Смерть и солнце (СИ) - Рэйда Линн - Страница 31

Но ведь получилось!

Получилось же…

Даррек бессильно завозился на полу.

- Ты ему руку, часом, не оторвал? - полюбопытствовалвсе тот же Берес. Сидящий рядом Сайм буквально изводился от желания узнать, чтоже произошло, и Ласка, наклонившись к его уху, шепотом рассказывала об исходессоры. Судя по лукавому лицу разведчицы, она была весьма не прочь кое-чтоприукрасить. Даррека Ласка откровенно недолюбливала.

- Не оторвал, - коротко отозвался Крикс.

- А жаль, - вмешался Пчелоед, сурово глядя на Данара.- Простые ссоры - это еще ничего, у всех случается, но уж с ножом напобратима…

- Молодец, имперец. Теперь ясно, куда вы все время сАстером ходили, - ухмыльнулся Шестипалый. - Значит, своему искусству он тебявсе-таки обучил.

"Да если бы…" - подумал Крикс. Онпонемногу остывал, и ликование поулеглось, оставив после себя какую-тоопустошенность. Казалось, повторись сейчас история с Данаром - он бы замер истоял, разинув рот, пока Кривой не ткнул его ножом. А то, что получилось - этотак. Случайная удача, то, что больше никогда не повторится. Кажется, Нэериговорил о том же самом… Но Астер учился тхаро-рэйн почти всю свою жизнь, аего ученик - всего три месяца.

Тем же вечером они устроили поминки по погибшим в"Лосином роге". Скрываться было не от кого, и Лесные братья развели укромки леса большой костер, возле которого повстанцы встали, держась за руки.Криксу, не знавшему об этой северной традиции, сказали, что сегодня они будутпеть погибшим Волчью песнь.

Когда они закончили носить дрова и разожгли костер,Крикс оказался рядом с Бересом и Даром. Ему на секунду показалось, что Дарпостарается как-нибудь незаметно перейти в другое место, но, к его большомуудивлению, Даррек с непроницаемым лицом протянул ему руку. Видимо, вспоминать окаких-то мелочных размолвках в такую минуту считалось недопустимым.

Ласка начала петь первой - и Крикс сразу понял, почемуантарцы называют это Волчьей песней. Девушка вела мелодию без слов, не разжимаягуб. Ее глаза были закрыты. Несколько секунд спустя начатую Лаской песнюподхватили стоящие у костра мужчины. Крикс запел одновременно с остальными. Онникогда раньше не слышал эту песню, но ее мелодию понять было несложно - она тои дело повторялась, каждый раз все громче, с постоянно нарастающим нажимом.Звук вибрировал у Рикса в горле, словно силился прорваться через немоту - и этоощущалась уже не как песня, а как стон или как бессловесный крик.

Из-под повязки Сайрема текли кровавые, мутные слезы. А"дан-Энриксу" казалось, что из него опять пытаются достать застрявшуюстрелу. Но когда рука стоявшего с ним рядом Береса разжалась, и поминкикончились, Крикс с удивлением почувствовал, что ему почему-то стало легче.

Крикс сделал новую пометку на поблекшей и потрепанной,зато весьма подробной карте командира "Горностаев" и сказал:

- Тронхейм в трех стае к западу, - никто не отозвался,и Крикс еще раз, для тугодумов, повторил - Вы понимаете, что это значит? Мыпочти пришли.

- Прийти-то мы пришли… - криво и как-то мрачноухмыльнулся Лис. И, помолчав, сказал - Еда кончается. Что будем делать, Рик?

Южанин ощутил, как на него внезапно накатило странноебессилие. Почему он? Не Сайм, не Пчелоед, не тот же Берес… В Братстве былилюди много старше, опытнее и, в конце концов, умнее Рикса. Но все его побратимывзяли за правило идти с подобными вопросами к нему. И не только тогда, когдабыло необходимо разобраться в карте.

Началось все с рыжей Литы, оставшейся круглой сиротойв "Лосином роге". Крикс не задумывался о ее судьбе, пока повстанцы неначали собираться в путь, а девушка, заплакав, не вцепилась мертвой хваткой вего куртку - не бросайте! Крикс сперва опешил, а потом подумал - ну а в самомделе, как же она тут одна?

Когда он поделился своими соображениями с остальными,кое-кто не удержался от извечных шуток о стремлении спасать красивых девок. И отом, что за таким стремлением стоит. Крикс слушал старые, как мир, подначки схмурым безразличием. Испуганная деревенская девчонка была ему совсем неинтересна, он и имя-то ее запомнил далеко не сразу, но он уже твердо знал, чтона сей раз должен настоять на своем. Или девчонка идет с ними, или не идет онсам. Будь эта Лита кем-то вроде Ласки - тогда ладно. На такую если и наткнетсякакой-нибудь разбойник или мародер - то сам же первый взвоет. Ласка - дикая,отчаянная, видевшая все, что только можно, и уже ничего на свете не боявшаяся.Ни жестокий плен, ни казнь, казалось, не оставили на ней следов - как напрекрасно закаленном, дорогом мече не оставляют видимых отметин новые удары.Едва оправившись от ран, Ласка уже ухаживала за Сайремом, пила с"дан-Энриксом" хозяйский эль и едко поддевала Даррека. А вот племянницахозяина была совсем домашней, в жизни не видавшей ничего более страшного, чемкрыса в темном погребе. А потом сразу - "Горностаев"…

- Рик, ну ты подумай. Ты же первый предложил идти кТронхейму и просить принять нас в армию, - мягко напомнил Клест, один из самыхтихих людей в их отряде. - Так куда мы девку-то потащим? Над нами все войскопотешаться будет. Притащились не пойми откуда оборванцы, да еще с девчонкой!

- Все равно, нельзя ее бросать, - упрямо сказал Крикс.Первым поддержал его идею Мэлтин, который при каждой встрече с Литой как-тостранно цепенел и обрывал свою обычную беззаботную болтовню на полуслове. Апотом вмешался Сайрем, напрямую резанувший, что девчонка вряд ли обременит ихотряд сильнее, чем слепец. И спор увял, так как высказываться после Сайрема незахотелось никому. На этом разговор о Лите был исчерпан, а вот трудности"дан-Энрикса" с этого только начались.

То кто-нибудь из побратимов донимал его расспросами,что ожидает их в Тронхейме. И, хотя южанин уже раз пятнадцать повторил, чтоничего не может знать наверняка, очердной расспросчик все равно смотрел наКрикса, как на Мельсского оракула.

То вдруг к Риксу заявлялся Пчелоед и сообщал, чтопустяковая на первый взгляд царапина у Лиса оказалась далеко не безобидной, такчто у их лучшего разведчика опухла вся рука. И если протянуть еще немного, топридется отнимать. Он так и выразился "отнимать", и у"дан-Энрикса", припомнившего пахнущий лекарствами и кровью лазарет,невольно зашумело в голове.

- А я-то тут причем? - сердито и беспомощноосведомился он у лекаря.

- Такую рану надо вычистить, а после этого прижечь. АЛис, дурак, куражится. Говорит, само заживет. А может, просто трусит. Тыпоговорил бы с ним?..

- Да что с ним разговаривать, - брякнул"дан-Энрикс", не подумав. - Попросил бы Дара с Мэлтином. Они егоподержат, а ты сделаешь, что нужно.

- Правильно, - кивнул на это Пчелоед - как показалосьКриксу, с ноткой удовлетворения. Должно быть, Лис успел порядком надоесть целителюсвоими отговорками. Покинув Рикса, лекарь целеустремленно зашагал в другуюсторону - наверное, на поиски Данара с Маслобойкой.

Крикс проводил его глазами, мысленно спрашивая себя,что только что произошло.

- …В окрестных деревнях еды не взять, им там самиместь нечего. Да и имперцы забирают все, что только можно, - продолжалрассуждать Лис, не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник. - Анам всем еще придется ждать, пока ты не найдешь своего сэра Айрема.

- И что он еще скажет, этот Айрем, - вздохнул кто-то.Очевидно, перспектива остаться без продовольствия сделала членов Братствапессимистами.

- Мы можем как-то растянуть на пару дней то, что у насосталось? - спросил Крикс.

- Да мы три последних дня, считай, одной водойпитаемся, - пожал плечами Шестипалый.

- Рик… может, ты что-нибудь придумаешь? Как впрошлый раз?..

Крикса перекосило. Этот "прошлый раз" впоследнюю неделю не давал ему нормально спать. У них тогда действительнозакончилась провизия - в точности как теперь. И за едой пришлось идти вближайшую деревню. Может быть, ошибка остальных повстанцев заключалась в том,что все переговоры с пожилым, упрямым раксом - сельским старостой израсположенного на пригорке поселения - доверили вести опять-таки"дан-Энриксу". Сейчас Крикс понимал, что это была просто феерическаяглупость. Это, может, для антарцев Крикс был их товарищем, наравне с остальнымидравшимся с такийскими гвардейцами, а деревенский голова, все всякого сомнения,видел в нем просто четырнадцатилетнего мальчишку, годившегося ему во внуки.Сопляка. Что он и не замедлил высказать словами, вызывающе выпятив вперед седуюбороду и сузив голубые, словно полинявшие от старости глаза.