Два талисмана - Голотвина Ольга - Страница 71

Высматривать то, что нужно, Авита предоставила Мирвику. И он в оба глаза поглядывал из-под шляпы: где можно спрятать девушку? Отнял у своей спутницы рыженькую собачку, молча вернул ее в фургон (попутно убедившись, что в домике на колесах никого нет). Опустившись на колено, поправил ремень на сапоге (а заодно проверил, не лежит ли под фургоном связанный человек).

— О-о, клетка здесь, да? Прямо в фургоне? А как же дракончика людям показывают?.. Ах, стенка откидывается? А чего клетка такая крохотная, фургон же большой?.. Ах, перегородка? Я ни за что бы не догадалась! А за нею хранится еда для дракона, верно?.. Что?! Как — кровать?! Неужели кто-то спит за тоненькой перегородочкой… рядом с драконом?

— Я сплю, госпожа, — учтиво поклонилась тощая наррабанка. На лице ее застыла приветливая улыбка: женщина на своем веку встречала и не таких настырных дур, привыкла уже.

Авита прищурилась, что-то прикинула.

— Нет, голубушка, это ты шутки шутишь. Не влезет там кровать, чтоб взрослому человеку поместиться. Разве что ребенок бы втиснулся.

Циркачка шагнула в сторону и любезно открыла неприметную дверцу:

— Вот здесь я и ночую, госпожа моя. А как дети мои малышами были, так и они со мной спали.

— Невероятно! Я всегда говорила, что вы, циркачи, такие отважные!

И Авита перевела внимание на клетку, где лежало, свернувшись в кольцо, унылое чешуйчатое существо. Тварь не открывала глаз и не обращала внимания на суету вокруг своей персоны.

— Ух ты, черный какой! А крылья где?

— Мал еще, не прорезались.

— А почему он не свирепый и не кровожадный? — обвиняющим тоном вопросила несносная девица. — Драконы всегда свирепые и кровожадные, я своими ушами про это слыхала! — И для убедительности она коснулась своих ушек.

— А спит потому что, — объяснил «человек-пес». — Как проснется, сразу рассвирепеет.

— Так как же я пойму, чучело это или не чучело? — возмутилась гостья.

Она несколько раз со щелчком открыла и закрыла веер. Убедившись, что маленький дракон не открывает глаз, Авита издала высокую горловую руладу и принялась с воплями прыгать перед решеткой, размахивая веером. При этом она была похожа на гигантскую квохчущую курицу. Мелкие циркачата в восторге подняли гвалт, подражая сумасбродной девице. А забытый всеми Мирвик успел, встав на подножку у входа в фургон, заглянуть на его крышу. Заодно и крышу соседнего фургона взглядом окинул.

«Ай да художница! — думал он. — Почему я такую не встретил, когда вором был? Мы бы с нею весь город обтрясли, как яблоню!»

Авита тем временем прекратила свои прыжки и, обернувшись к наррабанке, сказала по-детски обиженно:

— Всё, он хвостом дернул. Значит, не чучело. Похоже, я спор проиграю.

Циркачи дружно отозвались: мол, какое еще чучело, не держим такого добра! Чистокровный дракон! Веселее всех галдели дети. Каждый день они участвовали в представлениях, развлекая других, но самим поглазеть на потешное зрелище им доводилось редко.

— Если еще и медведь настоящий, — забавно вздохнула Авита, — придется мне проигрыш отрабатывать…

У взрослых (да и почти у всех детишек) мелькнула одна и та же мысль: интересно, а что она такое проиграла своему дружку?

А бесцеремонная девица уже шагала прочь от клетки, на ходу засыпая циркачей нелепыми вопросами.

Мирвик шел позади, зорко глядел по сторонам, прикидывал: куда еще можно спрятать человека? У одного из фургонов — двойное днище? Ой, не похоже! А вот пустые, с заколоченными окнами дома осмотреть надо обязательно…

Шумная процессия остановилась возле конюшни. «Человек-пес» откинул засов.

— Только пусть госпожа входит осторожно, — предупредил он. — Медведь не в клетке, а цепь длинная.

Авита смело шагнула через порог, в полосу света, падающую из крохотного оконца. Мирвик замешкался на пороге: не доверял он циркачам. Еще захлопнут дверь…

Но тут же парень расслабился: вслед за Авитой в конюшню впорхнули ребятишки, весело горланя:

— Медведь не настоящий!

— Чучело! Чучело!

— Человек в шкуру зашит!

— Эй, приятель, вылезай, представление окончено!

Оклеветанный медведь загремел цепью и заревел.

Лошади, дремавшие в стойлах, подняли головы, без тревоги оглядели вошедших и тут же потеряли к ним интерес. А присутствие медведя их давно уже не пугало.

На высокой, почти под потолок, груде сена позади медведя послышалась возня. На кричащую ораву, привстав на локтях, ошарашенно глядела чернокожая хумсарка — видимо, вопли разбудили ее. В ее коротких тугих кудряшках запутались сухие травинки.

— Ух ты, какая черная! — громогласно восхитилась Авита. — Ты, голубушка, спи, не сердись, что потревожили… — И добавила с огорчением: — А медведь у вас настоящий!

Мирвик громко хмыкнул: мол, что я говорил?

Авита вышла за порог и, покусывая губы от показной досады, высыпала всю медь из своего мешочка в ладонь «человека-пса». Тот низко поклонился.

Девушка распахнула свой неотразимый веер, резкими движениями заставляя бахрому волноваться, словно озеро под ветром.

— Ну, тогда идем к тебе, — обиженно бросила она своему спутнику и зашагала в сторону площади. Мирвик поспешил следом, думая:

«Вот не была бы Дочерью Рода — самая бы ей дорога в актрисы!»

Детишки провожали потешную парочку, отстали только за площадью — и лишь тогда Мирвик с Авитой смогли поговорить.

— Надо незаметно вернуться, — сказал Мирвик деловито, — осмотреть те заколоченные дома. Жаль с другой стороны не подберешься, там обрыв.

— А зачем нам дома? — не поняла Авита.

— Ну, где еще можно спрятать Милесту? Не дракону же ее скормили!

— Но мы же ее нашли! — всплеснула руками Авита. — Ты что, не понял? Та девица на сене — это Милеста и есть!

— Как — Милеста? Ничего ведь общего… черная ведь…

— Почему — ничего общего? То же лицо, только покрашено в черный цвет.

— А волосы?

— Волосы ей остригли и надели парик.

— Но почему она не окликнула нас?

— Наверное, побоялась циркачей… Ну, как будем ее выручать?

— Молодой человек задерживается, — раздраженно сказал Гурби.

— Совсем немного, — мягко уточнил Зиннибран.

— И можете не сомневаться — не из трусости, — сурово добавила Арчели.

Нидиор покосился на темноволосую Дочь Клана Акулы и скрыл вздох.

Правила Поединков Чести не запрещали присутствия на них посторонних лиц. Но зеваки обычно нарывались на холодный прием. Однако юная Акула не желала понимать намеков. А когда Нидиор напрямую заявил своенравной девице, что здесь не театр и зрителям никто не рад, она зашипела, как кошка на заборе. И нахально заявила, что если зрители тут ни к чему, то она согласна на более деятельную роль. Его, Нидиора, уже били женщины — или это будет первый случай?

Нидиор онемел от возмущения, а Гурби гневно потребовал от Зиннибрана, чтобы тот утихомирил свою сестру и убрал ее отсюда. Но Зиннибран, расхохотавшись, заявил, что с детства бережет глаза от сестрицыных когтей. И вообще, неужели трое знатных мужчин не позволят высокородной деве небольшой каприз?

Знатные мужчины нехотя уступили. И теперь все трое лишь недовольно поморщились, услышав торжествующее восклицание Арчели:

— Ну, я же говорила!

Лейчар быстро шел, почти бежал по ступеням Мелового спуска. Завидев Гурби и его спутников, Волк издали замахал им рукой.

Ожидавшие его мужчины недоуменно переглянулись.

Лейчар изменился до неузнаваемости. Они помнили робкого, бледного юнца, который в гостях у Верши-дэра всегда сидел в углу, стараясь остаться незаметным, и переводил взгляд с одного из веселых молодых людей на другого, сам не произнося ни слова.

А этот юноша двигался легко, улыбался светло, будто спешил не на поединок, а на свидание с юной красавицей. Меч на перевязи довершил преображение Лейчара, сделав его старше на вид.

— Он что, снова выпил для храбрости? — раздраженно буркнул Гурби.

Но Лейчар не был пьян. Он чувствовал себя так, словно только что вышел из темницы. Солнце, запах моря, крики чаек — он ощущал все это остро, радостно. Исчезли незримые оковы, стискивавшие его с детства.