Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/169
• Следующая

— Понятно, — сказала Саша. — Ну что ж, шахматы штука такая: втянешься — не отлипнешь. Вот и я знала одного: час сидит за доской, другой, третий. Не замечает — день на дворе или ночь. Выйдет на воздух проветриться — и снова решает задачки. Говорит: гимнастика для мозгов — лучше не придумаешь… А вы с Костей выходили воздухом подышать?

— Нет, — сказал Гроха. — Как сели, так и не вставали. Опомнились, когда пришло время на службу идти.

— Ну, ты парень усидчивый, это все знают, — усмехнулась Саша. — Околдовали тебя, что ли?

— Интересно было.

— А он? Ему же это не в новинку.

— Все равно сидел как привязанный.

— И не отлучался никуда — на полчаса, на час? Скажем, за папиросами или за чем еще?..

— Говорю, нет!.. Разве что утром. Утром к нему постучали, он и вышел отпереть дверь.

— Должно, газету принесли.

— Нет, вроде бы не газету. Он не с газетой вернулся… Стой! А ты чего интересуешься?

— Это я интересуюсь? — воскликнула Саша. — Сам все рассказывает, голову морочит. А я слушаю, дура! Нужны вы мне оба — ты и твой дружок!..

— А чего звала?

— «Звала, звала»!.. — Саша достала из сейфа недавно полученную ориентировку: — Читай!

— Да я знаю, — сказал Гроха, едва взглянув на бумагу. — Позавчера показывал Кузьмин.

— Тогда извини.

И Гроха был отпущен.

Почти тотчас к Саше вошел Кузьмич. Оказалось, проходил по коридору, увидел Гроху. Вот и решил узнать, как и что.

Выслушав Сашу, он сказал:

— Ну что ж, для начала достаточно. Мы знаем, как Лелека провел вчерашнюю ночь. Отличное алиби, если бы кому-нибудь вздумалось предъявить ему обвинение в убийстве Миколы Ящука… А раньше он встречался с Грохой, приглашал его домой?

— Пока не знаю.

— А почему не сказала Грохе, чего мы от него хотим?

— С первых же слов он так огорошил меня, что не смогла… Я и сейчас еще не во всем разобралась, Кузьмич. Все очень запутано, сложно…

В эти минуты Гроха сидел у Лелеки, по пути заглянув к нему в кабинет. Тот разговаривал по телефону. Рядом стоял монтер с коммутатора.

— В порядке, работает, — сказал Лелека монтеру и положил трубку.

Монтер вышел.

Лелека рассеянно поглядел на Гроху:

— Ты чего? Был у кого на нашем этаже?

— У Саши Сизовой.

— Что-нибудь новое?

— Ориентировку мне показала. Да я уже знаю, читал… Послушай, здорово это мы с тобой вчера ночку скоротали!

— Вот видишь. А ты не хотел.

— Она тоже одобряет…

— Сизова? — Лелека оживился. — Ну-ну, рассказывай подробнее!

— А чего рассказывать? Одобряет, и все.

— Постой, ты с ней завел разговор, или она сама его начала?

— Ну, я, — сказал Гроха. — Похвастал: всю ночь, мол, маялись над задачками. От стола — ни на минуту, что ты, что я. Так и просидели до утра.

— А она как реагировала? — спросил Лелека, довольно улыбаясь.

— Говорит: молодцы… Слушай, давай и сегодня голову поломаем, а? Могу сообразить еще бутылочку. Хватим малость — и за задачки.

Глаза Лелеки перестали улыбаться. Лицо стало отчужденным, холодным:

— Сегодня, друг, не выйдет: дел до черта.

— Ну, тогда завтра. Давай завтра, Костя? Гляди-ка!..

Гроха вытащил из кармана несколько бумаг, нашел нужную, развернул ее и вместе с другими положил на стол. Это был вырванный из журнала лист с шахматной задачей.

— Да некогда же мне! — сказал Лелека.

— Нет, погляди. Ночью она нам не давалась, проклятая. А как шел сюда утром, так сразу понял, что двигать надо было не конем, как ты говорил, а пешкой. Вот этой пешкой. Гляди, что получается!

Лелека нехотя посмотрел на задачу. Рядом лежал вскрытый конверт с письмом — его тоже достал из кармана Гроха. Лелека скользнул взглядом по конверту, просмотрел снова — на этот раз внимательнее, затем в третий раз прочитал все, что значилось на конверте.

— Ну как? — нетерпеливо проговорил Гроха. — Уразумел, какая силища в той пешке?

— Очень интересно, — вдруг сказал Лелека. — Просто здорово! Ты молодчина, Олесь!

Он взял лист с задачкой, порывисто отодвинул в сторону другие бумаги. При этом письмо упало на пол — в противоположную от Грохи сторону. Тот встал, чтобы обойти стол и поднять письмо.

— Не надо, — сказал Лелека. — Не трудись, я сам.

Он потянулся за письмом, но, видимо, так увлекся задачкой, что задержал руку на полпути, — казалось, забыл обо всем на свете, кроме шахматной головоломки.

Гроха подсел ближе. Они вдвоем взялись за дело — благо наступил обеденный перерыв.

И тут Лелека сказал, что отчаянно хочет есть. Голоден, конечно, и Олесь. Но можно себе представить, что сейчас творится в буфете! Пусть Олесь спешит туда, займет место. Лелека спустится в буфет через несколько минут — только запрет документы в сейф и позвонит начальнику отдела. В буфете, кстати, они и закончат разговор. Может, в самом деле стоит посидеть и вторую ночь за решением шахматных этюдов?

Гроха ушел. Лелека поднял с пола конверт, извлек из него письмо, стал читать. Дружок рассказывал Олесю Грохе о своем житье-бытье: под Чугуевом был ранен в схватке с бандитами, маялся в госпитале больше месяца, пока врачам удалось извлечь пулю, застрявшую в кости под коленной чашечкой. Но все это позади, сейчас он уже свободно ходит, вот-вот должен был выписаться. Однако внезапно открылась другая рана, полученная год назад в бою против зеленых. Как утверждают врачи, мороки с этой раной недели на две, после чего он немедленно садится в поезд и едет в свой родной город продолжать службу.

Письмо заканчивалось так: «С коммунистическим приветом к тебе чекист Захар Пожидаев».

Дочитав письмо, Лелека расслабленно откинулся на стуле, прикрыл глаза. Требовалось собраться с мыслями, успокоиться. Только подумать: за два дня — два таких удара! Сперва появился старый ломовой извозчик, бог знает каким образом оказавшийся в контакте с его противниками. А теперь письмо от человека, который, как это твердо знал Лелека, числился умершим от ран… Ну, хорошо, опасный свидетель его связей с полковником Черным устранен. А как быть с Захаром Пожидаевым, который вдруг воскрес из мертвых, вот-вот нагрянет и, конечно, сейчас же расскажет, что уходил из города вовсе не с Лелекой…

• Предыдущая
• 40/169
• Следующая