Дуэль на троих - Крупин Михаил Владимирович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/10
- Следующая
– Нет уж, давайте я здесь подожду.
– Так ведь я надолго, – заупрямилась монашка.
Впрочем, это вполне сочеталось и с моими планами.
– Ну-у… я все равно здесь, по округе похожу, Кремль посмотрю. Рядом с этими могучими башнями поразмышляю о вечном. Встреча здесь! – я глянул на часы одной из башен. – Ровно через час, идет?
– Право, не знаю… – она уже явно торопилась.
– Так вас же без меня обратно не пропустят. Видели караулы? – выложил я неопровержимый довод и выкатил страшно глаза. Но она только к моему удивлению, шаловливо засмеялась:
– А я теперь тоже пароль знаю.
– Ха-ха, все равно вас не пропустят, – кивнул я на ее рясу, – в русской форме. Прошу прощения.
– Ну, хорошо…
Сей довод, кажется, подействовал. Жаль, что я не успел нежно пожать ее руку…
Из журнала Таисии (в послушании Анны)
Трубецкой-Ковровой
…За углом, вот он этот кустарник, который я приметила издалека.
Бдительно прислушавшись и глянув по сторонам сквозь ветви, я выхватила из мешка нестиранный прусский мундир, кинула на веточку и одним махом сорвала с себя рясу. Знал бы этот Бекле, что он потерял, небось не отпустил бы так легко.
Впрочем, о чем это я? Слышал бы меня мой Коленька…
Неужели я, начав кокетничать с врагом поневоле (ради нашего победного дела!), так вошла во вкус, что… Уй! Стыдоба какая!..
Из дневника Жана Бекле
…Черт! Я едва не саданул себе кулаком в челюсть! Идиот, снова не спросил ее имя и сам не представился! Неужто я растряс весь политес в этом восточном походе?!
Но довольно романтических терзаний! Ни друзей, ни врагов рядом нет, причина оставления полка ясна как день. О пари знает сотня человек! Итак, я один и почти у цели…
Я влез на пригорок. Не высовываясь сильно, как дозорный перед дислокацией врага, сверился еще раз с отцовской картой, определился поточнее на местности и скатился на ближнюю тропку с пригорка.
Из журнала Таисии (в послушании Анны)
Трубецкой-Ковровой
Хоть пруссак был явно недомерком, его мундир мне все же оказался кое-где велик. Но я предусмотрительно прихватила с десяток заколок и прямо на себе ужала мундир и панталоны, где следовало. Кстати, делала это первый раз в жизни. До этого только смотрела – как лихо с такими делами справляются горничные, белошвейки и портные.
Отстригла с кивера часть конской гривы и прилепила себе смешные юношеские «усики».
Из дневника Жана Бекле
По идее, я в этом каменном, шлифованном стальными веками колодце, вывернутом наизнанку в сухое пустынное небо, готовился уже ощутить что-то вроде зова предков, что ли? Но не ощутил. То ли болезнь иронии, давно сидящая во мне, то ли… сами обстоятельства и цели моего визита в родовую башню притупляли чувства.
…Поднимаясь вверх внутри башни, я отсчитывал ступеньки. Сбился и вернулся вниз, к колодцу. Начал считать еще раз.
Из журнала Таисии (в послушании Анны)
Трубецкой-Ковровой
…Французский капрал у дверей арсенала был так огорчен, что даже опустил оружие.
– Это что же, вас, немцев, тоже запустили в Кремль?
– А вы против? – рыкнула я с тем мужичьим хрипом, за который меня вызывали на «бис» во всех домашних спектаклях.
– Вы же стояли в Ямской слободе?.. Кстати, пароль! – рявкнул он, малость опомнившись.
– Медичи в Венеции!
– Балда! Шейлок в Венеции! А Медичи в Лондоне! – засмеялся он. – И вдруг смягчился. – Ладно, парень. Вы, пруссаки, не обязаны знать назубок историю еврейских капиталов! Хотя без них, я полагаю, наш поход не состоялся бы…
Он опустил ружье и явно настроился пофилософствовать.
– Мне дела нет, что вы там полагаете! – решительно заявила я, стараясь держать тон понахрапистей. – У меня приказ командования – осмотреть помещение, – кивнула на железную дверь. – Надо понять, хватит ли места для пороха и ядер немецкого войска!
Тут подошел второй часовой, поправляя свои панталоны. Я и предположить не могла, что для мужчин не существует азов этикета вне женского общества!
– Хе, они там с ума посходили?! – гаркнул он, глядя на меня весьма неодобрительно. – Неужели в Ямской слободе мало складов?
– Там всюду сырость. – Я старалась возражать максимально логически. – И предместье – не место для хранения огневого запаса. Русские могут сделать набег.
– Да они теперь, наверное, пятки смазали до Урала, – махнул рукой солдат, но все же отпер дверь и отвалил ее в сторону, скребя по разбитому камню: – Пожалуйста, смотрите. За смотр денег не берут. Но без бумаги за подписью полковника или самого императора не дам внести сюда ни ящика. Видите, – зашел он следом за мной в полумрак арсенала, – все почти до предела заставлено нашим запасом.
– А где русский запас? – покрутила я головой.
– Ха! Это сплетня, что русские все побросали. То ли не было тут ничего, то ли успели уволочь. Да и ладно, у нас своего полно! – Он по-хозяйски шлепнул ладонью по верхнему ящику.
Я только глазами хлопала. Ах, дедуня Исидор! Собирает что попало!
– Дружище, дай хоть померяю по месту, сколько может нашего сюда поместиться? – Я достала тесемочку-аршин. И, видно, размотала ее так заправски, что часовой аж зевнул, достал курительную трубку и отправился на воздух…
Из дневника Жана Бекле
Проверив еще раз количество пройденных ступеней, я начал отсчет тонких кирпичиков-плинф вдоль стены от проема бойницы…
Из журнала Таисии (в послушании Анны)
Трубецкой-Ковровой
Я отсчитывала шаги от поворота, попутно прикладывая к стенке свой аршин. Плевать было и на шаги, и на аршин: главное – описанная Исидором угловая ниша, где заложен фитиль, тайно протянутый к ящику…
Мельком сообразила: значит, наши все-таки успели все вывезти, потому и не взорвали склад! Зря ругался Исидор. Пожалели старинную башню!.. Но здесь лежит теперь не меньше – а, поди, много более! – французского добра. Вернее, зла. Лютого зла – современного и беспощадного: кремневые ружья, усовершенствованные пушки, зажигательные бомбы, смертоносные гранаты. Все то, что помогает корсиканцу во главе Европы подчинить мою Россию, побивать сотнями наших русских защитников – дворян и простых ополченцев, офицеров и солдат…
Право, вспоминаю теперь, что не было секунды, когда бы не хотелось броситься куда глаза глядят от этих ленивых (но до поры, до поры!) часовых, от темного нагромождения смерти в ящиках, от всей этой жуткой новизны безумия и риска! – умчаться без оглядки в смиренную и безопасную келью, где можно до утра молиться за Россию, за ее героев – и живых, и погибших. За Коленьку…
Но я понимала, что если сбегу, то искренно, всем сердцем молиться уже не смогу, а значит – и Бог не услышит.
Всем ли сердцем я с ними, с Колей и с Россией, выяснялось именно сейчас.
И сквозь ужас как будто с закрытыми глазами летела, летела… И тряслась, и трусила, но не могла теперь остановить свое движение.
Из дневника Жана Бекле
Нужная плинфа была заменена явно неродным стене, более красным и шершавым, чем надо, кирпичиком.
Я с трудом, но все же быстро выломал его своим кинжалом. Дальше стояла старинная плинфа.
Я начал пробовать ее лезвием по краю… Ни малейшей щелки! Итальянские кирпичики в древнем растворе лежали, как влитые! В сердцах я ударил рукояткой ножа в центр плинфы. И тут…
В стенной глубине что-то случилось! Я услышал короткий механический шорох, и… плинфа, как живая, выдвинулась на два ногтя мне навстречу, точно издавна ждала! Я очумело смотрел на нее несколько секунд, потом вскинул руки и с двух сторон, двумя лезвиями – кинжала и ножа – вытянул кирпичик далее и уже после рукой вынул совсем…
- Предыдущая
- 8/10
- Следующая