Выбери любимый жанр

Тайны Петербурга - Мацих Леонид - Страница 6


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

6

С этой точки зрения Рим и Москва оба представляются символами ложной, «ханжеской» святости. С позиции обожествленной государственности старорусское православие казалось подозрительно смыкающимся с «папежским» духом. Это определяло и известную симпатию Петра и Феофана Прокоповича к протестантизму и актуальность критики католического Рима как Рима ненастоящего. Создавалась парадигма идей, в которой Рим «папежский» и Москва допетровская объединялись в противопоставлении Петербургу – истинному Граду Святого Петра, новому парадизу. Это должен быть град труда и неустанных усилий, град воинской славы и ратных побед, град торговли и богатства, град наук и ремесел, град искусств и просвещения, град, построенный по четкому плану и живущий по войсковому артикулу, град, где нет праздношатающихся, а все заняты делом на благо Государя и Отечества.

В этой перспективе частое наименование Петербурга парадизом как самим Петром, так и людьми его окружения могло означать не просто похвалу избранного и возлюбленного кусочка земли, а именно указание на святость этого места. Так, Меншиков в письме Петру от 10 декабря 1709 года называет Петербург «святой землей». Само название «Санкт-Петербург» таит в себе возможность двойного прочтения, поскольку эпитет «святой» может относиться как к апостолу или императору, так и к городу. Если немецкое название Sankt Petersburg грамматически передает притяжательность и переводится как «город святого Петра», то принятое в России название Санкт-Петербург без притяжательной частицы s имеет совсем другое значение и может пониматься как «святой город Петра». Претензия Петербурга на святость находит выражение наконец и в тенденции к принижению московских святынь. Известно настойчивое и демонстративное требование Петра строить в Москве театр именно на Красной площади, воспринимавшееся современниками как надругательство над святостью места (театр есть «игралище бесовское»).

Массированное внедрение в российскую жизнь андреевской символики тоже не случайно. Андрей был почитаемым святым в России, но не так, как Николай или Георгий. У каждой страны есть некие святые покровители. Андрей – покровитель Шотландии. Здесь надо вспомнить, что Яков Брюс был прямым потомком шотландских королей. Так что можно смело сказать, что шотландский Андрей попал в Россию во многом благодаря этому другу и ближайшему сподвижнику Петра. Сам город Петербург – это спор Андрея и Петра, двух апостолов, двух братьев по евангелиевскому рассказу. Петр – апостол Рима и он – ключарь рая. Герб Ватикана – два перекрещенных ключа, герб Петербурга – два перекрещенных якоря. Петр – назначенный апостол, Андрей Первозванный – покровитель рыбаков и моряков. Тут претензия на первородство и вызов католичеству, которое не любили в протестантских Англии и Голландии и не любили в России.

Чтобы Андрей воспринимался как национальный российский святой, потребовались немалые усилия еще одного единомышленника Петра – Феофана Прокоповича. Согласно «Повести временных лет», апостол Андрей посетил Восточную Европу, предсказал великое будущее Руси, поставил крест на Киевских горах и удивлялся баням в Новгороде. Таким образом, он был как бы «русским вариантом» апостола Петра, русским Петром. С этим связывается настоящий культ апостола Андрея в идеологии Петровской эпохи.

Сразу же по возвращении из Великого посольства Петр учреждает орден Андрея Первозванного (эпитет «первозванный», вынесенный в название ордена, подчеркивал, что Андрей был призван Христом раньше Петра, что могло восприниматься как превознесение патрона Руси над патроном папского Рима). На ордене изображен косой Андреевский крест, а на четырех углах его латинские буквы – S.A.P.R. Это означает: Sanctus Andreas Patron Rossicum – «Святой Андрей – покровитель России». Флот получает Андреевский флаг (сравните с флагом Шотландии), а царские инсигнии – голубую Андреевскую ленту. В качестве другого варианта Петра мог выступать равноапостольный св. Владимир. По крайней мере Феофан Прокопович в своей трагедии «Владимир» прозрачно придал крестителю Руси черты царя Петра.

Петербург, воспринимаемый не только как «новый Рим», но и как новый Царьград («царствующий град», как его было приказано официально именовать), в практической жизни в качестве торговых ворот в Европу воспринимался как новый Архангельск. Однако это влекло за собой и многочисленные толкования: покровителем Архангельска был Михаил-архангел – один из патронов Московской Руси. Победа Града Святого Петра и флота Святого Андрея над городом Михаила-архангела могла толковаться символически, как победа нового уклада над прежним, как торжество петровской религии сакрального государства.

Подлинность Петербурга как нового Рима состоит в том, что святость в нем не главенствует, а подчинена государственности. Государственная служба превращается в служение Отечеству «и одновременно ведущее к спасению души поклонению Богу» (Феофан Прокопович). Молитва сама по себе, в отрыве от «службы», представляется Петру ханжеством, а государственная служба – единственной подлинной молитвой. Феофан Прокопович проповедовал первенство дел государственных по сравнению с молитвами, постами, всенощным бдением и т. д.

Город, строившийся Петром, не мог обойтись без центрального патронального собора. Взгляд на Петербург с этой стороны обнаруживает, что аналогия с Римом определенно присутствовала в сознании строителей новой столицы. В городской цитадели, которая по первоначальным представлениям должна была располагаться в центре города, был построен собор Петра и Павла, задуманный как самое высокое здание в Петербурге. Любопытно отметить, что с перенесением мощей Александра Невского, исключительно торжественно обставленным Петром, выявилась и ориентация петербургских святынь на связь с Новгородом – давним торговым партнером западноевропейского Ганзейского союза и извечным соперником Москвы. Все в Петербурге давало понять: время Москвы кончилось. Как писал в «Медном всаднике» Пушкин:

И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.

Москва должна была привыкать к своему «вдовьему положению»: после смерти Петра Петропавловский собор в Петербурге оказывается как бы заместителем Архангельского собора в Москве, поскольку делается усыпальницей русских государей.

Дальнейшая сакрализация личности Петра привела к тому, что город Святого Петра стал восприниматься как город императора Петра. Сакрализация императора Петра началась еще при его жизни и имела глубокие корни в идеологии петровской «священной государственности», несмотря на личную неприязнь Петра к торжественным ритуалам и придворным пышным церемониям. Так, Феофан Прокопович регулярно уподобляет императора Петра апостолу Петру, обыгрывая упомянутые выше евангельские слова о Петре как камне, на котором будет воздвигнуто грядущее здание. По его словам, «в Петре нашем, в котором мы сперва видели великого богатыря, потом же мудрого владетеля, видим уже и Апостола» – он устроил нам и утвердил «вся благая, к временной и вечной жизни полезная и нужная» и «все то на нем, яко на главном основами стоит». Евангельскому образу создаваемой церкви в речах Феофана соответствуют священное государство и его центр – святой город Санкт-Петербург.

Используя тот же образ, и сам Петр в письме Апраксину после Полтавской победы (от 27 июня 1709 г.) уподоблял одержанную «викторию» камню в основании Петербурга: «Ныне уже совершенной камень во основание Санкт-Петербурху положен с помощию Божиею». Создается цепочка символов с государственным значением, в основе которых лежит образ апостола Петра, переносящийся на образ Петра-императора.

Та же ассоциация Петра и камня видна в противопоставлении деревянной Руси и каменного Петербурга. Это противопоставление поддерживалось строжайшим запрещением возводить каменные здания где бы то ни было в России, помимо Петербурга. В 1714 году Петр указом запретил в государстве «всякое каменное строение, какого бы имени ни было, под разорением всего имения и ссылкою». Тем самым фактически создается не только образ Петербурга как «каменной столицы», но и образ деревянной России как ее антипода. Петербург мыслится как будущее России, но при этом создается не только образ будущего, но и образ прошлого ее состояния. Этот утопический образ России, воплощенный в Петербурге, отчетливо выражен в словах Феофана Прокоповича: «Август, он Римский император, яко превеликую о себе похвалу, умирая проглагола: „Древяный, рече, Рим я обрел, а мраморный оставляю. Нашему же Пресветлейшему Монарху тщета была бы, а не похвала cиe провозгласити, ибо воистину древяную он обрел Рoccию, а сотвори златую”». Говоря о «златой России», Феофан имеет в виду прежде всего Петербург, который противостоит «России древяной»; для нас важна при этом и ассоциация Петербурга и Рима, Петра и Августа. И в другом месте Феофан восклицает, обращаясь к Петру: «Poccия вся есть статуя твоя, изрядным мастерством от тебе переделанная». Здесь камень начинает символизировать Россию и Петербург – как ее воплощение, а Петр выступает в роли творца-демиурга, божественного ваятеля, преобразующего природу.

6
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело