Ключ - Тойн Саймон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/85
• Следующая

Разумеется, среди монахов Цитадели были и другие, кто выдвинет свои кандидатуры и попытает счастья на выборах. Например, отец Малахия — человек уважаемый и, несомненно, достойный кандидат. С ним вполне можно заключить союз. В этом Афанасиус был уверен. Будучи ближайшим помощником прежнего аббата, Малахия знал всю внутреннюю механику монастыря и поэтому был ценным единомышленником.

Вот Аксель — совсем другое дело. Лучше всего на выборах оставить его в изоляции и уповать на то, что твердая приверженность к прежней иерархии заставит умеренную фракцию в рядах монахов отвернуться от него. Посвященных больше нет, и многие не скорбят об их отсутствии, тем более еще меньше обрадовались бы их возвращению. К этим людям Афанасиус и собирался апеллировать. В них был ключ к будущему Цитадели.

— Стоп!

Афанасиус поднял глаза и увидел, как из темноты выплывает второй маркер, указывая на приближение подъемной платформы к концу пути. Аксель перестал шагать туда-сюда, подошел ближе к краю и, всматриваясь в приближающуюся платформу, на ходу вытащил из рукава пистолет. Вдруг он чуть не вскрикнул от удивления и шагнул в сторону, направив пистолет в темноту шахты. Остальные стражи последовали его примеру. В этот момент направляющие тросы поднялись до отказа, а платформа поравнялась с полом пещеры.

В ее центре стоял человек в одеянии католического священника. На почерневшей коже выделялись красные белки глаз, устремленные на присутствующих, а губы сложились в подобие насмешливой улыбки. Взгляд был холодным.

— Вот как вы встречаете старого друга! — произнес незваный гость хриплым, но вполне знакомым голосом. — Неужто я и впрямь так сильно изменился?

Этот медоточивый славянский голос вмиг помог Афанасиусу понять, кто стоит перед ним. Брат Драган, самый молодой среди Посвященных, похоже, восстал из мертвых и теперь снова поднялся на гору. Взгляд его налитых кровью глаз переходил с одного лица на другое, словно сама Смерть выискивала себе в жертву слабейших.

— Принесите мне одежды, — распорядился он.

Один из стражей, спотыкаясь от усердия, помчался исполнить приказ.

— И сообщите аббату, что я вернулся, — добавил брат Драган.

— Увы, — откашлявшись, ответил Аксель, — это сделать невозможно: к глубокому прискорбию, брат аббат почил в Бозе.

Драган с трудом шагнул вперед и, сойдя с платформы, ступил на сложенный из скальных пород пол пещеры.

— Тогда сообщите прелату.

— И это тоже невозможно. Глубоко сожалею, но и он покинул сей мир.

— Кто же остался здесь самым старшим?

Аксель обернулся и взглянул на глав монашеских разрядов, сбившихся в кучку у подъемного колеса.

— Мы здесь управляли на демократических началах, пока выборы не дадут нам новых вождей. — Он снова повернулся лицом к Драгану. — Теперь же, когда Господь Бог в милосердии своем ниспослал нам твое возвращение, ты — самый старший из монахов Цитадели.

Драган кивнул, а по губам его снова зазмеилась внушавшая трепет усмешка.

— В таком случае проводи меня в апартаменты прелата и сообщи всем, что милостью Божией в Цитадель возвратился Посвященный.

С этими словами он прошел мимо тех, что собрались во тьме подземных переходов, и каждый его шаг звучал похоронным звоном по надеждам Афанасиуса на благотворные перемены.

Что на свете может быть лучше ночной пустыни?

Легкий прозрачный воздух, который в дневные часы ничуть не защищает от палящих лучей безжалостного солнца, с наступлением темноты беспрепятственно пропускает безмерный холод мирового пространства, и жара уходит без следа. А еще ведь есть звезды. Целые мириады их пронизывают небеса иголочками света, тончайшие лучики освещают все вокруг. Бедуины смотрят на звезды, чтобы не сбиться с пути ночью, глаза этих сынов пустыни привычны к скудному свету звезд, который горожанину и не различить. Призрак сейчас пускал в ход свои навыки, чтобы следовать по тропе, затерявшейся среди каменных россыпей. Он двигался вдоль спины Дракона в ту землю, которую бедуины прозвали «краем жажды и ужаса».

Сирийская пустыня — это больше полумиллиона квадратных километров безжизненного пространства. Она похожа на покрывшуюся коркой болячку, которая, распространяясь из Сирии, захватила север Ирака, часть Иордании и Саудовской Аравии. В глубине пустыни нет ни человеческого жилья, ни нормальных дорог. Во время войны в Ираке партизаны скрывались здесь, пользуясь первобытной суровостью пустыни как лучшей защитой от технической мощи современной армии. Это помогало: вражеские машины выходили из строя, песчаные бури не давали подниматься в воздух самолетам и вертолетам огневой поддержки. Даже высокотехнологичные приборы тепловидения[53] можно было обмануть простым приемом: лечь на теплый камень и накрыться одеялом. Невозможно сражаться с людьми, которым помогают сама природа и родная земля.

Повстанцы создали в пустыне свои постоянные базы, а люди, припасы и снаряжение попадали к ним через плохо охраняемую границу с Сирией, где не было даже патрулей. И лишь когда захватчики овладели всеми городами, партизаны перебрались в города, чтобы досаждать новым властям более традиционными методами террора: минировали дороги, постоянно совершали похищения своих врагов. Пустыня снова опустела, но Призрак, двигаясь по ней ночью, стал ощущать чье-то присутствие.

Первые признаки чего-то не совсем обычного он заметил за несколько часов до рассвета, когда взошла луна, наполнив сиянием кристально прозрачный, остывший за ночные часы воздух. Впереди, на фоне совершенно чистого горизонта, под равнодушными холодными небесами протянулась какая-то черная тень. Сойдя с коня, Призрак подобрался к ней, пригибаясь к земле, чтобы никакой наблюдатель с прибором тепловидения не смог обнаружить его разгоряченное тело.

Подкравшись ближе, он разглядел, что это действительно была лишь тень, которую в свете луны отбрасывал нагроможденный из камней и земли холм. Рядом с ним была какая-то яма. Призрак упал наземь и подполз к ней, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Вокруг было тихо, только легкий ночной ветерок слегка шелестел, налетая на курган.

Вырытая рядом яма оказалась неглубокой, где-то около метра. Из нее нельзя было взять столько земли, чтобы соорудить курган, отбрасывающий такую длинную тень. В центре ямы высился наполовину выкопанный из земли валун величиной с легковой автомобиль — его забросили, вероятно потеряв всякий интерес. Призрак двинулся к кургану и взобрался повыше, чтобы сверху рассмотреть окружающую местность.

Поблизости было выкопано еще несколько ям, примерно такого же диаметра и глубины, как и первая, и на дне каждой был большой валун, выкопанный только до половины. Похоже, какое-то громадное чудище рыло здесь землю в поисках чего-то, потерянного им. Одна яма была значительно шире и глубже остальных. Призрак соскользнул вниз и подобрался к ней, чтобы рассмотреть повнимательнее.

В этой яме мог бы поместиться одноэтажный дом, а к самому дну вился спиралью наклонный спуск, по которому можно было проехать верхом. На дне зиял неровными краями вход в пещеру. Одна из особенностей Сирийской пустыни в том и состоит, что она вся изрыта и походит на пчелиные соты, представляя собой целую систему подземных пещер, проточенных миллионы лет назад стекавшей по осадочным породам водой. Если знаешь, где отыскать эти пещеры, в них можно укрыть не один батальон бойцов со всем снаряжением. Отчасти благодаря этому Призраку и удавалось так долго избегать ареста. Если же те, кто выкопал ямы, до сих пор еще здесь, то они должны быть в пещере — там удобно спать, там не ощущается леденящий холод ночной пустыни.

• Предыдущая
• 40/85
• Следующая