Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 83
- Предыдущая
- 83/164
- Следующая
«Нельзя поддаваться страху. Верь и дерись. Иначе не выйдет», — словно бы проговорил кто-то.
И тут Хамдир проснулся.
И понял, что он не один.
И что комната не та.
— Ну вот, очнулся, — пробормотал кто-то в темноте. Горела свеча, и вокруг нее стоял размытый ореол. На молчаливый вопрос Хамдира последовал все такой же ворчливый ответ: — Да в доме наместника.
— А что я тут делаю?
— Болеете. Наместник вас велел забрать, батюшку вашего вызвал.
— Так сколько я тут лежу? — прошептал Хамдир, внезапно почувствовав жуткую жажду и одновременно снова ощутив присутствие .
Он с трудом сел, озираясь. Из темноты ему протянули пить. Рука была очень изящной и крепкой. Затем присутствие исчезло, а после глотка горячего незнакомого напитка снова потянуло в сон, но теперь он знал, что будет спать спокойно и встанет здоровым.
Наместник выслушал отчет молча, кивая головой.
— Ты честно выполнил свой долг. Судить его — уже не твое дело. — Хамдир не сразу понял, что наместник зовет его на «ты». Это означало доверие. Он коротко кивнул, перехватив вопросительный взгляд наместника.
— Я не хотел бы, чтобы ты возвращался в форт. Ты можешь сделать больше. И я прошу тебя взяться за гораздо более тяжелую задачу. Это задача на всю жизнь И это служба не только Нуменору — я имею в виду не один Остров, а все земли его Закона. Это служба гораздо большему, чем государство или народ. Не усмехайся, нахал, это высокие слова, но не всегда высокие слова пусты. Сейчас я говорю именно то, что говорю. — Хамдир молча выругал себя. — Помогли ли тебе те бумаги, что я дал тебе?
Сотник кивнул. Непонятные бумаги, которые он показывал совершенно непонятным людям, оказывали просто волшебное действие. И Хамдира опять же всегда при встрече с этими людьми не покидало ощущение . Такое же как сейчас.
— Скажите, — вдруг спросил Хамдир, — почему ваш род считается в Нуменоре вторым родом после к королевского? Разве у королей нет родни, кроме вас?
Наместник даже не удивился. Задумчиво посмотрел на ладонь, несколько раз сжал и разжал ее, словно пробуя руку после перелома на гибкость.
— У нас в отличие от остальных, — негромко проговорил он, — в роду передается от отца к сыну королевский Дар. От князя к его наследнику.
— У вас тоже? — удивляясь самому себе, спросил сотник.
— Да. Когда я стал совершеннолетним и отец нарек меня своим наследником, он открылся и во мне. Не спрашивай, не объясню. Так есть, и все тут.
Хамдир кивнул. Ощущение присутствия росло.
Он хотел было обернуться, но наместник коротко покачал головой. Улыбнулся кому-то за спиной у Хамдира и сказал:
— Хочу представить тебе нашего друга из Линдона. Он говорит, что из тебя выйдет славный Страж.
Раскаленный песок обжигал ноги. Раскаленное солнце пекло головы. Раскаленная животная ярость вопила сотнями голосов:
— У-бей! У-бей! У-бей!
Голые, если не считать повязок на бедрах, загорелые дочерна тощие горластые мальчишки ловко, словно мелководные рыбешки, проскальзывают среди потных, охваченных азартом людей на каменных скамьях, которым плевать и на беспощадное солнце, и на раскаленный воздух, и на ворье, что как мухи на дерьмо слетается к толпам. Много кто нынче недосчитается кошелька.
Но это все мелочи по сравнению с тем, что творится в белом песчаном кругу.
— У-бей! У-бей!
— Рви его, рви его, Волк!
— А-а-а-а!!! Давай! Змей, давай!
Кровь шипит, мгновенно высыхая на белом песке. Двое молча кружатся, выжидая. Один — чернокожий, гибкий, с плавно перекатывающимися под гладкой кожей мускулами. Другой — загоревший до красно-кирпичного цвета золотоволосый гигант. Оба только в кожаных набедренных повязках, подхваченных поясами с блестящими бляхами, в руках тяжелые кривые мечи.
— Двадцать полусолнц на Волка! Давай!
Быстрый чернявый человечек тут же подскочил к толстому купцу с крашенной в ярко-красный цвет и завитой бородой.
— Извольте деньги.
— Да бери, бери! Волк кого угодно загрызет, не прогадаю.
Сидевший рядом с ним худощавый человек в красном, с головой, прикрытой белым платком, отчего его лицо было плохо видно, посмотрел на чернявого, затем снова молча вернулся к зрелищу. Толпа взревела — Волк как раз достал своего противника, и на плече Змея открылся красный кровоточащий рот. Змей, оправдывая свое прозвание, начал быстро, гибко перемещаться, по ходу выкрикивая оскорбления, чтобы противник, забыв осторожность, поскорее набросился на него, чтобы не успеть ослабнуть от потери крови.
Змей был быстр и легок, его противник — тяжел, но страшная мощь искупала все.
Человек в красном молча следил за поединком. Казалось, Волк не хочет двигаться, предпочитая, чтобы нападали на него. Но взгляд опытного воина мгновенно оценил бы настороженность и скрытую мощь броска, спрятанную за кажущейся неповоротливостью и медлительностью Волка. Это его, пожалуй, стоило бы назвать Змеем. Да, он не плясун, как чернокожий боец, но змея достает добычу коротким смертоносным и внезапным броском… Как-то все об этом забыли.
Вот оно! Чернокожий на какое-то мгновение ослабил бдительность, и золотоволосый прыгнул вперед. Зрители взвыли от восторга, потом от разочарования — все кончилось слишком быстро. Чернокожий, конвульсивно содрогаясь, лежал на красном песке, рассеченный от плеча до середины груди одним страшной мощи и четкости ударом. Волк же снова стоял неподвижно, только теперь напряженности в нем не было. Дело сделано.
Человек в красном встал и незаметно покинул свое место на каменной скамье. Волка увели с круга. Сегодня ему уже не биться — и так восемь боев провел, восемь трупов оставил. Он славился тем, что после его ударов не приходилось спрашивать зрителей, добить ли противника. Он просто убивал. Убивал коротким, точным и страшным ударом, выгадав момент. Это было страшно и красиво, и ради этого момента народ давился у дверей Сангувары, хозяина храмовых бойцов, только бы увидеть бой Волка. И Сангувара набивал золотом сундуки.
Конечно, храмовый боец должен в конце концов умереть. Это рабы богов, смертники, жертвы. Но, похоже. Волк умирать не собирался. Значит, после годового круга побед — то есть после трех сотен и пятидесяти — придется его просто принести в жертву. Хотя это будет очень, очень огорчительно для Сангувары, поскольку золота в его сундуки Волк уже не принесет. Или откупить Волка у Солнца, чтобы он принадлежал теперь одному Сангуваре? Но сколько же придется дать прекрасного золота из этих сундуков жрецам… Кругом сплошное разорение…
— Привет тебе, почтенный, — послышалось сзади. Сангувара резко обернулся, потянувшись за булавой. Кто-то проник в его святая святых!
На пороге скудно освещенного масляной плошкой каменного подвала стоял худощавый человек в красной одеж де, по виду нездешний.
— Золото считаешь?
— Ты кто такой? — взял себя в руки Сангувара, лихорадочно думая, как бы половчее позвать слуг.
— Не надо никого звать, — глубоким голосом проговорил гость. Сейчас он был без платка, и Сангувара видел его горбоносое хищное лицо, красивое и пугающее. Одетый на манер северян, он держался с привычной небрежностью человека, обладающего властью. — Радуйся, тебе выпала большая радость. Я пришел купить твоего раба Волка.
Сангувара засмеялся не сразу — сначала издал какой-то писк, затем еще раз, потом мелко захихикал а потом уже расхохотался, утирая слезы.
— Почтеннейший, ты не перегрелся, а? Купить? Волка? Да с чего ты взял, что я его продам? А вот я позову сейчас слуг…
— Ты не просто продашь мне этого раба, а будешь еще ноги мне целовать, чтобы я его забрал, — спокойно ответил наглый незнакомец, доставая из рукава золотую пластинку королевского чиновника высокого ранга. — И будешь радоваться, что у тебя его купили, а не взяли просто так. — Он набрал в грудь воздуха и продолжил свою важную речь: — Государь справедлив. Он заплатит тебе за раба. За сколько ты его купил?
Сангувара лихорадочно соображал. Однако выхода не находилось — государю перечить, да кто он такой, чтобы даже помышлять об этом? На кол попадать как-то не хотелось. Он не то вздохнул, не то всхлипнул и, понурив голову, неохотно проговорил:
- Предыдущая
- 83/164
- Следующая
