Нежный защитник - Беверли Джо - Страница 33

А может, от страха.

Каково же было ее удивление, когда оказалось, что зал готов и к приему короля, и к свадьбе. На стенах откуда-то взялись гобелены. Конечно, им было далеко до тех, которые варварски уничтожил Уорбрик, но все же это лучше, чем ничего. Длинные столы, расставленные для праздничного пира, покрывали белоснежные скатерти. Даже солома на полу выглядела свежей и, насколько она могла судить, была полита душистыми настойками розмарина и лаванды.

Большой дубовый господский стол был пока не накрыт, потому что на нем разложили бумаги с брачным контрактом. Но собравшиеся вокруг него вельможи угощались вином из золотых и серебряных кубков. Опустевшие после штурма посудные полки были уставлены дорогими блюдами и бесценными стеклянными бокалами.

Все это могло попасть сюда только из Клива.

Внезапно мужчины все как по команде замолчали и уставились на нее.

Имоджин невольно споткнулась под множеством чужих взглядов. Холодных, оценивающих взглядов наемных рубак. Для них она была лишь ходячим мешком с деньгами и властью.

В эту минуту ей захотелось поблагодарить Фицроджера за его побрякушки, благодаря которым она хоть немного походила на знатную леди. С другой стороны, Имоджин пожалела, что из гордости отказалась от предложения быть доставленной в главный зал на руках. У нее все плыло перед глазами. Ей даже пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.

Но каким-то чудом она все же сумела пересилить свой страх. У нее действительно был сильный характер, и теперь представился случай это доказать. Господь свидетель, что такому мужчине, как Бастард Фицроджер, нужна сильная духом жена.

Она увидела его.

Он выглядел изящным и в то же время грозным в драгоценных одеяниях золотых и зеленых тонов. Луч солнца засверкал на золотом обруче, надетом на темноволосую голову. Такое украшение достойно самого короля. Несмотря на присутствие Генриха, он казался самым главным в этом зале. Вот тебе и мудрая предусмотрительность, не позволявшая щеголять своим богатством перед королем! Однако из этого следовал лишь один вывод: Фицроджер настолько дружен с Генрихом, что даже такая дерзость сойдет ему с рук. Любой другой на его месте поплатился бы головой за подобную наглость.

И этого человека она обозвала ничтожеством?

Она уже немного научилась угадывать, что у него на уме. Например, в эту минуту он тревожится, что ее упрямство может дорого ей обойтись и она не сумеет спуститься в зал самостоятельно.

Имоджин понимала, что это всего лишь тревога рачительного хозяина, заботящегося о своем имуществе. Точно так же он заботился о том, чтобы его армия всегда была боеспособной, животные — здоровыми и сытыми, а оружие — начищенным и остро заточенным. Все, что принадлежало Фицроджеру, должно было отвечать самым высоким требованиям.

Она выходит за Бастарда только ради его силы и умения воевать и не ожидает от него понимания или любви. Им предстоит суровая, затяжная война.

Но даже самым закаленным ветеранам не приходится вести войну в одиночку. Имоджин медленно спускалась по крутой лестнице, горюя, что осталась одна-одинешенька на этом свете и некому поддержать ее в трудную минуту. Ее отец и тетка погибли. Даже Дженин умерла в этом зале не далее как пять дней назад.

Зря она об этом подумала.

Воспоминание было настолько жутким, что у Имоджин подкосились ноги. Но она заставила себя спускаться дальше, стараясь отогнать кровавые видения, терзавшие ее израненное сердце. Нет, не дождетесь! Она не подаст виду, что ей страшно!

Однако вместо празднично убранного зала она снова увидела кровь, капавшую с острых мечей, и слышала предсмертные вопли и крики Дженин, и видела Уорбрика, насилующего ее…

Боже правый, она лежала на этом самом столе!

Обмирая от ужаса, она уставилась на толстые дубовые доски с разложенными на них документами. Почудилось ей или там все еще видны следы крови?

Ее руку сжала чья-то чужая рука, казавшаяся раскаленной по сравнению с ее ледяной ладонью. Она подняла голову и наткнулась на сочувственный взгляд темных глубоких глаз друга Фицроджера — Реналда де Лайла.

— Зря вы спустились сами, леди Имоджин, — произнес француз с ласковым упреком. — Позвольте, я помогу вам присесть. — Он проводил ее к большому креслу возле стола.

Она смущенно взглянула на короля, но тот лишь отмахнулся.

— Нет, нет, леди Имоджин. Сидите, пожалуйста. Тай рассказал мне все о вашей упрямой гордыне. Я понимаю вас, но было бы слишком глупо требовать от вас невозможного.

Упрямая гордыня? Она оглянулась на Фицроджера. Неужели это единственное, что он сумел разглядеть в ее характере? Как странно. Ведь все эти дни она мучилась от сознания собственной беспомощности, неспособности постоять за себя. В конце концов, даже эту свадьбу можно было считать доказательством того, что она не может обойтись без мужской опеки. Впрочем, она была рада возможности присесть. По крайней мере это давало хоть какую-то надежду, что она не упадет в обморок.

Реналд налил ей вина, но не успела она пригубить его, как сильная загорелая рука решительно отняла у нее кубок и заменила вино водой.

— Нам следует соблюдать осторожность, — заявил Фицроджер. — Вы не забыли? Если мы предадимся разгулу, то все пойдет прахом, и вы дадите жизнь жутким уродцам.

— Что?.. — опешила Имоджин.

— Разве не об этом предупреждал вас отец Вулфган? — холодно улыбнулся ее жених. — Тот самый священник, что столь дорог вашему сердцу?

Имоджин нашла глазами отца Вулфгана. Он скорчился над своей засаленной Псалтирью и старался сделать вид, будто все происходящее его не касается. Не это ли вызвало гнев Фицроджера?

Она отпила немного воды.

Король выступил вперед и прервал затянувшуюся тишину.

— Леди Имоджин, поскольку ваш отец отдал вас под мое попечительство, я имею честь защищать ваши интересы во время заключения брака. Позвольте же мне пояснить вам некоторые пункты этого контракта.

— Она отлично знакома с ними, сир, — вмешался Фицроджер. — Ведь она сама их написала.

— Ах вот как! — Король посмотрел на нее с явным уважением. — Тебе повезло с невестой, Тай. Она не только хороша собой, но и наделена множеством талантов. Но способна ли она понять то, что написала?

Они обсуждали ее словно вещь!

— А как, по-вашему? — взорвалась Имоджин, но тут же смешалась под удивленным взором короля. — Простите, сир!

— Не важно, — снова отмахнулся он. — Вам пришлось через многое пройти, леди Имоджин, а у нас у всех есть свои слабости. Вы сами пожелали найти защиту у лорда Клива. Так соблаговолите объяснить мне, в чем состоят условия вашего контракта, чтобы мы могли засвидетельствовать его подлинность.

То есть лишить ее возможности впоследствии заявить, будто контракт поддельный или был подписан ею по принуждению.

— Я даю согласие выйти замуж за лорда Фицроджера из Клива, — громко произнесла Имоджин, оперевшись руками о стол. — Я оставляю за собой право владения Кэррисфордом, которое перейдет к моим детям, за исключением первого ребенка мужского пола, наследующего замок Клив и все прочие земли, которые может получить мой… мой муж. — Она подняла глаза и увидела, что Фицроджер не сводит с нее напряженного взгляда. Это было неприятно, но полезно. Его холодный, презрительный взгляд заставлял ее злиться и помогал найти новые силы, тогда как сочувствие приводило к слезам. Имоджин вовсе не собиралась раскисать перед этим бессердечным типом.

— Мой муж, — продолжала она, обращаясь только к нему, — по моему поручению будет защищать Кэррисфорд и выполнять свою вассальную присягу перед вами, сир, то есть по сути станет моим вассалом. Тогда как я, — чеканила слова Имоджин, — с помощью своих офицеров буду отвечать за порядок в Кэррисфорде и принадлежащих мне землях.

— С ведома вашего мужа, — вставил король.

— Простите, сир?

— Вот здесь написано, — он подвинул к ней исписанный пергамент и ткнул в нужную строчку пальцем, унизанным дорогими перстнями, — что вы отвечаете за Кэррисфорд и все прочее «с ведома лорда Фицроджера, моего мужа». Нужно было написать: «Тайрона Фицроджера». Где мой писарь?