Зерно А (СИ) - Павлик Анастасия - Страница 18

  Вокруг Церкви раскинулся сад. Прошу прощения, Сад. Разумеется, он был взращен с помощью технологии. Весьма удачная стилизация под английский сад осенью: кованые фонари, беседки, и где-то там, в глубине территории, пруд с геоцинтами. Система безопасности была ненавязчивой. Снег походил на жидкое серебро, которым были облиты все деревья и каждый листок в частности. Сквозь серебро проглядывали насыщенные золотые краски осени.

  Церковь механизированных представляла собой добротное здание с витражными стеклопакетами и современной лепниной. Мы поднялись на крыльцо и вошли в дверь с уведомлением: 'ОБЪЕКТ ПОД ОХРАНОЙ'.

  В фойе стояла образцовая тишина, не считая плеска воды в фонтане. Анфилада упиралась в лестницу, ведущую на второй этаж. На ресепшине сидел ничем не примечательный мужчина. Насколько все вокруг было чрезмерным, настолько мужчина был скучным. Я смотрела на него, и мне хотелось зевнуть. Все в современном мире держится на контрастах.

  - Рады видеть вас в Церкви механизированных. Я Борис. Чем могу вам помочь?

  - У нас назначена встреча с Пушистым Хвостом, - сказал Константин.

  - Ваши имена? Я проверю по журналу.

  Если он станет проверять журнал...

  - Меня зовут Рита Палисси, и, видите ли, нам действительно очень надо к Пушистому Хвосту. - Я подумала и добавила: - Нас может не быть в журнале, это незапланированная встреча.

  По выражению лица Бориса я поняла, что мое имя прозвучало для него не пустым звуком. В общем, сдала себя с потрохами.

  - Маргарита Палисси, - улыбнулся он, - рады видеть вас.

  - Спасибо, Борис, но нельзя ли сделать так, чтобы мой визит остался конфиденциальным? Сами понимаете... - Я запнулась, не зная, что Борис должен понимать.

  Однако что-то он таки понимал. Возможно, даже больше чем я, поскольку ответ прозвучал незамедлительно, будто отрепетированная реплика на прослушивании:

  - О, конечно-конечно, госпожа Палисси, вне всякого сомнения, мы можем гарантировать вам конфиденциальность. Позвольте, я вас проведу к Пушистому Хвосту. Следуйте за мной, пожалуйста.

  Ночной секретарь Церкви провел нас по анфиладе, до лестницы, где свернул в один из коридоров и остановился перед дверью без номера или таблички. И дверь, и секретарь воплощали собой саму заурядность. Они нашли друг друга.

  - Примите мои соболезнования, - сказал Борис и толкнул дверь.

  Постойте, что? Что он сказал? Но вдруг стало поздно - дверь открылась.

  За дверью была комната с большим витражом и стульями, выставленными в шесть рядов по шесть перед помостом с водруженным на него зеркально-черным гробом. На стульях сидело четверо скверного вида мужчин, все как один с коротко стрижеными затылками, в черных костюмах. Сразу ясно - телохранители. Главным же, несомненно, был стоящий возле гроба толстяк в розовом свитере и кожаных мокасинах. Он, как и четверо верзил, обернулся на звук открывшейся двери. На крупном носу сидели очки в старомодной роговой оправе, делая его пучеглазость почти непристойной.

  Толстяк поднял руку, призывая вскочивших телохранителей к спокойствию. Несмотря на внушительную комплекцию, подчеркиваемую обтягивающим свитером, в этом движении было много изящества. Впрочем, по нему и не скажешь, что он переживал из-за лишнего веса, скорее, это только накидывало плюсы в копилку его крутости. Он был большим и важным, и любил быть таким.

  - Сядьте, мальчики. Сядьте, и послушайте, что я вам скажу, - проговорил толстяк, будто собирался поведать сказку. Его голос отличался зычностью - голос рассказчика. - Многие любили Пушистого Хвоста, но только эти двое, узнав о его трагической смерти, решились приехать и проводить его в последний путь - на Небеса, где он непременно найдет свой самый большой орех. Я прав, мальчики?

  - Да, Платон Сергеевич, - сказал один из мордоворотов.

  - А вы что скажите, уважаемые?

  - Все верно, - сообщил Константин.

  Дверь за нами закрылась.

  - Очень хорошо, - кивнул толстяк. - Ибо смерть Хвоста многим послужит примером того, как делать не следует, а именно - кусать кормящую руку.

  Константин крепче сжал мою ладонь. Не надо быть гением, чтобы понять, что мы угодили в настоящую передрягу. Заявившись сюда, мы подали себя на блюдечке с голубой каемочкой, зарекомендовав, как одни из возможных клиентов Хвоста. Хвост поплатился за проворачиваемые махинации. Выходит, кислород перекрыли: и Агния, и Хвост меньше, чем за сутки, отправились в неоплачиваемый отпуск.

  Все это время я слышала какой-то странный звук - словно невидимые костяшки постукивали о деревянную поверхность. Я огляделась и не нашла ни одной подходящей поверхности, кроме... чернильного гроба на помосте.

  - О, кажется, я слышу! - Платон наклонился к гробу и прислушался. - Кто там? - Он постучал в ответ и, подняв голову, весело рассмеялся. - Может, присядете? - обратился он к нам.

  - Нет, спасибо, - сказала я, а сама устало подумала: 'Только не это. Только не очередной 'Турист''.

  - Кто там? - повторил Платон и вновь постучал. Ему постучали в ответ. - На самом деле, - толстяк выпрямился, размял спину, - я боялся именно этого. Что 'Турист' подействует столь быстро. Видите ли, мне нравится здешняя атмосфера спокойствия.

  К этому моменту по крышке гроба изнутри уже неистово колотили. С видом утомленного жизнью человека Платон покачал головой и распахнул гроб.

  Пушистый Хвост сел, вытаращив полные страха глаза.

  - Что происходит? Где я? Пожалуйста, заберите меня отсюда! - Он протянул руки к толстяку. - Платон, это ты? Забери меня отсюда! Мне страшно!

  - Не могу, Хвост, прости, - Платон опустил руки Пушистого Хвоста вдоль тела и помог лечь обратно в гроб.

  Но Хвост снова сел.

  - Что происходит? - взвизгнул он.

  - Кажется, тебя убили. Ты только посмотри, какая кошмарная рана! - Платон расстегнул верхнюю пуговичку на рубашке Хвоста. Шею Пушистого Хвоста огибала темная полоса. - Ай-ай-ай! Никак тебе перерезали горло!

  - О, нет, какой кошмар!

  Кажется, принявшие 'Турист' мертвецы начинают говорить шаблонами.

  - Нет, нет, нет! - кричал Пушистый хвост, вцепившись в бортики гроба; слюна потекла по подбородку, капнула на галстук. - Мне перерезали горло!

  Платон достал из кармана джинсов платок и тщательно вытер Пушистому Хвосту подбородок.

  - Больше всего не люблю эту часть, - краем рта объяснил он. У Платона были зрители, сцена, декорации, не хватало камеры и крика: 'Снято!' Такие, как Платон, большие и важные парни, играют везде и всегда, упиваясь всеобщим вниманием. - Разве ты не помнишь, почему? Почему тебе перерезали горло?

  - Я продавал зерна, а полученные деньги клал на счет бывшей жены.

  Как сказал Константин, под 'Туристом' не врут.

  - Ты поступил очень плохо, Хвост, и босс разочарован в тебе. Знаешь, зачем я дал тебе 'Турист'? Нужна твоя подпись, дружище. - Платон махнул одному из телохранителей - тому, что соглашался с ним вслух. Такое впечатление, что со стула встал черный костюм с приделанной к нему головой, из-за торчащих ушей напоминающей кубок. Впрочем, судя по вытаскивающему душу взгляду, все, кто когда-либо осмеливался пошутить над лопоухостью этого мордоворота, оказывались тяжело покалеченными. Лопоухий достал из внутреннего кармана пиджака свернутый листок и ручку, и протянул их Платону. - Вот здесь, Хвост, будь так добр.

  Пушистый Хвост безропотно повиновался, совсем как Бык, когда я приказала ему закрыть глаза. Толстяк отдал подписанную бумагу и ручку лопоухому уроду.

  - Платон, я попаду в ад? - с придыханием спросил Хвост. Его правая рука все еще сжимала воздух там, где недавно была шариковая ручка.

  - Да, - вздохнул тот, снова разминая спину, - полагаю, именно в ад.

  - Мамочка! - взвизгнул Хвост, когда в руках Платона блеснуло лезвие.

  Я вскрикнула. Платон схватил Хвоста за волосы и оттянул его голову назад так, что рана на горле раскрылась. Лезвие погрузилось в плоть. Заливая рубашку, пиджак, пачкая жемчужную обивку гроба, из раны полилась черная густая кровь.