Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир - Глобус Н. В. - Страница 9

— У меня было чувство, — сказал позднее газетчик Янош Кошта, — что этого человека прежде всего занимало то, чтобы все узнали, что он находился в поезде. Он был возбужден, это правда, но совершенно не выглядел как человек, только что упавший с двадцатипятиметровой высоты. Поэтому я обратил внимание полиции на этого человека. Его отвели в сторону и установили, что это порядочный и уважаемый венский промышленник. Он был вне подозрений.

Его звали Зильвестр Матуска. Его формально допросили и позволили ему уйти, так как он заявил, что спешит в ближайшую часовню помолиться в благодарность за то, что избежал такой опасности.

Полковник Фаркаш искал преступников прежде всего среди коммунистов или хотя бы анархистов. Для него венский промышленник, к тому же ставший жертвой крушения, был вне подозрений.

Многим и в голову тогда не могло прийти, что довольный жизнью преуспевающий буржуа имел какое-либо отношение к преступлению. Даже такой опытный репортер, как Ганс Габе, был сбит с толку. Он подробно записал все, что Матуска рассказал ему на месте происшествия, а затем даже отвез его на своей машине в Вену. Он писал позднее, что по дороге они болтали, и венский промышленник был ему симпатичен. Газетчик узнал, что Матуска женат, у него есть дочь Габи, которая живет в Пятом районе в приличном фамильном доме.

Матуска назначил Гансу Габе свидание в кафе «Маргаритка» и на следующий день действительно пришел на встречу с газетчиком и принес ему точно составленный план места происшествия, даже начертил общую панораму виадука и долины с разбитыми вагонами, очень красочно, возможно, даже слишком натуралистично, снова и снова описывал подробности катастрофы.

Полиция шла своим путем. Желание победило разум, и полковник Фаркаш доложил через несколько дней премьер-министру, что крушение организовал и подготовил коммунист Мартин Ляйпник. По его мнению, это был известный насильник, анархист, и полиция уже напала на его след.

Опасный коммунист Ляйпник и начальник станции, ближайшей от места крушения, Йожеф Андьял — вот кто преступники. Для полковника Фаркаша все было ясно как дважды два. Он послал за подозреваемыми жандармов, которые их задержали.

23 сентября 1931 года, то есть через две недели после крушения, промышленник Зильвестр Матуска направил в адрес Венгерской государственной железной дороги требование о возмещении убытков в размере 2500 пенге. Бывший будапештский полицейский Йожеф Хабли выполнял некоторые поручения юридического отдела Будапештского управления железных дорог. Получил он и требование Матуски. Это было обычным делом. Результаты крушения были известны, собственно, речь шла только о том, чтобы следователь Хабли подтвердил, что подавший требование действительно ехал этим поездом и что у него был оплаченный билет.

Хабли просмотрел списки погибших, тяжело- и легкораненых, подобранных на месте катастрофы, и обнаружил, что промышленник Матуска указал, что ехал из Вены в Будапешт в австрийском вагоне. Путь из Вены в Будапешт в 1931 году занимал примерно семь часов. Экспресс шел ночью. Почему же состоятельный промышленник и директор процветающей фирмы не купил билет в спальном вагоне?

И еще кое-что следователю Хабли показалось странным. Австрийский вагон при падении был полностью разбит. Согласно протоколу комиссии, спасательные бригады нашли в нем только мертвых и тяжелораненых. Как могло случиться, что Матуска избежал каких-либо ранений?

Хабли пролистал документы, прочитал отчеты об этом деле и нашел в газетах фотографию Матуски. Этот человек улыбался репортерам, на нем была непомятая шляпа, темное пальто, словно с витрины. Так не мог выглядеть человек, которого за пять минут до этого извлекли из-под обломков.

Неизвестно, почему следователь Хабли засомневался в правдивости Матуски и стал подозревать, что тот говорил неправду и находился вовсе не в изуродованном, а в каком-то другом, уцелевшем вагоне, а теперь пытается выманить у дирекции железной дороги возмещение убытков. Ведь в этом у Матуски не было крайней необходимости. Он был богат, уважаем, занимал высокое общественное положение. Это подтвердили и опытные коллеги Хабли.

Дело в том, что отставной комиссар направил в венскую полицию запрос: что за «гусь» этот Зильвестр Матуска. Владелец недвижимости, хозяин литейного завода и карьера, по всей видимости, миллионер. Заботливый отец семейства. Никогда не был в неладах с законом.

Для следователя Хабли этого было достаточно. Как утверждали позднее некоторые журналисты, его заинтересовало то обстоятельство, что Матуска был владельцем карьера. Где дробят камни, там используют взрывчатку. Чтобы найти преступника, надо было обнаружить источник, где он мог раздобыть динамит.

Хабли отправился в дом Матуски на Гофгассе, 9, якобы для того, чтобы выяснить у господина промышленника некоторые подробности. Его не оказалось дома. Десятилетняя дочь Матуски Габриелла сказала следователю, что он уехал на свой карьер.

— Будьте так любезны, фрейлейн Матуска, скажите, где это? — спросил следователь Хабли.

— Возле Санкт-Пельтена.

Он поблагодарил, отправился по свежему следу и вышел на имя баронессы Форг-Юнг. Карьер, как оказалось, принадлежал не Матуске, а баронессе, сдавшей его в аренду.

Хабли без труда нашел подрывника Вейнерта и стал его расспрашивать: — Когда господин промышленник арендовал эту каменоломню?

— Примерно в апреле.

— И пользовался ею?

— Собственно говоря, нет. Однако ежемесячно платил сто пятьдесят шиллингов.

— Вам он тоже платил?

— Естественно. И регулярно. Понимаете, господин, сначала всем показалось, что он действительно хочет возобновить работы. Пошел в управление в Санкт-Пельтен, оформил бумаги, чтобы получать взрывчатку, но потом ничего не предпринимал, только забавлялся.

— Чем забавлялся?

— Послал меня на завод в Веллерсдоф и дал деньги на двадцать килограммов взрывчатки и сотню капсюлей-детонаторов. Я купил еще трубки, применяемые при проводке воды или газа, мы их разрезали и наполнили тринитрофенолом. Ну, а потом господин шеф поджег их вон под той скалой.

Йожефу Хабли больше ничего не было нужно. Он сел в поезд и поехал прямо в Будапешт, где сел за стол и стал писать. На следующий день утром он передал в Будапештское полицейское управление рапорт о выплате ему объявленной за поимку преступника награды в размере пятидесяти тысяч пенге.

«Предъявляю вам запрос о выплате награды, — писал Хабли, — и сообщаю, что виновником катастрофы является Зильвестр Матуска, проживающий в Вене на Гофгассе, 9, владелец недвижимости и завода, родившийся 29 января 1892 года в Чантевеши в Венгрии, женат, отец десятилетней дочери. В качестве доказательства своего утверждения сообщаю о следующих обстоятельствах: Матуска утверждал в адресованном дирекции железной дороги аргументированном требовании о выплате компенсации, что ехал в австрийском пассажирском вагоне экспресса ФД-10, сошедшем с рельсов около станции Торбадь. Его утверждение было напечатано и в прессе. Это ложь. Матуска лгал! Если бы он находился в том вагоне, то в лучшем случае был бы тяжело ранен, а скорее всего был бы мертв, поскольку этот вагон был полностью раздавлен. Из этого следует, что Матуски вообще не было в поезде. Он положил на рельсы взрывчатку, поджег ее, а потом выдал себя за потерпевшего пассажира, чтобы отвлечь внимание следователей и обеспечить себе алиби».

Матуску арестовали и обнаружили изъяны в его алиби. Господин промышленник купил в Будапеште билет в Вену, сел в экспресс и позаботился о том, чтобы показаться на глаза многим людям. На первой же остановке он незаметно сошел, взял такси, водитель которого позже дал показания против него, доехал с ним до Торба ди, обогнав поезд, пристроил на железнодорожном полотне взрывчатку и подождал пока произойдет крушение поезда. Затем смешался с теми, кто пережил катастрофу, и обращал на себя внимание, чтобы вновь иметь как можно больше свидетелей.

Многое прояснилось, но в Будапеште в камере-одиночке все еще находился Андьял, и полковник Фаркаш ждал, пока «коммунист» размякнет. Йожеф Андьял не выдержал психологического давления. В ночь с 29 на 30 сентября в камере он вскрыл себе вены заостренной металлической тюремной вилкой. Полковник Фаркаш принял самоубийство за признание и был убежден, что на этом дело закончено.