Позвони в мою дверь - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/74
• Следующая

— Не любит, конечно. Бабуля, у меня же муж есть.

— Да где есть-то? Разве это муж, разве отец? А ты мужчину этого как-нибудь, по-женски, соблазни. — Бабушка хитро подмигнула.

— Ты чему меня учишь? — рассмеялась Зина.

— Я тебя правильно учу. Кажется, давно бы померла, если бы душа за тебя не болела. Мне жить тяжело да сыночка хочется быстрее увидеть.

Бабушка Оля никогда не была религиозной, но в последнее время стала говорить о смерти как о желанном событии, после которого она встретится со всеми близкими, которых потеряла в жизни.

— Нет, бабуля, — у Зины навернулись слезы, — ты не умирай, ты у нас одна осталась.

— Обо мне подумай: каково обузой висеть? И устала я. Умру, вы особо не горюйте, мне там лучше будет. И помни, что я тебя с этим мужчиной — как его? — Павел? Благословляю тебя с Павлом. Что ты? То смеешься, то плачешь. Нет в тебе серьезности, Зина. Девчонка, хоть и мать уже.

Всю обратную дорогу Зина хлюпала носом.

У Петрова разыгрался очередной приступ человеколюбия: он пригласил Зину поужинать и веселил ее студенческими байками. Зина в конце концов расхохоталась, когда он живописал, как проносили мимо вахтера друзей, укутанных в кумач, и объясняли, что устанавливают скульптурную композицию в холле. Вахтер решил проверить наличие статуй, обнаружил пропажу и ходил по комнатам с вопросом: «К вам статуй не заносили?»

Петров не сдержал данного себе слова и почти каждый вечер приходил к Зине. Она тоже придумала самооправдание: с какой стати выгонять человека, который ведет себя безукоризненно? Оба чувствовали, что ходят по краю пропасти.

Но ходят в одиночку: он (она) не подозревает, какие страсти кипят в моей душе.

В субботу Петров возил Зину с детьми в зоопарк, в воскресенье днем она позвонила к нему в дверь:

— Иди скорее, я тебе что-то покажу!

Лицо у Зины сияло. Она схватила Петрова за руку и потянула в свою квартиру.

— Смотри! — Зина поставила детей у края ковра, сама отошла на противоположный и позвала:

— Ванечка, Санечка, идите к маме, мои хорошие.

И они пошли! Растопырив ручки, удивляясь своей смелости, делали шажки, после каждого из которых должны были свалиться, и все-таки дотопали до мамы.

— Молодцы! — воскликнул Петров. — Ай да ребята! А теперь к дяде, ну, идите сюда. — Он присел и развел руки.

Ваня и Саня развернулись и пошли к нему. Они уже почти добрались, когда их машущие ручки встретились. Ваня и Саня сцепились, двинулись дальше и чуть не завалили друг друга, качнувшись в разные стороны. Петров успел их подхватить, закружил по комнате.

— Теперь вы можете навещать меня своим ходом, — объявил он. — Сейчас я покажу вам дорогу.

Он поставил близнецов на пол, дал каждому по указательному пальцу, которые они крепко обхватили, и повел к себе. В его квартире они совершили маленькую экскурсию, пришли в комнату, и Петров усадил малышей на тахту.

— Сейчас отметим историческое событие, — сказал Петров. — Зинаида, мечи на стол. Скатерть в шкафу, в верхнем отделении. Я на кухню за шампанским и закусками.

Петров прошел полкоридора, когда сообразил, что Зина может перепутать дверцы. Поздно. Он услышал грохот.

Зина открыла шкаф, сдвинула в сторону какую-то дверцу, и на нее градом посыпались расписные ложки. Падали на голову и больно ударяли сувенирные разделочные доски. Ее продукция, ее ложки и доски.

— Ушиблась? — Петров стоял в проеме дверей. — Я тебе сейчас все объясню.

— Ты врал! — воскликнула Зина. — Ты мне все время врал! Зачем? Какое позорище!

Она подхватила детей и выскочила из квартиры.

Петров стал собирать Зинины изделия. Он нервничал, укладывал их как попало, поэтому они снова сыпались — теперь уже ему на голову. Петров выругался и пошел звонить в соседскую дверь.

— Не хочу тебя видеть! — крикнула Зина из-за двери.

— Открой!

— Убирайся!

Петров чувствовал себя полным идиотом. А что преступного он сделал? Ей нужны были деньги, она их заработала. Ну не было у Петрова времени искать барыг, которые ложки-поварешки пристроят. У него своя работа, он не семечки лузгает и не груши околачивает.

Примерно те же самые мысли посетили Зину через несколько часов, когда у нее прошел нервный шок. Что позорного она сделала? Не на содержании была, а честно работала. Конечно, получала немного больше, чем стоил ее труд. И какая разница, кто у нее покупает деревяшки? Человек помог ей в трудную минуту, а она его обманщиком обозвала.

Устроила сцены с хлопаньем дверей. И кому? Петрову, на которого молиться должна до конца жизни. Она обязана пойти к нему и извиниться.

Зина подошла к входной двери и услышала, как Петров хлопнул своей и уехал на лифте. Она подбежала к окну — Петров садился в машину. Ничего, она его дождется и обязательно поговорит, сегодня же.

Зина сторожила Петрова до поздней ночи.

Петров отправился в ночной клуб на презентацию нового диска Анфисы. Ему позвонил Ровенский:

— Старик, прикрой Анфиску.

— В каком смысле?

— Я приеду с женой. Ей уже что-то нашептали, подозревает. В общем, сыграй Анфискиного ухажера, посиди с ней за одним столиком, проводи домой.

— И все? — раздраженно спросил Петров. — Спинку ей в душе потереть не надо? А в постели она что может?

— Старик, я тебя как друга прошу! — обиделся Юра. — Выручи! У меня проблемы, а ты к моей девушке в койку намылился.

— Есть с кого пример брать.

— Ты же мне за это памятник хотел поставить.

А теперь отказываешься в ерунде помочь?

— Хорошо, приеду.

Петров и сам подумывал, куда бы деться из дома, из тоски зеленой. Анфиска так Анфиска.

Столик им поставили у подиума, с которого Анфиска соскакивала после исполнения песенок.

Петров вставал, отодвигал ей стул и усаживал. С каждым разом галантные манеры давались ему все труднее — он напился.

В дореволюционные годы Анфиса вполне могла стать натурщицей у художников, малюющих сентиментальные открытки для пылких влюбленных. Маленькая кругленькая блондиночка с кудряшками и той степенью аппетитной упитанности, за которой уже следовало ожирение, Анфиса играла на контрасте: ее трудно было представить иначе как на диванчике с кошечкой и клубочками ниток. А она прыгала по сцене и эротично крутила бедрами. Голосок у нее был слабый, но выдающийся вокал и не требовался. Репертуар состоял из удручающих своей примитивностью песен, проходивших как блатные романсы.

— Ну как идет? — спросила Анфиса, очередной раз приземлившись за столик — Отлично, — икнул Петров. — Народ вспотел от вожделения. Особенно у тебя здорово получается коленочкой дрыгать. Где твоя коленочка? Дай я ущипну.

— Вот еще, колготки порвешь. Правда, здорово?

— Надо выпить за твои коленочки. — Петров налил в рюмки.

— Не много мы с тобой принимаем? — Анфиса не дождалась ответа. — Ой, Жорик! — заверещала она приближавшемуся к ним патлатому парню. — Как мило, что ты пришел!

С Жориком тоже выпили, сначала за знакомство, потом за Анфисин диск. Затем парень отошел лобызаться с остальными гостями.

— Жена у Юрика противная, — бросила Анфиска, исподволь рассматривая Ровенскую. — Селедка в очках.

— Ничего подобного, — не согласился Петров, — Света хороший человек и кандидат каких-то мелиоративных наук. Ее отец, сельскохозяйственный академик, десять лет назад дал нам пять тысяч долларов. Наш начальный капитал. Представляешь?

Ты сейчас в месяц, наверное, на булавки больше тратишь. Давай выпьем за тестя Юрика… Ага, теперь за мелиорацию, раз за Юркину жену ты пить не хочешь.

— Ты не частишь, не напьешься?

— Ни-ког-да. Хочешь, я пятьдесят раз отожмусь?

Или буду таскать тебя по сцене на руках, а ты петь?

— Не хочу! — Анфиса рассмеялась, громко и визгливо.

С соседних столиков на них оглянулись. Ровенский за спиной жены показал кулак.

Петров вдруг почувствовал острую необходимость рассказать кому-нибудь о своей несчастной любви. Ближе Анфисы у него сейчас никого не было. Она слушала вполуха, стреляла по залу глазами, ловила чужие взгляды, взмахом руки посылала приветы и воздушные поцелуи. Но разговор неожиданно поддержала.

• Предыдущая
• 28/74
• Следующая