Ибн Сина Авиценна - Салдадзе Людмила Григорьевна - Страница 46

Народ говорит: Конфуций и Лао встретились однажды, и долго говорили между собой. Потом Конфуций сказал:

«О птице я знаю, что она может летать. О рыбе, что она может плавать. О животном, что оно может ходить. Птица может быть поражена стрелою. Рыба — поймана сетью. Животное — капканом. Что же касается Дракона, то я не могу знать, что с ним можно сделать, потому что он на облаках уносится в небо. Я видел Лао. Не походит ли он на Дракона?»

Лао — это иррациональное знание, — понял Ибн Сина. — А на другом конце земли Аристотель рациональное знание, говорит: бог и человек — существа разнородные. По учению Эмпедокла «подобное познается подобным». Значит, не может человек познать бога и мир.

Пока спорили философы, хозяин продолжал бить раба…

И раб, наконец, решил изменить свою судьбу. Восстал.

С этих пор не только Хозяин, эта оторванная от житейских проблем Мысль, но и раб задумался о месте человека в мироздании.

У народной Мысли свой путь. Первая книга, которую народ прочёл, — восстание. Какое бы знамя ни взвивалось, на нем одно слово — Достоинство. Фараби и Ибн Сина считали рабством лишение человека именно достоинства.

Римский вассал Антиох IV убил 40 тысяч иудеев в 169 году до н. э., а 40 тысяч увел в рабство. Через четыре года народ возглавил Иуда Мататия из Хасмонеев, рядом встали шесть его братьев, благословенные матерью, И только через 27 лет Иудея ценою тысяч и тысяч жизней добилась независимости. Погибли и все семь братьев, и Первая мысль первой этой прочитанной рабом книги — культ страдания за веру.

Потом поднялись римские рабы, возглавляемые Спартаком. А на восточном краю земли — китайские крестьяне, возглавляемые даоским мудрецом. На знамени лозунг — «Путь великого покоя».

«Покой, — учит Лао, — это возвращение к жизни. Возвращение к жизни — это постоянство.

Постоянство — это мудрость.

Мудрость — это когда искренним я верю так же, как и неискренни.

Хотя люди и злы, нельзя совсем бросить их.

Самое высокое человеколюбие — любовь к врагу».

По 500 тысяч крестьян убивали китайские императоры, громя восставших. По 300 тысяч закапывали живьем. Увидев на улице трех крестьян, один император сказал: «Похоже, здесь еще много народа!» Были периоды, когда от 50 миллионов китайского народа оставалось… 5 миллионов.

До появления христианства учение Лао-цзы было вер шиной нравственного учения человечества. Это вторая великая мысль народной философии.

Но путь борьбы не освободил раба. Даже там, где была победа, все сходило на нет. Переродилась династия Хасмонеев — сама стала Хозяином, сама завела рабов, Новое мощное восстание, возглавляемое Иоанном Крестителем и его преемником Иисусом Галилеянином, залито кровью. Хозяин, сам бывший когда-то рабом, бьет сильнее всех… Окончились поражением восстания и на Востоке — Маздака, Муканны. Беруни много писал о них. Осталась последняя надежда — на чудо… Это третья мысль народной философии.

— Эй! — толкнул кто-то Ибн Сину.

— Подвинься! И вонзились в лицо недобрые глаза.

Ибн Сина накинул на голову чапан, лег на кожаные мешки с рукописями, чтобы закрыть их. Однако пальцы незнакомца быстро ощупали поклажу.

— Что у тебя там? камни, что ли?

— Оставь его! — строго сказал сукновал Даккак.

— Иди, я дам тебе место.

Незнакомец встал и будто нечаянно скинул все же чапан с лица Ибн Сины и еще раз остро его оглядел. «если он сейчас выйдет на улицу, — подумал Ибн Сина, — я тотчас уйду через другую дверь», — и стал следить за незнакомцем. Но не прошло и минуты, как поднялась в душе мысли, и сладость слияния с ними стерла настороженность.

«Юношеское время мира уже прошло, — сказали порвавшие с миром философы-рабы. — Лучшая пора творений давно уже пришла к концу, и время почти уже прошло, почти миновало…»

Толпы народа, сознательно вышедшие из жизни, ушли в пустыню, чтобы там, вдали от Лжи, попробовать создать царство Правды. Этих отшельников стали называть «ессеи».

«Как птицу из гнезда, так меня вытолкнули из моей страны, — поют они в своем гимне. — Все мои друзья от меня отступились, считают меня разбитым сосудом…»

Ибн Сина вспомнил слова, сказанные как-то Беруни: «Ессеи процветали за 400 лет до Ария»[94]. О, этот Беруни! Как много он знает! Ему доступна литература на греческом и древнееврейском, сирийском и персидском, арабском, тюркском языках[95]. Он читал греческого поэта Омира. Пятикнижие, Библию. Он понял ессеев — это великое нравственное чудо человечества. Говорит же древняя восточная философия зороастризм, что даже когда все погрязнет во Лжи и Тьме, все осквернится и погибнет для чистой, истинной жизни, останется маленький островок праведных, которые возродят Правду. Это — Закон Жизни, ее самоспасение.

Но отрешившись от мира, ессеи не отказались от его прежних духовных открытий. Они и остались на земле для того, чтобы спасти эти зерна жемчуга, затоптанные в грязь. В мертвой пустыне стали размышлять над откровениями.

Фракийский Дионисий, фригийский Аттис, египетский Осирис, финикийский Адонис, месопотамский Таммуз, персидский Митра, среднеазиатский Сиявуш — все это один и тот же вечно умирающий и вечно воскресающий бог. Недаром веками стояли жрецы всех религии на верхних площадках храмов и искали приметы для определения начала паводков Нила., Тигра, Евфрата, Джейхуна., Они узнали, что 25 декабря каждый год рождается Солнце, а 22 марта Бык борется со Львом, и никто не побеждает, наступает равноденствие. И сказали жрецы: «Празднуйте рождество бога 25 декабря, а воскресение его — 22-го марта».

Но рабу, похоронившему Спартака, семь братьев Маккавеев, Иоанна Крестителя, Иисуса Галилеянина, даоских мудрецов, Маздака, Муканну, тяжело было каждый год воскрешать и хоронить надежду. Постоянно возвращающееся воскресение бога он запретил себе. Бог может прийти только два раза: один — для страданий, другой — для торжества.

Пятьдесят градусов жары. С марта по сентябрь ни одной капли воды. В Мертвом море нет живых организмов. Единственный источник пресной воды — Айн Фемха в 12 километрах от Иерихона. Ессеи выращивают финики, собирают дикий мед, плетут корзины, циновки, молятся на рассвете, читают (у них огромная библиотека), пишут книги. Ессеи сами себя изгнали в ад, чтобы вызвать укор совести у тех, кто сделал их жизнь невыносимой. Раб сам себя заковал в цепи и выставил на солнце, чтобы сделалось стыдно хозяину. Был и такой наивный способ борьбы у человечества…

Эта наивность, вечная наивность чистой благородной души — тоже сокровище прежнего мира, не принятое им, осмеянное…

А выстраданная вавилонянами идея греха! Черная от грусти мудрость: Грех — это неправда. Притеснение слабого. Когда ссоришь отца с сыном. Неблагородное отношение к жене друга. Когда честен языком, а сердцем лжив. Преследование правого во имя замысленной несправедливости, Когда учишь нечистому…

Знали ессеи и откровения зороастризма… Как много спорили об этом Масихи и Беруни! Ах, Масихи…

Внезапный шум заставил Ибн Сину снова натянуть на голову чапан. Лишь бы не отняли последнего — счастья лежать вот тут, в углу, вповалку с гонимым горем несчастным людом и плакать, думать, вспоминать. Вот сидит из ковре, в доме у Беруни, Масихи и наливает всем чай… Ибн Сина берет из его рук пиалу. Масихи разламывает лепешку… Было же такое счастье! О чем они только не говорили тогда! И Беруни говорил о ессеях.

Да, ессеи знали откровения зороастризм. Знали мудрость их циклов. Первые три тысячи лет Свет — Ормузд Тьма — Ахриман существуют параллельно, не Касаясь друг друга. Свет создает, идеальный духовный мир. Но Тьма обнаруживает Свет, и ей ничего не стоит стереть его. Ормузд силою Слова добивается передышки в три тысячи лет. И создает за это время через мир камней, растений и животных Человека и Быка — своих воинов. Начинается бой с Ахриманом. Длится три тысячи лет. Ахриман убивает Человека и Быка, но не семя их. Ормузд загоняет Ахримана под землю.