Выбери любимый жанр

Мы никогда не расставались - Лазарева Ирина Александровна - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

«То-то, — говорит, — хоть один сообразительный нашелся. Отставить, товарищи лейтенанты! Мне еще представится случай с ними побеседовать».

Те ребят выпустили, саданув их под дых напоследок, и все трое удалились.

Вскоре Полежаева и Щербина арестовали. Я был твердо уверен, что именно Смуров приложил к этому руку, а потому и сам со дня на день ожидал ареста. На Юле из-за этого я так и не женился и потерял ее в конце концов. Но меня почему-то не тронули до самой войны, только вот в октябре вдруг сняли с корабля, назначили командиром стрелкового подразделения морской пехоты и бросили сюда, под Тихвин. А какая из меня пехота? Опыта никакого, даже теоретических знаний по тактике ведения сухопутного боя не было.

Знаю, что Тихвин отстояли, только бойцов моих много полегло, и все из-за меня, бездарного командира, а сам я в госпитале оказался. Так что судите сами.

— Не думаю, что в твоем случае виноват Смуров, — сказал Ароян, в то время как Алексей хранил молчание в глубоком раздумье. — Тогда надо было мобилизовать все силы, многих офицеров перебросили в морскую пехоту.

В июле еще хуже было. Во время высадки десанта на острова Лункулансари и Мантсинсари по той же причине погибли почти все командиры, а десантная операция не имела успеха. Большинство офицеров вышло из военно-морских училищ в марте этого года и не было подготовлено к боевым действиям на суше.

А Смуров, представь, здесь околачивается. Ведет дознание по делу об исчезновении транспортного судна.

— Что?! Смуров здесь? — вскрикнул Захаров. — И вы с ним разговаривали?

Бьюсь об заклад, что он сюда по ваши души явился!

— Ничего он нам не сделает, — сказал Алексей, — кишка тонка. Я его припугнул. Он-то знает, что я слов на ветер не бросаю, поостережется нам вредить.

Глаза у Захарова сделались круглыми, он сел в койке, несмотря на слабость, до того слова Вересова поразили его:

— Ты?! Припугнул Смурова?!

— С чего ты так взвился? Ну да. Назвал его скотиной, кем он и является, и как следует ему пригрозил.

— А он?

— А что — он? Проглотил, утерся и убрался восвояси.

— Погоди, погоди, я, наверное, чего-то не понял. Ты его оскорбил, угрожал ему, а он смолчал и ушел?

— Ну да, черт возьми! Что тебя так удивляет? Да он меня боится!

Захаров разразился лающим из-за кашля смехом, без всякой веселости, страдальчески сморщился, затем придвинулся к Алексею, и, опасливо озираясь, заговорил свистящим, возбужденным шепотом:

— Да ты, Вересов, как есть ума лишился. Он никого не боится. Дергаешь смерть за усы? Они ведь, сукины дети, нас ни во что не ставят. Им можно все. Все! Ты понял? У них власть, полномочия. Захочет Смуров, и скрутит в бараний рог любого из нас, просто так, из прихоти, и ничего ему за это не будет, ничегошеньки! Ты его мордоворотов видал? Ведь это звери натуральные, их так и набирают из психопатов всяких и выродков. А ты куда смотрел? — напустился он на Арояна. — Чего ты ему позволяешь задираться? Беспечность ваша и самонадеянность до добра не доведет. Не пойму, почему он стерпел от тебя, Вересов. Хотя догадываюсь. Я-то имел случай убедиться, насколько он злопамятен. Он теперь затаился, а после отомстит. У него к тебе, Алеша, особый счет, это ясно как день. Ты его сначала пригрел, а потом вышвырнул. Оттого он тебя пока не трогает, расправится сначала с твоими друзьями, чтобы тебе побольнее было, а уж потом до тебя доберется. Говорю тебе, он такой же садист и подонок как те. Они все такие. Он самое интересное, изощренное напоследок для тебя приберег, а потом-то и покуражится, натешит вволю свое самолюбие. И ты поберегись, Ароян, ведь именно ты его разоблачил тогда, я уверен, что этот гад в первую очередь тебе припомнит свое счастливое детство.

— Пусть попробует! — сказал Вазген, хотя зловещие предостережения Захарова оставили в его душе гнетущий осадок. — Только кажется мне, Миша, что ты все преувеличиваешь. Ты сейчас нездоров, оттого и мерещатся тебе всякие ужасы. То, что Смуров хотел показать превосходство, покрасоваться своей властью перед вами, еще не доказывает, что арест ребят — дело его рук. Ни для кого не секрет, что они любили выпить и подебоширить. Может, просто попались на чем-нибудь. Но в целом ты прав: поостеречься не помешает.

— Прятаться я не привык, — возразил Алексей и встал, собираясь уходить. — Ты, главное, поправляйся, Миша, и не унывай. Чересчур ты что-то расклеился. Ведь ты боевой офицер! Прощай, дружище, мы тебя постараемся чаще навещать.

Глава 11

Год 2008

Вечером дома застаю мать в муках творчества. Вернее его отсутствия. У нее случилась внезапная остановка сюжета на очередной главе. Семья сидит за ужином, у мамы расстроенный вид, она ничего не ест и обреченно смотрит в стену. Папа со вкусом наворачивает еду, Дмитрий жует, уткнувшись носом в какую-то брошюру по фалеристике. В другое время он немедленно схлопотал бы от мамы подзатыльник за вопиющее нарушение семейного порядка, сейчас же злостно пользуется тем, что мать находится в душевной прострации.

— Ничего, мам, — ободряю как заботливая дочь, — помучаешься, зато потом создашь настоящий шедевр!

— Катя, о чем ты говоришь? — с горячим страданием возражает мама. — Боже мой! Кому нужны мои шедевры? Зачем, для чего все это? Есть только один путь — сжечь! Все сжечь и стать свободным человеком.

— Что сжечь-то, Гоголь мой ненаглядный? Компьютер? — гудит папа, неспособный подняться до высот художественного обобщения. — Отдай мне, если не нужен. Мой чего-то барахлит.

— Да хоть сейчас! — с жертвенной решимостью отзывается мама. — Можешь уничтожить все мои тексты, отправить в небытие, все равно никто не замечает.

— Ну ты, мать, даешь! — рокочет супруг полковничьим басом. — Погоди маленько-то! Ты же знаешь — у нас всё посмертно…

— Папа! — возмущаюсь я.

— Ты так считаешь? — дрогнувшим голосом сомневается мама. — А вдруг все мои романы канут в лету?

— Какое в дупень лето? — рассеянно бормочет Димка. — Обрадовались! Два дня всего дождя нет. Небось, завтра же рассопливется.

— Вот! Вот все внимание к родителям! — драматическим жестом тычет в него мама. Простофиля Димон невольно становится мальчиком для битья. — Он даже не слышит, о чем я говорю. Ха-ха, они меня еще успокаивают! Нет, я отказываюсь, слышите, отказываюсь обсуждать с вами мое творчество. Вам всем наплевать, я отлично знаю, что вы считаете меня графоманкой. Даже если мне присудят Букер, вы все равно будете тайком посмеиваться.

— Ого, Букер — это звучит! Там, кажется, хорошие деньги дают? — оживляется папа. — А что, я думаю, тебе стоит рискнуть.

Все-таки мужчина — сооружение непробиваемое, а папа, тот вообще до сих пор в танке.

Не дожидаясь, пока со стороны маминых позиций грянет ответный залп, я будто невзначай опрокидываю бокал с вишневым соком на белую скатерть: приходится выбирать наименьшее зло и локализовать грандиозное сражение до бури в стакане.

Слава богу, конфликт исчерпан маминым кудахтаньем по поводу испорченной скатерти. Правда, в данный момент она больше не узнает ни мужа, ни сына, и обращается к ним на «вы». Так обычно выражается ее обида. На мой взгляд, способ в высшей степени аристократичный, которому нелишне поучиться нашим директорам. Например, вызывает к себе сотрудника главный редактор, и вместо того чтобы, брызгая слюной, орать на него за проваленное задание, смотрит на вошедшего в лорнет, но все равно не узнает, робких оправданий не слышит, а вскоре и вовсе перестает беднягу замечать. Тому ничего не остается, как потоптавшись, убраться восвояси с должным чувством вины, но без особого ущерба для самолюбия. Эх, как бы славно было…

— Катя! О чем замечталась? — гудит папа, видимо, для того, чтобы разрядить обстановку. — Между прочим, засек тебя вчера на Невском с каким-то молодым человеком. Кто это? На вид солидный парень, без всяких новомодных финтифлюшек. Люблю, когда мужик выглядит по-мужски.

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело