Выбери любимый жанр

Личный демон. Книга 1 (СИ) - Ципоркина Инесса Владимировна - Страница 11


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

11

Катя, страдая от двойственности, побрела на кухню, свинтила крышечку «белой головке», налила холодной водки в объемистую ликерную рюмку. Рано еще, не время для спиртного, но разве тут дождешься? От первых же ста грамм бросило в пот, стало жарко, весело, бездумно. Первая — колом, вторая — соколом, третья — мелкими пташками. Надежда затеплилась свечкой в серой мгле: тетка ли помрет, добро на меня отпишет, халтура ли какая подвернется, «а живы будем, будут и другие». Не отдам я твой камушек, Сабнак, не бойся. Не знаю, зачем ты мне его вручил, не знаю, что за сила в нем, не знаю, что за планы на мой счет у вашего демонского племени, а принимаю. Принимаю все, что мне судьба уготовила. Спьяну, сдурна — принимаю. Пляшет в мозгу веселое безумие необъезженной кобылкой — я уйду с толпой цыганок за киби-иткой кочевой!

За кибиткой-не за кибиткой, а идти придется. Вечером, как сядет солнце, выберется наружу Наама, поведет очередное чудо-юдо смотреть. Богиню безумия по имени Апрель. Небось, та еще жуть, жестокая и любопытная. Начнет шутки шутить — рабовладелица Мурмур резвушкой Коломбиной покажется.

Ожидание усиливает воображение. Привиделась дылда-модель с божественно-прекрасным лицом, не задержавшимся в памяти — разве что глаза цвета сизой от жара полыни нипочем не забыть. Даже в блеклом воспоминании жалят искрами нечеловеческого любопытства, горят дьявольской жаждой забраться в потайные уголки души. Конечно, демону, адской змее[3] вползти, сверкнув темным зигзагом на серебристой спине, в человеческий разум, обосноваться там, а после отравить — не удовольствие. Для демона это вопрос выживания. Теперь-то Катерина понимает: демоны не дурью маются, они выживают, платя свою цену. Как и все — люди, звери, звезды, галактики…

Что же теперь — жалеть демонов? Как пожалела Катя Сабнака. И Нааму. И даже Тайгерма, толстого ловчилу. И, может, жалости достойна не только эта троица, но и остальные — каждый по-своему?

Вот так и становятся на скользкий путь, сказала себе Катерина. Сперва видят в записных негодяях марионеток судьбы, потом жертв обстоятельств, а там и вовсе борцов за правое дело. Последний шаг — присоединиться и уподобиться. От извечного человеческого желания быть частью хоть какого-то дела, правого, неправого… Лишь бы не гулять самому по себе, словно кот из сказки Киплинга.

Коты, коты, коты. Сожженные на перекрестке под налитой кровью луной во имя шотландской лунной богини — и кто эта богиня? Кайллиг Бейне Брик, Богиня с Вуалью, Темная Скота, давшая свое имя стране? Или Геката, Астарта, Бастет, а то и более древние воплощения одной и той же сущности, имена которой, произнесенные миллионы раз миллионами глоток, все-таки забылись, ушли в непроглядную ночь забвения? Кому и зачем понадобилось убивать бедных зверей? Ведь ночь приходила и будет приходить, приносила и будет приносить свои дары, не нужны ей, равнодушной силе, ответные приношения в виде полусотни обугленных кошачьих трупов. Чтобы испытать хоть какое-то чувство по поводу подарка, надо быть человеком или демоном, никак не законом природы. Закону даже не смешно, когда мы погружаемся в болото бессмысленной жестокости, пытаясь нащупать в топкой грязи тропу к всемогуществу…

За всеми этими размышлениями Катя и не заметила, как привычно открыла холодильник, поглядела на ассортимент, нерегулярно пополняемый мужчинами, покачала головой: ну разумеется, сосиски, пельмени, сыр имени мужской дружбы и самое порошковое молоко, обнаруженное на витрине ближайшего киоска. По меркам Витьки и Анджея — изобилие, достойное царей. Вовремя Катерина очнулась. Эти двое почти проторили путь к хроническому гастриту. Пора перейти им дорогу.

* * *

Знакомый супермаркет за недели катиного отсутствия принарядился и теперь форсил холмами толстокожих апельсинов, шипастых ананасов и неведомого фрукта с добрым русским именем «помело». Катерина, раньше боязливо отворачивавшаяся от незнакомых продуктов, старательно выбиравшая знакомые марки и названия, решительно ухватила тяжеленную желтую грушу неведомого вкуса и предназначения. Может, другого случая попробовать помело в деле не представится. Катя усмехнулась, представив себя оседлавшей метлу с растрепанными прутьями, несущуюся на шабаш под полной, словно кувшин, луной…

Внезапная «драконья отрыжка», знакомая, но несвоевременная, ринулась из груди в глотку. Впервые Наама вздумала выползти на свет белым днем — на часах и четырех нет, солнце даже не клонится к закату, ты что, дура хвостатая?

— Сама дур-р-ра! — проурчала кошка, возникая у катиного колена. Катя, опустившаяся на корточки якобы из желания получше рассмотреть нижние полки, с трудом восстанавливала дыхание. — Я не вампир, чтобы солнца бояться. Мне нужна не темнота, мне нужна луна. А луна давно взошла.

Катерина вспомнила: тонкий белый серпик, похожий на обрезок ногтя, почти невидимый на фоне бледной синевы, плыл над катиной головой всю дорогу, то ныряя в облака, то снова появляясь.

— Не луна тебе нужна, а перед соседями меня опозорить. — Катя, приподнимаясь, автоматически схватилась за край пластикового корыта, оперлась… Волна огромных зимних огурцов, точно пупырчатое цунами, нависла над замершей от ужаса Катериной. Вот сейчас, сейчас ее похоронит под зеленым оползнем… И тут чьи-то пальцы с отчаяньем впились в край того же корыта. В противоположный край. Усилия двух человек, избравших опорой совершенно неподходящий предмет, уравновесили друг друга. А главное, они уравновесили покачнувшуюся емкость с огурцами.

— Ой, извините! — хором произнесли Катя с незнакомкой и одновременно рассмеялись.

Женщина показалась Катерине странной. Даже страннее самой Кати. Катерина хотя бы банданой голову повязала — почти классический головной убор. А у дамочки, едва не погребенной под горой огурцов, на волосах красовалась черная атласная лента с раскидистым эспри синевато-стального окраса. Глядя на эту роскошь, поневоле вспоминались райские птицы, поросшие джунглями острова, не тронутая земледелием земля и не испорченные цивилизацией народы. Широко распахнутые глаза незнакомки удивительным образом гармонировали с воображаемой картиной. Притом, что одета она была, разумеется, не в юбку из травы. На даме в эспри было платье из шелковистой бахромы, плясавшей и мерцавшей мглистым блеском при каждом движении бедер. Раньше Катерине казалось: такие платья существуют только в фильмах про коварство и любовь эпохи ар-нуво.

И вот оно наяву перед Катей, дивное виденье — платье, эспри, атласная лента и чистый взгляд дикаря, уверенного, что все идет как должно.

— Вы тоже к Таточке на вечеринку! — рассмеялась незнакомка от души и даже в ладоши захлопала. — Костюм роскошный, — безумица протянула руку и дотронулась до лацкана катиного пиджака, — и такой точный!

Катерина осторожно скосила глаз, осматривая себя — и наткнулась взглядом на ехидную морду Наамы. Опять ты меня черт те во что обрядила, дьяволица? Так и есть! Старомодный удлиненный пиджак с галуном по шву и старые бриджи в сочетании с ботфортами, выуженными бог весть с каких антресолей (что поделать, вся новая верхняя одежда и обувь погибла в огне, охватившем прихожую) создали поразительный эффект: немодно одетая сорокалетняя тетка превратилась в пиратку с повязкой на глазу, не слишком шикарную, поистаскавшуюся в последнем плаванье, но оттого еще более аутентичную.

— Вы Мэри Рид или Энн Бонни? — радостно поинтересовалась женщина в ретро-бахроме, за которой, судя по всему, Кате придется последовать на вечеринку к неведомой Таточке.

— Если бы ты дрался как мужчина, то тебя бы не повесили, как собаку![4] — внезапно рыкнула Наама.

Незнакомка подняла бровь:

— А, так вы со своим демоном! Извините, я не заметила. Я вообще ужасно рассеянная. Это оттого, что мне кажется: если замечать все, что люди делают и говорят в моем присутствии, можно сойти с ума. — И глаза ее блеснули зеленовато-серебристым блеском подувядшей полыни.

11
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело