Нежный защитник - Беверли Джо - Страница 34

К столу подошел монах, выскоблил слово «лорд» и вписал имя «Тайрон». Ну вот, теперь она знает его полное имя.

— Вы согласны с этим пунктом, леди Имоджин? — продолжал король. — Девице шестнадцати лет вообще не пристало управлять таким огромным поместьем, но мы должны убедиться, что вы все понимаете правильно. Эти слова некоторым образом ограничивают вашу самостоятельность.

— Я знаю. — Имоджин подняла глаза на Фицроджера.

— И вы согласны? — настаивал король.

— Я согласна.

— А какие земли определены в качестве вдовьей доли? — поинтересовался кто-то из свиты. — Мы до сих пор о них ничего не услышали.

Фицроджер ответил так:

— Поскольку невеста на момент заключения брака обеспечена намного лучше меня, выделение ей вдовьей доли представляется мне излишним. Она и так сохраняет за собой свои земли вместе с титулом, тогда как я всего лишь отвоевал их для нее у Уорбрика.

Довольно грубо, зато четко и ясно.

— Я согласна, — решительно повторила Имоджин.

— Хорошо. — Король был очень доволен. — Тогда я больше не вижу препятствий, и мы спокойно можем засвидетельствовать ваш контракт.

Имоджин взяла перо и поставила свою подпись, отдававшую ее во власть другого человека. К подписи она пририсовала крест в знак святости брачного обета. Она молча смотрела, как Фицроджер подписался и поставил крест после нее, а следом за ним и все свидетели. В каком-то смысле это было облегчением — сознавать, что больше выбирать не придется. У нее сильно кружилась голова, и возбужденные голоса гостей доносились как будто издалека.

Фицроджер вывел ее из обморочного состояния, взяв за руку.

— Теперь ты должна принести вассальную клятву Генриху.

Король сел в кресло, а она опустилась на одно колено и вложила в его руки свои, как и полагается вассалу перед сюзереном. Это был торжественный момент, и Имоджин почувствовала прилив гордости: она отвоевала эту честь, хотя для этого потребовались недюжинная воля и отвага.

Когда с вассальной клятвой было покончено, настала пора для других обетов. Брачных.

Фицроджер следил за ней все с тем же холодным сочувствием.

— Не стоит разгуливать по двору с открытыми ранами на ногах. Это кресло вполне можно перенести.

Имоджин в замешательстве оглянулась. К простому креслу с прямой спинкой были приколочены два прочных шеста. Дюжие слуги стояли наготове, чтобы нести ее в часовню. Имоджин испытала огромное облегчение: ее страшила необходимость идти через двор к церкви по грязи.

— Спасибо. — Кажется, она впервые почувствовала к Фицроджеру простую человеческую благодарность, не отравленную подозрениями.

— Это Реналд постарался, — признался он.

Ей следовало самой догадаться, что Фицроджер не станет тратить время на ее проблемы, если всегда можно приказать кому-то отволочь ее в охапке или же сделать это самому. Имоджин готова была его убить. Но вместо этого мило улыбнулась сэру Реналду и села в кресло.

Слуги рывком подняли кресло, и от неожиданности она изо всех сил вцепилась в подлокотники. Процессия выглядела довольно необычно. Впереди ковылял отец Вулфган с распятием в руках. Он не скрывал, что участвует в этой церемонии против воли.

Ах, как Имоджин его понимала!

Ее носильщикам каким-то чудом удалось спуститься с высокого крыльца, не выронив свою госпожу прямо в грязь. Здесь уже давно собрались обитатели Кэррисфорда, желавшие посмотреть на свадьбу их леди и их освободителя.

При виде процессии они издали дружный приветственный клич. Имоджин различила свое имя, имя короля и Фицроджера, но вскоре заметила, как мало в этой толпе ее прежних подданных. Конечно, кое-кто занят подготовкой к трапезе, но слишком многие ее люди по-прежнему скитаются неизвестно где. В основном здесь собрались солдаты из небольшого войска Фицроджера и королевские наемники.

Это еще раз напомнило ей, каким иллюзорным оказался ее пресловутый «выбор».

Носильщики опустили кресло на полотно, заранее расстеленное для Имоджин перед дверями часовни. Король подошел и встал возле нее, а Фицроджер занял место по другую руку от Генриха.

В дверях часовни возник Вулфган. Все его приготовления свелись к тому, что он накинул стихарь поверх грязной черной рясы. При взгляде на угрюмую физиономию святого отца можно было решить, что он собирается служить не на свадьбе, а на похоронах. Оглашая пункты брачного контракта, Вулфган придал своему гнусавому голосу такие зловещие ноты, как будто читал обвинительный приговор закоренелым преступникам, заслужившим самую суровую кару.

— Тайрон Фицроджер из замка Клив, — загундосил он, — согласен ли ты с этими условиями и подтверждаешь ли подлинность твоей подписи?

— Да.

— Имоджин из Кэррисфорда! Согласна ли ты с этими условиями и подтверждаешь ли подлинность твоей подписи?

— Да, — еле слышно прошептала Имоджин.

— И все присутствующие здесь благородные господа готовы засвидетельствовать, что этот брак заключается по доброй воле и обоюдному согласию?

Раздался согласный гомон.

— Значит, так тому и быть, — брезгливо процедил отец Вулфган, грубо нарушая брачную церемонию. — Если ты не можешь иначе, поступай как знаешь.

Имоджин украдкой оглянулась и обнаружила, что король с трудом сдерживает смех — так развеселили его зловещие ужимки святого отца. Она закусила губу, чтобы не хихикнуть, и посмотрела на жениха. Он устремил на отца Вулфгана свой знаменитый ледяной взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Ей сразу стало не до смеха.

Король взял Имоджин за ледяную правую руку, легонько ее пожал, стараясь подбодрить, и вложил в правую руку Фицроджера. Прикосновение его руки было уверенным и горячим. Тогда она положила поверх их правых рук свою левую руку — так, чтобы три руки образовали крест. Крест оказался полным, когда его левая рука легла сверху, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо.

— Этим кольцом я скрепляю наш союз, — торжественно произнес он. — Этим золотом я воздаю тебе честь, и с этим приданым беру тебя в жены.

«И спасибо тебе, лорд Фицроджер, за то, что вернул мне мой замок!» Имоджин с великой радостью пропустила бы следующую часть церемонии, но заставила себя неловко опуститься на колени и поцеловала его руку.

— Отдаю себя в твою полную власть, господин мой супруг.

Только теперь она осознала, как больно ей будет подниматься на свои израненные ноги. Она подняла глаза, инстинктивно пытаясь найти опору.

Он положил руки ей на талию и легко поднял с земли. Он не спешил ее отпускать и удерживал возле себя. Она чувствовала каждое движение их тел, вот-вот готовых соприкоснуться, слышала, как шуршит его жесткая борода на тонком шелке ее накидки. Имоджин подняла глаза, желая понять, что он задумал.

Фицроджер наклонился и запечатлел на ее губах формальный поцелуй — легкое, едва заметное прикосновение.

— Как по-твоему, этот старый ворон все-таки благословит нас или нет? — прошептал он ей в самые губы. В зеленых глазах мелькнула циничная издевка.

С каких это пор Бастард Фицроджер получил право потешаться над Божьим человеком?!

— Разве можно так говорить о святом отце?

— Об этом можно! — ответил он и сделал шаг в сторону.

Судя по всему, отец Вулфган уже готов был благословить их брак. Во всяком случае, он стоял, высоко воздев правую руку. Молодожены повернулись к нему лицом. У священника была такая физиономия, будто он глотнул уксуса.

— Лучше быть женатым, чем сожженным! — загундосил он. — Ибо брак — неизбежная участь тех, кто не нашел пути к Господу через святой монастырь. Но и здесь вам открыт путь к спасению. Если вы сумеете сделать ваш союз чистым и непорочным, он тоже послужит во славу Господу. Подумайте над этим, дети мои.

Имоджин услышала, как у нее за спиной перешептываются мужчины, и испуганно оглянулась. Король побагровел от натуги, но стало ли это следствием ярости или подавляемого смеха, понять было трудно. Посмотреть на Фицроджера она так и не осмелилась.

Вулфган наградил их угрюмым взглядом, на сей раз выражавшим скорее сочувствие, нежели гнев, изобразил знак креста и затянул: