Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей - Страница 73

Падуб отдернулся, давая мне выкричать свой оргазм полной луне. Он стоял рядом со мной на четвереньках, уронив голову, но все еще сжимая рукой мои запястья. Волосы горели вокруг его лица желтым костром, а моргающие глаза сияли тем же алым светом, что и сочившаяся из груди кровь.

Ясень повалился рядом со мной. Он лежал, пытаясь отдышаться, положив руку поперек моего живота, и моргал глазами, сияющими изумрудным огнем. Волосы на фоне темной земли светились желто-золотым нимбом.

Но вот сияние начало меркнуть, как гаснущий костер. Падуб рухнул наземь с другой стороны от меня, запрокинув руку, и я уткнулась лицом ему в грудь.

Ясень взял мою руку и поднял, показывая всем троим. И его, и моя кожа светилась: моя – белым светом луны, его – словно он проглотил золотое солнце. Падуб накрыл наши руки своей ладонью, и мы сияли все трое, словно в жилах у нас горели жидким огнем небесные светила.

Мы появились на заснеженной поляне, держась за руки. Одевшись и опоясавшись оружием, мы покинули землю мира и волшебства, чтобы вернуться на поле битвы. Нет, хуже, чем на поле битвы: к последствиям взрыва. Нас не ждали вооруженные враги, это природа сошла здесь с ума.

Слышно было, как стонут Красные колпаки – а они если стонут, значит, умирают. Но теперь я знала что делать. Знала так же твердо, как собственное имя или любимый цвет. Знала, потому что вокруг еще пахло летом, и кожа у нас троих еще хранила легкое свечение солнца и луны.

Мы встали посреди кольца раненых и послали свою магию наружу: вот так же королева простирала тьму, а мы простерли магию крови и плоти. Кровь, чтобы вымыть осколки из тел, – и раздался хор криков, кровь хлестала фонтанами. Плоть, чтобы залечить раны, – и стихли крики, а Красные колпаки поднялись на ноги, пусть немного неустойчивые пока, но здоровые и целые. Они поднялись все до единого и повернулись к нам.

Я подняла кверху руки Падуба и Ясеня, и крикнула: «Рука крови!» – и Падуб шагнул вперед, высоко подняв руку, его кожа, глаза и волосы ярко сияли магией исцеления, которое мы только что совершили. «Рука плоти!» – и Ясень шагнул вперед, сияя магией и улыбаясь.

Я подняла к небу руки со словами:

– Я обладаю руками плоти и крови и могу теперь соединять разорванное.

Красные колпаки сгрудились вокруг нас и встали на колени. Кровь с колпаков, давших имя их народу, текла им на лица. Я подошла к Джонти и дотронулась до его лица. В тот же миг кровь с его шапки полилась таким потоком, словно я на него ведро опрокинула. Тут же ко мне потянулись другие Красные колпаки, и едва они до меня дотрагивались, с шапок начинала лить кровь. Один схватил за руку Падуба – тот было зарычал, но осекся: по лицу Красного колпака полилась кровь.

Падуб глянул на меня через плечо большими глазами.

– У меня и правда рука крови? – недоверчиво спросил он.

– Правда, – сказала я и еще кивнула на случай, если он меня не расслышит.

Явно потрясенный, он повернулся к Красному колпаку, стоявшему перед ним на коленях, и осторожно притронулся к нему рукой. Кровь потекла быстрей, и к нему стали подходить и другие Красные колпаки.

Кто-то из Колпаков попытался схватить Ясеня, но кровь быстрее не потекла.

– Рука плоти, – вполне уверенно определил Ясень.

Я кивнула.

Красные колпаки толпились вокруг меня и Падуба, но Ясень нам не завидовал. Он внимательно разглядывал свою руку, словно пытаясь понять, где там содержится власть над плотью.

Ко мне между Красными колпаками пробрался Дойл, обходя их, будто торчащие на пути валуны. Передо мной он встал на колени.

Я покачала головой и подняла его на ноги. Руки мои он взял и поднялся, но смотрел на меня с таким благоговением, как никогда раньше.

– Что случилось? – спросила я.

– Посмотри на себя, – негромко сказал он.

Я сначала не поняла, что он имеет в виду, но потом заметила краешком глаза легкое свечение. У меня на голове появилось что-то светящееся, но так неярко, что я и внимания не обратила.

Один из Красных колпаков достал из ножен громадный меч и подал его Дойлу. Дойл поднес его плашмя к моему лицу, чтобы я взглянула на себя. Изображение расплывалось, но я разглядела у себя в волосах нечто черно-серебряное – впрочем, серебряным этот цвет можно было назвать лишь с большой натяжкой. Я повернула голову, и лунный свет сверкнул на росинках, высветив паутинную корону.

– О господи, – прошептала я.

– Корона Луны и Сумерек, – сказал Дойл.

– Но это корона Неблагого двора? – не веря, взглянула на него я.

– Да.

– И она моя! – заорал Кел с края поля.

В руке он держал копье, и на древке через все поле светились руны. Это копье я знала только по прозвищу – Крикун. Королева все-таки открыла сыну двери своего арсенала. Когда-то Крикун поражал целые армии – не острием, а воем, который он издавал во время полета.

На поле неподалеку от Кела мелькнуло белое пятно. Кел отвел руку, замахиваясь, и взял небольшой разбег, собираясь всех нас накрыть смертельным воем. И олень прыгнул. Изящной дугой он взлетел прямо под копье. Кел не мог уже удержать удар – копье глубоко вонзилось в бок оленя и вырвалось из рук принца. К Келу уже бежали Дойл и другие стражи. Но я видела одного только оленя, упавшего на колени. Гоблины-близнецы и Красные колпаки тоже помчались в драку – все, кроме Джонти. А Джонти подхватил меня на руки, как однажды, другой ночью, когда он мчался через лес, чтобы мы вовремя успели на поле боя. Теперь он мчался как ветер, чтобы доставить меня к оленю. Чтобы я успела к Холоду до того, как он испустит последний вздох.

На пути между мной и оленем шел бой. Как всегда, Кел стоял между мной и тем, кого я люблю. Джонти поставил меня на землю. Я с ног до головы перемазалась в теплой волшебной крови Красного колпака, а сам он казался просто отлитым из крови – от такого соседства со мной. Джонти обнажил меч, чтобы провести меня между дерущимися, но драка не кончалась до сих пор только потому, что мои стражи не хотели убивать Кела. Зато он хотел именно убивать – и прямо у меня на глазах из руки Галена фонтаном хлынула кровь, и ему пришлось отступить.

У Риса кровь заливала лицо, а у Мистраля рана была на боку – он ее щадил, а значит, рана была сильная. Кел им в соперники не годится, но если ты хочешь только разоружить, а соперник – убить тебя, то даже самый сильный воин окажется в невыгодном положении. Падуб с Ясенем в драку даже не вступали: гоблин дерется только ради смерти противника. Отчего я снова подумала, что Красные колпаки были раньше отдельным двором со своими обычаями.

Дойл отпрыгнул как раз вовремя, чтобы уклониться от удара меча. Свой меч он даже не обнажал. Наверное, боялся, что с мечом в руках не удержится и Кела прикончит. Его веками приучали к мысли, что Кел неприкосновенен, что бы он ни вытворял. Королева убила бы любого за причиненный сыну вред. Но Андаис уже не королева!

Я крикнула:

– Убейте его! Ваша жизнь нужней, чем его!

Гален обернулся на мой голос и заработал порез на груди. Гален пошатнулся, Кел прыгнул его добить, и только меч Дойла помешал смертельному удару. Да, Дойл наконец вытащил меч. И Кел попятился от сверкающего вихря, в который превратился меч в руке Дойла – не меч, а лезвие блендера. Никто не может работать мечом с такой скоростью. Никто, кроме Дойла.

Кел наконец перешел к обороне, его меч тоже превратился в смазанное от скорости пятно. Я впервые в жизни увидела, что Кел не просто маменькин сынок. Что он не только испорченный принц, но и умелый воин. Мало кто способен противостоять Дойлу хотя бы несколько минут, а Кел держался. Не продвигался вперед, но и прикоснуться к себе не давал.

Вокруг настала полная тишина: остался только звон клинков да ухающие возгласы Кела. Дойл дрался беззвучно, не считая шелеста ног по траве и шипения клинка при соприкосновении с мечом Кела.