Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей - Страница 74

Для моего глаза движение было слишком быстрым, но Андаис – богиня войны, она видела больше.

– Пощади его, Мрак! – крикнула она сквозь стылый воздух.

Я заметила мгновение заминки в вихре движения Дойла. Кел попытался ею воспользоваться, но в следующий миг его меч, вертясь, полетел прочь, а сам он оказался на земле с приставленным к горлу мечом Дойла.

Кел ловил воздух ртом, но при этом улыбался – он смотрел на Дойла все с той же презрительной улыбкой, которую я всю жизнь видела на его губах. Мамочка опять его спасла. У Королевы Воздуха и Тьмы всегда хватало на это власти.

Дойл держал Черное Безумие у горла Кела, но последнего движения не делал. Андаис пошла к ним через поле. «Что, опять?!» – только и подумала я.

Я посмотрела на Мистраля – он опустился на колени, зажав раненый бок, опираясь на сверкающее копье и сжимая меч в руке. У Галена осталась одна рабочая рука. Он стоял, тяжело дыша, с мечом в руке и откровенной яростью на лице вместо привычной улыбки. У Риса по лицу так и лилась кровь, и я поняла, что Кел хотел лишить его последнего глаза. Он не попал, но судя по тому, что он пытался это сделать, он не принимал эту схватку всерьез. Он хотел причинять боль, но не обязательно убивать. Хотел изуродовать.

У Ясеня с Падубом тоже обнаружились раны, потому что после моего возгласа братья вступили в бой. Я очень, очень сильно недооценивала воинские способности Кела: он ранил обоих гоблинов за считанные мгновения.

– Ну нет, – сказала я и шагнула вперед. Корона на моей голове вспыхнула темным нимбом. Я крикнула Шолто, ожидавшему чего-то на другой стороне поляны вместе со слуа: – Почему вы не стали драться?

– Королева запретила, – крикнул он в ответ.

Андаис до нас еще не дошла. Я крикнула ей:

– Андаис, ты видишь мою корону?

Помедлив секунду, она сказала:

– Да.

Это короткое слово дохнуло по всему полю.

– Ты ее узнаешь?

Ее пальцы стиснули рукоять меча – Мортал Дреда, Смертного ужаса, что приносил истинную смерть любому противнику.

– Это корона Луны и Сумерек. Прежде она была моей, – с горечью сказала она.

– Теперь она моя.

– Видимо, так.

– Ты при всем дворе поклялась, что тебе наследует тот из нас двоих, кто первым зачнёт дитя. Возможно, ты и не собиралась сдержать свое слово, но страна сдержала его за тебя. Меня короновали Богиня и Консорт.

– Ты носишь корону Луны и Сумерек, – подтвердила она.

– Но она моя! – закричал Кел. – Ты мне ее обещала!

Дойл чуть сильнее нажал на меч; в лунном свете антрацитом сверкнула капля крови.

Андаис стояла молча, плащ тьмы и тени клубился вокруг ее плеч, под локтем был зажат шлем. Мы смотрели друг другу в глаза над стылой землей.

– Ты обещала ему корону? – спросила я.

– Да.

– После того, как дала мне шанс на трон?

– Нет, раньше.

– Ты клятвопреступница, тетя. А Дикая охота вернулась к жизни.

– Я знаю, что ты с моей Извращенной Тварью можете ее вызывать. И знаю, что ты с ее помощью сразила свою кузину и других заговорщиков Благого двора.

– Ты хочешь, чтобы мы погнались за тобой? – спросила я.

– А это спасет жизнь моему сыну?

– Нет, – не стала лгать я.

– Но я действительно клятвопреступница. Я заслужила роль жертвы.

Андаис всегда дралась до победы. Пойти на смерть она могла только по одной причине.

– Перед тем, как отправиться в погоню за тобой, я прикажу казнить Кела, – сказала я. – Моя охота не даст ему времени сбежать, да и друзей-придворных, что могли бы его спасти, у него не осталось.

– У меня есть союзники! – закричал Кел с земли.

Глядя на Андаис, а не на него, я сказала:

– Сиобхан мертва, а твои так называемые союзники улепетнули как зайцы. На помощь тебе пришла одна твоя мать. Если она погибнет, дорогой кузен, ты увидишь, что союзников у тебя не осталось. Они не ради тебя старались. А ради неё.

– Они и ради тебя стараться не будут, Мередит, – заявил Кел. – Корона, не корона, а если на трон не сяду я, то тебя прикончат и выберут нового правителя. Шпионы донесли мне об этом заговоре.

Я захохотала и наконец взглянула на Кела. Не знаю, что он увидел у меня на лице, но глаза у него стали большие, а дыхание перехватило, как от испуга.

– Ты меня никогда не понимал, кузен. И ты тоже, тетушка, – сказала я. – Меньше всего на свете я хотела эту корону. Я знаю, что Неблагие меня ненавидят, и сколько бы силы и магии я ни набрала, все равно меня будут считать несовершенной. Во мне будут видеть будущее сидхе, и будущее нерадостное. Во мне видят то же, что и в Шолто – что сидхе слабеют. Лучше они попрячутся в своих полых холмах и вымрут, чем изменят что-то в себе и выйдут навстречу миру. А раньше я в них верила. И отец мой верил.

– Доверчивость его и убила, – хмыкнул Кел.

Он лежал навзничь на земле с мечом Дойла у глотки, но испуг, если и был, прошел. Он был уверен, что Андаис его спасет. Даже сейчас он не сомневался, что она сумеет его защитить.

– Что ты знаешь о смерти моего отца? – спросила я.

Что-то мелькнуло у него в глазах, какая-то тень чувства или мысли. Я ему улыбнулась.

– Это просто выражение, – сказал он, но голос ему изменил.

– Нет, – сказала я. – Явно нет.

Я присела рядом с ним.

– Кел, – ахнула Андаис. – Кел, не...

Я все улыбалась. Кажется, просто не могла перестать улыбаться, хотя мне было вовсе не весело.

– Я ведь раньше ни разу не видела, как ты дерешься. Я даже не представляла, как хорошо ты владеешь мечом.

Кел попытался сесть, но Дойл мечом толкнул его обратно.

– Приятно, что ты наконец признаешь мои достоинства.

– Это ты его убил. Ты убил принца Эссуса. Ты лично. Вот почему мы не смогли найти убийцу. Вот почему, кого бы ни пытала твоя матушка, им нечего было сказать о смерти моего отца.

Он завопил:

– Матушка, она спятила! Ты мне запретила сговариваться против дяди, а я тебе во всем повинуюсь.

– А ты и не сговаривался, – сказала я. – Ты убил его в одиночку. Ты верил своему умению владеть мечом и знал, что он промедлит. Ты знал, что мой отец тебя любит. Ты на этом построил расчет.

Крик Андаис прозвучал почти как вой:

– Кел, скажи, что она не права!

– Она не права! – крикнул он.

– Поклянись всепоглощающей тьмой. Поклянись Дикой охотой. Поклянись, и я тебе поверю, – сказала она. – Поклянись, и я буду драться за тебя до конца.

Он попытался.

– Клянусь всепоглощающей тьмой... – Я почти подумала, что ошиблась, но он осекся. Попробовал еще раз: – Клянусь Дикой охотой... Клянусь. Клянусь! – выпалил он.

– В чем ты клянешься, Кел? Сынок, скажи мне, что ты не убивал моего брата. Ради любви Богини, скажи мне, что не ты убил Эссуса!

Он лежал, глядя то на меня, то на Дойла, то на других моих стражей, обступивших его кольцом. Глядел на нас большими глазами, рыскал ими по сторонам, ища путь к бегству. Рядом с Дойлом стоял Рис с кровавой маской вместо лица, Гален присел рядом со мной. Раненая рука не позволяла ему меня обнять, а в здоровой он держал меч. Он прижался щекой к моей щеке и прошептал:

– Ох, Мерри...

Мистраль к нам не подошел, так и остался на прежнем месте, а значит, он был ранен очень сильно. Но он сказал оттуда:

– Эссус был лучшим из нас.

Кел не выдержал.

– Да-да, он был такой хороший, мой дядюшка, такой замечательный, что все хотели посадить его на трон. Хотели убить мою мать и посадить на трон его!

– Эссус никогда бы не согласился, – сказал Дойл.

– Мой брат нас любил! – закричала Андаис. Она повернулась ко мне с неподдельным страданием в глазах. За столько лет ей ни разу не приходило в голову, что убийцей был ее собственный сын.

– Да, – согласился Кел. Он схватил меня за руку, оставив еще каплю крови на мече Дойла. – Знаешь, что сказал твой отец перед смертью, Мередит?

Я смогла только качнуть головой.

– Он сказал, что любит меня.

И тут его магия взмыла волной и захлестнула нас всех. Только что он беспомощно лежал на земле, и вдруг оказалось, что рука старой крови по-прежнему при нем, и раны открылись у всех, у всех до одного.