Зерно А (СИ) - Павлик Анастасия - Страница 17

  Если бы вы спросили меня, почему я продолжаю стоять и смотреть на того, кто пустил мне пулю в голову, то вряд ли получили бы внятный ответ. Я даже себе не могла ответить на этот вопрос. Более того, не была уверена, хочу ли вообще говорить с Быком, и не проще было бы оставить это Константину.

  Раньше мне не доводилось видеть действие запрещенных препаратов; теперь же, глядя на свернувшего калачиком Быка, была благодарна судьбе за это.

  Голос Быка шуршал как наждачная бумага:

  - Дьявол, это ты? Я в аду?

  - Бык, это Рита, и ты не в аду, а в Кварталах. Ты застрелил меня этим вечером в 'Сладком Зубе', помнишь?

  - Я застрелил тебя? Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

  - Почему ты это сделал?

  - Тебя не должно было быть в 'Зубе'. Это не входило в наши планы. Мы хотели оставить зерно себе. Агния сказала, что никогда не простит твоего брата. Она хотела сделать ему больно, сделав больно тебе.

  Выходит, меня бы не впутали во всю эту заварушку с зерном, если бы между этими двумя в выпускных классах ничего не было! От злости и потрясения тряслись руки. Пришлось сцепить их и переплести пальцы.

  Одно я знала наверняка: я не расскажу об этом Владу. Вы вновь спросите, почему. И вновь я отвечу, что не знаю.

  Если бы не Агния, я бы не стала коматозником. Если бы не я, Агния бы не умерла. Впервые я почувствовала разницу между 'умереть' и 'стать коматозником'.

  - Если я тебя застрелил, - спросил Бык, - почему ты сейчас говоришь со мной? Ты тоже умерла? Мы оба в аду?

  - Во мне зерно, которое мы нашли у тебя.

  - Это не мое зерно, за него заплатил зверолюд по имени Константин.

  Константин присвистнул, дескать, еще бы.

  - Это ты, Дьявол? - встрепенулся Бык, поворачивая голову на новый звук.

  - Да, это я, - подтвердил Константин.

  Я укоряющее посмотрела на зверолюда.

  Бык заплакал:

  - Я знал, что это ты, знал, что окажусь в аду! О, мама-мамочка, мне так страшно! Где Агния? Агния!

  Меня потихоньку начинало это доставать.

  - Агния мертва, - сказала я.

  - Какой ужас! - Бык начал громко всхлипывать. - Я так любил ее!

  Поняв, что больше не выдержу ни секунды, я сорвалась с места и размашисто зашагала вдоль дороги, села на заснеженный бордюр и подставила лицо под заметно поредевший снег.

  Константин подошел ко мне, казалось, спустя целую вечность.

  - Действие 'Туриста' закончилось, - сказал он, усаживаясь рядом со мной и вытягивая ноги. - Я же говорил, зрелище не из приятных.

  Ненавижу, когда предложение начинается с 'я же говорил'. Но я промолчала; сидела, обхватив руками колени, слушая шепот падающего снега.

  - Узнал что-нибудь интересное?

  - Думаю, будет правильно больше не впутывать тебя во все это.

  Я какое-то время обдумывала сказанное.

  - Слишком поздно об этом заботится, Константин, - пожала я плечами.

  - Ты повидалась с Быком. Задала вопросы, получила ответы. Езжай домой, Рита.

  - Поздно, - повторила я. - Я помогу тебе достать зерно.

  Его профиль был резко очерчен в свете задних фар авто. Нахмурившись, он смотрел перед собой.

  - Тебе что, совсем мозги вышибло? Ты не знаешь, о чем говоришь.

  - Тебе не удастся задеть меня. Я уже приняла решение.

  Константин хмыкнул и повернулся ко мне, кожаная куртка скрипнула.

  - Знаменитая Рита Палисси, по вине паршивого зверолюда ставшая коматозником. Однако уже не паршивый зверолюд, а она сама продолжает рыть себе яму.

  - В детстве я вырыла много ям в песке, - сказала я задумчиво.

  - Ты хочешь поехать со мной.

  Это был не вопрос. Я кивнула и, съежившись, вжала голову в плечи. Константин дал мне сигарету, тоже закурил. Мы смотрели, как падает снег, но каждый думал о своем.

  Константин коротко пересказал мне все, что услышал от Быка.

  Итак, не раньше, чем этим утром, Агния наведалась в Церковь механизированных к некоему Пушистому Хвосту, чтобы забрать предназначенное для Константина зерно. Собственно, куда еще, как не в единственную в городе цитадель легальных зерен? Просто необходимо знать верные точки соприкосновения. Такие, как, например, Пушистый Хвост. Все лучше, чем, попав в Церковь, начать орать: 'Кто здесь, обходя установленные правила, продает билетики в коматозность?'

  Вообще, для того чтобы купить зерно и легально уплыть в мир коматозности, надо иметь статус, связи и справку о психическом здоровье. У Константина не было ни первого, ни второго, ни третьего. У Агнии не было первого и третьего, но было второе. У меня было первое, второе и третье, но сознательно я бы никогда не выбрала себе этот путь. Но разве меня кто-то спрашивал?

  - А если Бык соврал? - спросила я.

  - Под 'Туристом' не врут.

  Прежде чем поехать в Церковь, надо было избавиться от тела, начинающего быстро деревенеть. Скоро Бык станет неподъемным, одеревенеет до такой степени, что мы не сможем разогнуть его.

  Проснувшись сегодня утром, надев любимую блузу, я бы ни за что не поверилаъ, что закончу свой день над багажником малолитражки с трупом повара 'Фермы' внутри. До определенного времени мы все уверены, что с нами не случится ничего плохого, а все эти драмы и трагедии марают поверхность другой планеты, в другой Вселенной. А потом случается нечто, что переворачивает ваш беспечный, обжитый мирок с ног на голову. Еще вчера вы живы, а уже сегодня - хлоп! - с пулей в голове. Говоря о том, что жизнь преподносит нам сюрпризы, мы предполагаем иного рода сюрпризы.

  На счет 'три' мы выудили Быка из багажника, протащили по обочине, в кювет, прямиком в глубокий снег. Прямо по курсу лежала свалка - страна в стране, со своей жесткой иерархией, законами и, возможно, даже налогами. Глаза привыкли к темноте. Я насчитала одиннадцать мигающий точек, вероятно, от костров, обозначающих входы в человеческие норы-лежанки. Мне не хотелось задерживаться здесь дольше, чем требуется.

  Мы вошли в ночь, словно нырнули в стоячую воду, и оставили Быка примерно в тридцати метрах от дороги. Я порывалась затащить его подальше, но снег скрывал слишком много неприятных сюрпризов, таких, как, скажем, брошенная покрышка от старого авто, о которую можно споткнуться и сломать ногу, или яма, или заботливо укрытые снегом мотки проволоки. Свалка брала свое с каждым нашим шагом, и очень скоро мы были вынуждены сдаться.

  Возвращались к машине в молчании, слушая завывания ветра и прилетевшие издалека, вместе с ветром, крики - то ли человеческие, то ли какого-то животного, некогда бывшего человеком.

   Глава 13

  Расположившийся под торгующей фетишами лавкой бездомный уныло повел в нашу сторону картонкой. На картонке было написано: 'Помогите, чем можете'. В его ногах стояла пластиковая чашка с дымящимся супом и лежала шапка-ушанка с парой копеек. На футболке, надетой поверх двух, а то и трех свитеров, от чего она надулась на нем, словно крышка на банке с просроченными консервами, написано: 'Купите бургер и маленькую 'Ам-Незию' по специальному предложению. Вырученные деньги будут перечислены в 'Фонд помощи бездомным'.

  Церковь механизированных по периметру опоясывал трехметровый забор. Над калиткой сияла надпись: 'Круглосуточно'. Не могу сказать, что я почувствовала себя как дома (хотя теперь в каком-то извращенном смысле принадлежала к Церкви).

  Фанатичная чушь о первом созданном зерне - или надзерне - гласит: если бы Иисус был жив, он бы непременно проглотил его и стал механическим Иисусом. Механический Иисус всегда был ширмой, за которой людям хотелось спрятаться и поверить в некую высшую цель поглотивших общество изменений - как на генном, так и на сознательном уровнях. В действительности же, нет никакой высшей цели. Как и Бога в стенах Церкви механизированных - нет, не было и не будет.

  Церковь - это офис, куда ты приходишь говорить не с Богом, а с ловчилами в дорогих костюмах. Но именно эти ловчилы в дорогих костюмах, благодаря технологии, справляются ничуть не хуже Бога - продают пригласительные в коматозность. Здесь никому не молятся - здесь, как и в любой другой крупной корпорации, делаются деньги. Большие деньги.