Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 92
- Предыдущая
- 92/164
- Следующая
После войны он остался в Умбаре. О возвращении на Остров как-то не думалось. Прижился здесь. Однажды, захваченный очередным приступом себякопания, выкопал истину — остался он здесь по самой дурацкой причине. В Умбаре была возможность хоть в какой-то мере осуществить странным образом выжившую мечту о причинении добра. Он мог, действительно мог, сделать жизнь тутошних обитателей — и нуменорцев, и местных — лучше. Он действительно знал, как. За плечами был большой опыт, за спиной была поддержка нуменорского гарнизона, и умбарского королевского наместника, и даже проконсула Юга Гириона, и репутация доктора, который может все.
Конечно, правды в этом самом «всем» было мало — все может один Эру, но Эрион действительно мог больше других. Кроме того, ему хватало смелости пробовать то, на что никто не решался. И, наверное, он одним из первых задумался о том, что не болезни лечить надо, а предотвращать их зарождение. Отсюда и великий его план «очищения умбарских кишок», как он сам говорил. Это потребует от местных отказаться от многих привычек, да какая беда! Гарнизон есть, не захотят сами — придется насильно отучать, не впервой. Все для пользы человечества!
Репутация у него была самая лучшая, так что в презренном металле, который так ценится здесь, в грешных заморских землях он мало нуждался. И потому теперь он позволял себе роскошь пользовать всех — тех, кто был у власти, и тех, кто не был, и военных, и гражданских. Одних — из-за тех ж денег, других — из интереса. Харадрим и полукровки были интереснее. Они болели всякими интереснейшими болезнями, страдали невероятными уродствами и прочими «искажениями роа», а нуменорцы были как на подбор народом крепким. У них были в основном раны да такие болячки, от которых и нуменорская кровь не спасала. Словом, мало любопытного.
Дахарва незаметно исчез. Ночь перевалила за середину уже давно, скоро рассветет, надо бы поспать хоть немного. Завтра — уже сегодня — надлежит посетить двух денежных болящих… Балрог задери, как назло вспомнилось еще и об этих абортах. Соблазн огромен. Забраться в живое роа, не в труп, да еще, возможно, понять, что такое все-таки жизнь и что будет дальше…
«Нет. Не могу. Душа противится».
Душа. Фэа. Чушь собачья. Чушь. Эрион подумал о своих рисунках, драгоценных, любовно выверенных и вычерченных. Человеческое тело во всей его красе и безобразии — мускулатура, скелет. Кровеносные сосуды, внутренние органы и все, что еще было непонятно… Сколько же этого самого непонятного! Даже нуменорской жизни не хватит. Бессмертие. Вот бы обрести его — хотя бы для этого, а там, как дойдешь до цели, и сдохнуть не жаль. Впрочем, кто знает, потом, может, и другая цель появится. Это как горные хребты, что встают один за другим.
Любопытно, а если все же можно достичь бессмертия? Что же тогда получится — человек сильнее Эру? Или, как рассказывали, есть некоторые крамольные философы, которые говорят, что Эру вообще опасается могущества человека, потому и наградил его этим самым Даром. Впрочем, философы эти кабацкие — бесполезные человечишки. Только пьют да мудрствуют. А пользы ни на грош. И все же интересный это вопрос — бессмертие. Надо порасспрошать харадрим — у них насчет этого самого бессмертия много всяких баек ходит, и высокомудрых, что не разберешь без кувшина крепкого вина, и совсем уж для простых людей. Но, как говорят все не на пустом месте растет. И вообще, попытка — не пытка. Впрочем, это дело великое, это потом, а сейчас пора уже к болящим.
Над городом уже две недели вяло колыхался на слабом ветру зловещий красный стяг. Мор пришел с востока, с дыханием душного горячего ветра. Среди местных харадрим ходили шепотки о зловещих предзнаменованиях. Мол, Хавашта-дурачок бегал по гавани и мочился в воду да еще прямо под Солнцем! А в нижнем городе одна молодка родила двухголового младенца да сразу с зубами. И младенец как вышел из мамашиного живота, так сразу пошел и заговорил и пророчествовал глад, и мор, и бури, и землетрясения, и дороговизну на зерно.
Двухголовый младенец давно лежал в стеклянной круглой банке, залитый перегнанным трижды крепким вином. Внутренние органы ничего особенного не представляли, мозг же был в одной голове нормального размера, в другой почитай что отсутствовал. А еще при вскрытии обнаружились рудиментарные конечности. Так что было похоже, что младенцы вследствие какого-то ужасного искажения срослись внутри или один растворил в себе другого.
«Вот так все человечество, — думал Эрион. — Жрет друг друга еще в утробе матери».
Город был на карантине. Никого не выпускали, гавань с моря блокировали корабли, как в дни войны. На набережных горели костры, на которых сжигали трупы умерших. Верхний город и цитадель закрыли ворота, но мор ни стены, ни запоры удержать не могли. Он просачивался повсюду. Патрульные с лицами, закрытыми специальными масками, набитыми целебными травами, обходили дома каждый день, забирая трупы. Харадрим не роптали, потому как все равно тела следовало сжигать. Тем более что откуда-то взявшиеся два жреца, тощенькие и черные, теперь давали напутствие всем усопшим, не страшась ни мора, ни нуменорского начальства. Местные дурацкие культы не преследовались, но категорически не поощрялись. Эрион удивлялся — ведь хранит что-то этих двоих, не заражаются!
Нет, странное что-то было в этом море. Насколько было известно, из Ханатты никаких донесении о море не поступало. Явно диверсия. И, возможно, тут не человек руку приложил, а кто покруче.
Городом сейчас, можно сказать, командовали два человека — военный комендант и лекарь Эрион. Лекарь говорил что надо делать, комендант выполнял. И особого отношения не было ни к кому — ни к знатному нуменорцу, ни к последнему нищему непонятно каких кровей. Эрион не мог не улыбаться с некоторым злорадством, когда вспоминал весьма напряженную беседу королевского наместника Фалатара с военным комендантом примипилом Хардангом.
— Я не могу выпустить вас из города, — набычившись, отвечал уже не первый раз сдавленным голосом примипил.
— Вы понимаете, с кем вы разговариваете? — багровел наместник.
— А вы? — багровел в ответ примипил. — Устав гарнизонной службы, параграф шестой. Напомнить? Во время эпидемий, как и во время военных действий, командование переходит к военной администрации! Ясно?
Наместник, роквен Фалатар, крупный красивый мужчина, обремененный весьма требовательной супругой и тремя дочерьми, менялся от белого и зеленого к красному и сизому, в зависимости от накала разговора. Всплеснув руками, он повернулся к Эриону.
— Ну, хоть вы ему скажите!
— А что я должен сказать? — поднял почти идеальные дуги бровей лекарь. — Вы такой же человек, как и все, для заразы знатности рода нет. Выйдете из города, перезаражаете еще кучу народу…
— Так что же, мне тут подыхать?
— Каждый подыхает на своем посту! — рявкнул комендант. — Сейчас я тут командую! Никуда не выпущу!
— Если кто-нибудь из моей семьи умрет… — зловеще начал было наместник.
— Предъявите счет Мордору — невинно глядя на него, докончил Эрион. — Война и мор равняют всех. Вы пока в верхнем городе, тут уровень заболеваемости куда ниже. Предоставьте, что вы в осаде.
Комендант согласно кивал.
— Выполняйте указания господина Эриона и не пытайтесь удрать. А то я вас засажу в цитадель.
Наместник внезапно успокоился. От него повеяло таки полным ненависти холодом, что Эрион аж поежился.
— Хорошо. Я доживу, не надейтесь. Вот кончится мор…
— И что? — рявкнул примипил. — Я действую по уставу и по закону. И идите вы в жопу со своими угрозами. Мне без вас делать нечего, что ли?
Эрион тихонько выскользнул наружу, предоставив главам города разбираться между собой. А ему пора было заняться делом.
В гавани опять горели костры. По городу ходили патрули, крюками выволакивая трупы из домов и сжигая заразные пожитки. Мародеров рубили на месте и сжигали в заразных домах. Рынок был закрыт, а еду распределяли по домам гарнизонные солдаты, чтобы зараза не расползалась и дальше. Патрули ходили под хмельком, потому как спирт снижал возможность подцепить заразу. Пожалуй, никогда в городе столько не мылись. А аптекари наживались сказочно. Правда, Эрион быстро это прекратил, конфисковав все запасы целебных трав. Их распределяли сейчас исключительно по болящим, а еще снабжали ими патрули. Все лекари также были приданы патрулям, чтобы осматривать жителей и заранее изолировать всех, у кого обнаруживались признаки заболевания. Кто-то ненавидел всемогущего лекаря, другие его восхваляли. Как бы то ни было, доносы и жалобы все равно дальше городской канцелярии не уходили, а комендант их просто спускал в нужник.
- Предыдущая
- 92/164
- Следующая
