Золотой выстрел - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая

Однако, грубо говоря, на что же можно рассчитывать?

Родион Алексеевич вернулся к тому, с чего начал.

– Послушай, Юра, – обернулся он к подремывающему соседу, – я наблюдал за твоей реакцией... Скажи-ка, мы не слишком резво с портом-то порешили?

Банкир вмиг очнулся, почмокал губами, потянулся к откинутой крышке бара и взял сигарету.

– А разве мы торопимся?

– Ну... ты же сам заявил, что лучше хозяина не найти! Или я тебя неверно понял?

– Понял ты, Родион Алексеевич, все правильно. – Тютюнник даже наедине называл Алексеева по имени-отчеству, вероятно, чтобы случайно на людях не вырвалось, не скомпрометировало достаточно доверительных отношений между банкиром и губернатором.

– Ну тогда объясни.

– Охота тебе сегодня голову себе морочить?.. – Тютюнник закурил, затянулся, покачал головой. – Ну ладно, если хочешь. Порт – это приманка. И там добрая тысяча хозяев, с каждым из которых Савелу придется искать свой консенсус. – Последнее слово Юрий Львович выговорил по складам, словно издеваясь над его смыслом. – А это время. Сумеет быстро, тебе же лучше. Больше денежки в бюджет потечет. Зароется в проблемах – его горе, нас оно не колышет. Мы же ему навстречу пошли!

– Ну а если он финтить не станет, а все решит сразу и по понятиям?

– Есть такая опасность. Но мне представляется, что Савел умней и не рискнет форсировать события. Сейчас ему важней всего губернаторские выборы. И ты в качестве первого лица. А так... что сказать? Он четко помнит все свои обещания и никогда не забывает чужих. Поэтому, я думаю, в самое ближайшее время ты можешь ожидать некоторые события, которые будут самым непосредственным образом касаться твоего будущего.

– Ты веришь информации Монахова? – спросил после паузы Алексеев.

– Приходится, – скептически пожал плечами Тютюнник. – Знать бы откуда...

Эта проблема мучила Родиона Алексеевича. Он уж подумывал, не позвонить ли вот прямо сейчас, по приезде домой, в Москву Панкратову и не задать ли вопрос прямо в лоб: скажи, мол, Виктор Анатольевич, кто это так лихо под тебя копает? Интересно, что ответит. В самом деле, не пошлют же старого знакомца к такой-то матери? Но чем больше думал, тем меньше хотел звонить. Потому что на фоне сволочной передачи Романа Крамаренко интерес к судьбе Панкратова покажется министру как минимум неискренним. А Виктор Анатольевич обладает весьма острым нюхом на всякие подковерные ситуации, вмиг раскусит интерес Алексеева. И тогда, если сказанное по телевидению – утка, проба, как говорится, на вшивость, получится, что губернатор Алексеев сам себя подставляет. Боится. Испугался и растерялся. А с такими больше не церемонятся.

Нет, лучше пока делать вид, что ты ничего не знаешь, а критика в твой адрес – она была, есть и будет. Кого же и критиковать в таком безалаберном государстве, как не первое лицо! В губернии, надо понимать. А что касается государства, то там пусть уж «Куклы» резвятся...

Когда подъехали к дому Алексеева, на улице порядком стемнело. «Мерседес» вкатил во двор особнячка, окруженного кирпичным забором, и остановился у широких стеклянных дверей. Алексеев с Тютюнником вышли из машины, немного прошлись по стриженому газону.

– Для поднятия духа выбери свободную минутку, – негромко заговорил Тютюнник, – и загляни на свой счет в Риаз-банке в Фамагусте. Обещаю, что настроение поднимется и соответственно исчезнут некоторые мешающие тебе сомнения. Не забывай, что прошлые выборы ты выиграл лишь благодаря собственной твердости и уверенности. Если их теперь не будет, проиграешь.

– Ну ты уж... Мы, кажется, твердо договорились, что проигрыш нам не нужен.

– Оно так. Но, к сожалению, ты склонен иной раз излишне старательно изучать обстоятельства, муссировать варианты, в конце концов в какой-то степени даже подчиняясь им. А подчинять их обязан ты. Подминать, если хочешь, под себя. Извини, что выступаю в роли ментора. Но мне показалось сегодня, что тебя несколько огорошили новости из столицы. Почему? Надо быть готовым к любому варианту. Даже самому крайнему.

– Крайние варианты, мы уже не раз говорили, только в исключительных случаях.

– Согласен. Но кто даст отмашку? Ты?

– У тебя, – криво усмехнулся Алексеев, – это получается куда лучше.

– Какие мы щепетильные! – рассмеялся Тютюнник. – Ну ладно, поеду. А ты на счетик-то загляни, загляни...

– Какая срочность-то?

– Да никакой. Просто проверь на всякий случай, не туфтил ли Монах, сказав, что на него можно рассчитывать. Ты ведь об этом все время думаешь, да? Вот и проверь. Для себя. Я-то не сомневаюсь.

– И что я там должен обнаружить? – казалось бы, без всякого интереса спросил Алексеев.

– Я полагаю, один неожиданный такой, приятный «зеленый» «лимончик». Ведь твердый порядок в порту и вокруг него того стоит, верно? Ну а дальше поглядим.

– А ведь ты и себя не забыл, Юра? – усмехнулся Алексеев.

– Как можно! – в тон губернатору отозвался Тютюник и, шутливо разведя руками, пошел к автомобилю. Сделал пухлой ладошкой – привет!

Виктор Ильич Бессонов, он же попросту дядя Витя, действительно гордился своим умением. И слова Самохина насчет его славы хоть и сказаны были при малоприятных для старика обстоятельствах, однако сердце согрели. Знают. Помнят! У каждого, в конце концов, свое утешение.

Но вместе с тем дядя Витя прекрасно понимал, чего от него ждут эти работающие под шибко крутых молодые люди. А ждут они, чтобы он все доподлинно рассказал им про Серегу Светличного. Откуда он, где, чего, когда и все остальное. Но говорить с посторонними об этом – значило попросту подписать себе немедленный смертный приговор. На какой-то момент старик почувствовал даже сожаление, что не сдержался и сделал свой злосчастный звонок. Толком ведь и не узнал ничего для себя, а под удар поставил. Сергей велел немедленно исчезнуть, поставив о том в известность одну жену, и никого более. Что это все могло означать, объяснять не требовалось. Уехал – и пропал. Не первый ведь день знал Серегу дядя Витя, не один десяток «инструментов» изготовил ему. Но всякий раз, встречаясь с глазу на глаз, невольный холодок испытывал где-то в районе спины, ибо опытным своим взглядом много пожившего человека видел, что перед ним не живой человек, а бульдозер, принявший человеческие формы. Даже при малой опасности для себя Сергей не остановится ни перед чем, уберет препятствие либо сам источник, из которого может проистекать эта самая опасность. Ну что ж, понять-то, конечно, можно, – такая уж у него работа.

Старик мог бы кое-что порассказать о своем клиенте, но, если по большому счету, знал он о Светличном, кроме, естественно, собственных впечатлений, совсем немного. Даже что фамилия у Сереги была Светличный, выяснил нечаянно, когда во время одной из очередных работ старик отослал заказчика погулять по дачным перелескам, а тот, переодевшись, забыл вынуть из куртки документ. А в нем указаны были и фамилия с именем-отчеством, и адрес прописки, и год рождения. Впрочем, при Серегиной работе все это могло быть абсолютной туфтой, маскировкой, и никакой он не Светличный, и не Сергей даже, а хрен его знает кто. Но фотография в том паспорте была Серегина, это уж точно, все же у дяди Вити глаз действительно ватерпас.

Вот и размышлял он мучительно: говорить, что ему известно, или, может, вообще ничего не говорить? Ну записал этот парень его телефонный разговор, а ведь там, старательно вспоминал старик, ничего особого и не было сказано. Ну Серега назван. Про крутых было. Костыли – это само собой, тут никуда уже не денешься. Опять же и «винторез» поминался. Ну и номер телефона, это плохо. Хотя теперь, говорил Серега, ежели грамотно зарегистрировать, никто тебя ни за что не вычислит. Дай-то бог...

В общем, решился дядя Витя сделать признание, но такое, чтоб самому максимально в стороне остаться. Если, конечно, получится.

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая