Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 36

• Предыдущая
• 36/164
• Следующая

Земли Ханатты теперь были спаяны прочнее, чем когда либо. Власть была в руках самого государя и его наместников, а не князей и жрецов. С морскими варварами установился мир — правда, надолго ли, никто не знал. Но пока что мятежные князья нашли у заморского соперника Ханатты лишь приют, но не помощь в войне. И урожай в этом году был хорош, так что вряд ли следует ждать голода.

И люди говорили, что Правда земли — с государем.

Люди стояли на плоских крышах домов в пестрых праздничных одеждах и бросали под ноги коням цветы. Грохотали барабаны, заунывно гудели трубы и волынки, отчаянно верещали флейты. Струнам тут не место — только вечером будут они тихо звенеть в садах знати и бедноты. Танцоры и акробаты, увешанные колокольчиками, в пестрых тряпках, вертелись и приплясывали впереди медленно выступавших коней Золотых Щитов, отовсюду неслись крики и песни, грохот барабанов. Повсюду пестрота и веселье.

Белый город с золотыми крышами. Странно похож на… как его там называли? Арменелос? Да, Арменелос…

Аргор помотал головой. Это воспоминание не вызывало у него в душе прежнего трепета и тоски. Зато опять плеснулось это черное, тошнотворное.

Белая площадь, усыпанная цветами, а по ним навстречу им идет некто пеший, в лазурном одеянии, с длинными черными волосами и золотой прядью надо лбом. Керниен быстро спешился и почти побежал навстречу брату. Где-то шагов за десять до коленопреклоненного брата он вдруг вспомнил, что на них смотрят и что надо хотя бы видимость обряда соблюсти. Смеясь, он подошел к брату, поднял и поцеловал его в обе щеки, принял поклоны отца Маарана и других верных, а потому оставшихся у власти жрецов. Сейчас государь проследует в свой дом, где примет омовение, облачится в подобающие одежды и будет отдыхать до самого вечера, чтобы выдержать долгий пир и нарочно приготовленное для пира зрелище, в котором лучшие придворные актеры представят его собственные подвиги.

Аргор с удовольствием погрузился в теплую ароматную воду. Что ни говори, ханаттаннайн знают толк в наслаждениях. Молчаливый раб, невысокий, узкоглазый и скуластый, стоял наготове, нагревая на покрытой изразцами печи полотенца. Наверное, это правильно. Люди созданы для разного — кто-то властвовать, кто-то строить, кто-то разрушать, а кто-то быть рабом. Нет, правда, разве не встречаются сплошь и рядом тупые куски человеческого мяса, способные только жрать, срать и плодиться? И если он собирается создав великое государство, где мерилом для каждого будет его собственная полезность, то вот такие тупые только в рабы и сгодятся. Это будет не так, как в Ханатте, но что поделать большая часть человечества только в рабы и годится.

Нуменорец улыбался. Где-то сейчас Жемчужина? Она бы сумела его развлечь…

— Господин! — зашептал кто-то в ухо.

Он открыл глаза и увидел Дайру, своего нового телохранителя из восточных княжеств, коими ныне правят от имени государя его родичи, князья Арханна. Народ там на диво высокий и красиво сложенный, но кожа у них почти черная.

— Господин, к вам вестник. Впустить?

Ну, вот еще…

— Пусть войдет, — уныло протянул Аргор.

В купальню вошел отец Мааран, одетый с вызывающей скромностью.

— Чего ты хочешь? — проворчал Аргор.

— Саурианна просил тебя о встрече. Он ждет тебя в твоих комнатах.

Майя небрежно развалился на тахте, подперев голову рукой. Аргор остановился посреди комнаты.

— Садись. Сюда никто не войдет. Да никто меня не видел, не беспокойся.

Аргор нехотя повиновался. И правда, чего стоять-то?

— Я пришел говорить о важном. О Керниене.

Аргор нахмурился.

— Ты сделал то, что я просил. Ты создал мне войско — морэдайн и ханаттаннайн. Но зачем мне войско, которое не будет воевать против моего и твоего врага, пока жив Керниен? Да-да, Керниен очень достойный человек, но очень глупый. Он отказался от Силы… Но зачем мне он, когда у меня есть ты? Решай — резко поднялся Саурон. — Ханатта Керниена готова замириться с ненавистным тебе Нуменором. Керниен неблагодарен. Мне — и тебе — нужна Ханатта которая будет врагом Нуменору. Мне нужен король который будет верен мне. Керниен таким не станет. Что скажешь? Каков вывод?

— Керниен должен умереть, — сказал Аргор, прежде чем успел сообразить, что говорит. А когда понял — почему-то не испугался своих слов.

Майя выжидающе смотрел на него.

— И что? Тебе его не жаль?

— Он мой побратим.

— Ну так определи, что тебе важнее. Глупые человеческие обычаи или Твой Нуменор. В конце концов, ты — государь, а он всего лишь один из множества варварских корольков.

Аргор зло нахмурился. Ему не нравилось, что кто-то смеет подталкивать его к решению. Черное опять заплескалось внутри.

— Я сам решу, — прорычал он. — Я решу. Я!

Майя еле заметно улыбнулся и смиренно кивнул.

— Конечно же ты, государь.

Вот теперь все было правильно.

Каждая поза актера означает определенное чувство или настроение, каждое движение — символ. Для того, кто умеет их читать. Аргор вспоминал краткие уроки Жемчужины, краем уха слушая пояснения Нарана, который смотрел на Аргора прямо-таки с обожанием. Слишком пестро, слишком шумно и громко.

Керниен молча взирал на помост, полулежа за низким столиком. Тяжелые думы одолевали его:

«Я так и не знаю, от Солнца ли он. Но он сделал великое благо для меня и для Ханатты. То, чего он хочет от меня теперь, — безумие. Но если он — от Солнца, то и Посланник — от Солнца. И если он скажет, что я должен воевать с морскими варварами, я должен буду это сделать, потому как я клялся Солнцу…

Я должен поговорить с кем-то, кто обязан знать».

Он встал и, махнув рукой актерам, чтобы продолжали, вышел, приказав Ингхаре призвать отца Маарана.

Тот явился быстро.

— Ты желал меня видеть, керна-ару.

Керниен молча повернулся к открытому окну. Отсюда были видны все Сады.

— Скажи мне без утайки, отец Мааран, может ли злое рядиться в одежды добра?

Отец Мааран нахмурился и ответил не сразу.

— Говори же! — резко приказал Керниен.

— Такое возможно, — ответил жрец.

— И как одно отличить от другого? Ты это знаешь?

Отец Мааран нахмурился еще сильнее.

— Этого я не могу тебе сказать.

— Не можешь или не знаешь? Если не знаешь — то как ты можешь судить, что хорошо, а что плохо?

— Есть заповеди. Есть вековая мудрость…

— Есть. Но я хочу знать… — В конце концов Керниен махнул рукой и спросил напрямую: — Откуда ты знаешь, что этот самый Посланник — от Солнца?

Отец Мааран не сразу нашелся, что ответить, на время утратив дар речи.

— Он явился нам в Храме! Он пришел в ответ на наши молитвы! Он явил чудо! Он…

— Все это я знаю. Но разве не может быть такого, что он — не тот, за кого себя выдает? Разве не вершили чудес темные боги? Разве они не слышат наши мысли и не прикидываются тем, чем мы хотели бы их видеть? Разве не может быть того, что вовсе не блага Ханатте Посланник желает, а хочет ее использовать для каких-то своих целей? И не Посланник он вовсе? Как мне узнать, отец Мааран? Как?

Жрец мог бы обрушиться на государя с обвинениями в кощунстве, ибо ничего он не страшился, но в голосе Керниена на миг послышалась такая растерянность, что жрец все понял.

— Доверяйся сердцу, — сказал он как мог мягко и успокаивающе. — Ты — сын Солнца. Оно скажет тебе.

— Но ты — веришь? Ты, служитель Солнца, близкий Ему, избранный среди прочих, ты — веришь?

Отец Мааран помолчал, затем ответил:

— Но ты же принял дары, керна-ару.

Керниен исподлобья посмотрел на него. Его взгляд в упор мало кто выдерживал. Жрец ответил таким же упрямым и тяжелым взглядом.

— Хорошо. Ты дал мне ответ. Теперь ступай и пришли ко мне брата.

В Садах по сравнению с дворцом было темно и тихо Керниен долго шел по памяти выискивая ту беседку, в которой они в детстве с безвременно ушедшим к Солнцу братом Ораманной прятались от учителей. Она изрядно обветшала за эти годы. Керниен смахнул с каменной скамьи пыль и сел, приказав Нарану сесть рядом.

• Предыдущая
• 36/164
• Следующая