это испугает его куда больше, чем кнут, я уверена. И тогда, если вы… – Она в нерешительности опустила глаза. – Если вы пообещаете, что будете молчать обо всем, а взамен он подпишет бумагу о передаче моего договора вам…

Вернер был шокирован.

– Но, мадам, это же вымогательство! Джентльмены не прибегают к таким методам.

Ханна широко улыбнулась:

– Я помню, мама сказала как-то, что с негодяями и мерзавцами можно иметь дело, только став на один уровень с ними.

Но негодование Вернера не утихло.

– То, что вы предлагаете, мадам… об этом не может быть и речи! Я бы предпочел покончить с обсуждением этой темы. Возможно, вы будете более… разумны, когда ваша… э-э-э… лихорадка пройдет. – Он встал и поклонился. – С вашего разрешения, мадам. Может быть, вы голодны? Я велю подать вам сюда. – И он поспешно вышел.

Ханна не огорчилась. Она заметила, что Малкольм Вернер на самом деле отнюдь не так рассержен, как делает вид. Девушка откинулась на мягкие подушки, весьма довольная таким началом.

• Предыдущая
• 14/91
• Следующая