Роковой оберег Марины Цветаевой - Спасская Мария - Страница 27
- Предыдущая
- 27/41
- Следующая
Подъехав к сервису, я вышла из машины, и на секунду мне показалось, что в развалинах часовни снова мелькнул знакомый женский силуэт в развевающемся черном пальто. Отогнав от себя наваждение, я повернулась лицом к автосервису и увидела спешащего в мою сторону высокого блондина в промасленном комбинезоне. Несмотря на мороз, парень был в резиновых тапочках, надетых на босу ногу.
– Добрый день, что за проблемы? – вытирая руки о полотенце, белозубо улыбнулся он.
– Здравствуйте, мне нужен Василий, – откликнулась я.
– Зачем нам Василий, мы сами разберемся, – приобнимая за плечи свободной от тряпки рукой, заявил парень, настойчиво увлекая меня к маленькой дверце в стороне от главного входа, над которым красовалась вывеска «Автосервис 24 часа». – Меня Алик зовут, а тебя? – частил он. – Время то детское. Грех за знакомство не выпить. Что будешь? Шампанское? Вино? Может, за водкой сгонять?
– Уберите руки и скажите Василию, что пришла его сестра, – сбрасывая движением плеча ладонь назойливого кавалера, потребовала я.
Алик убрал руки за спину и уважительно присвистнул.
– Предупреждать надо, – разочарованно буркнул блондин, молниеносно скрываясь за маленькой дверкой.
Через секунду он выглянул и фамильярно попросил:
– Слышь, сестра, обожди пять сек, я ща.
Пока я ждала, посмотреть на меня не пришел только ленивый. Всем сотрудникам автосервиса внезапно понадобилось срочно выйти на улицу и походить по двору в поисках чего то очень нужного, но неизвестно где оставленного. Парни по очереди бродили вокруг меня до тех пор, пока неприметная дверка в стене не распахнулась и из нее не послышался голос Алика:
– Эй, сестренка, заходи!
Я шагнула в полутемный коридор с развешанными по стенам изображениями ретромашин и двинулась за своим провожатым. Алик проделал сложный путь, несколько раз свернув в боковое ответвление центрального коридора, и остановился перед обитой стальными листами дверью. Стукнув в нее условным «кодом», он толкнул дверь плечом и отошел в сторону, пропуская меня вперед. Я прошла в просторную, со вкусом обставленную комнату, оклеенную обоями под леопарда, и уселась на кожаный диван в форме подковы, перед которым на сервировочном столике стояла початая бутылка коньяку, нарезанный на блюдце лимон и коробка швейцарского шоколада. Мой сводный брат с бокалом в руке смотрел «Залечь на дно в Брюгге». И, глядя на экран, я в который раз удивилась, до чего же он похож на Колина Фаррела. Шах нажал на паузу и, ни слова не говоря, едва заметно кивнул головой, после чего Алик тут же испарился, прикрыв за собой дверь. Василий откинулся на спинку дивана и с легкой иронией посмотрел на меня.
– Пришла взывать к моей совести и требовать, чтобы я извинился?
– Вот еще, – ответила я. – Меньше всего мне нужны твои извинения. Я только что из полицейского управления. У московского следователя Чавчавадзе сидит женщина в дубленке необычного сиреневого цвета с меховыми помпонами. Когда Чавчавадзе вышел из кабинета, женщина шепотом попросила передать тебе привет. Сказала, что ты поймешь. Кстати, Юрик нашелся, если тебе интересно.
Но Шаху было неинтересно, это стало видно по его лицу. Стоило мне упомянуть про женщину, как выражение его изменилось, из ироничного сделалось окаменевшим, и, залпом допив коньяк, Василий небрежно поставил бокал на ворсистый ковер и обхватил голову руками.
– Вот черт, – раздосадованно выругался он. – Это же надо так попасть!
– И кто эта дама? – задала я вопрос, ради которого и сочинила всю эту небылицу.
– Моя мать, – глухо откликнулся он.
Мать Василия я видела всего два раза, но много о ней слышала. Звали ее Клавдия. Клавдия оставила семью, едва Шаху исполнилось три года. Это случилось, когда жена Андрея Сергеевича после декретного отпуска вернулась в ресторан «Злато скифов», где до беременности работала администратором. Ресторан находился в Москве, и каждое утро Клавдия уезжала из Лесного городка, тряслась в дороге два с лишним часа, а поздно вечером так же долго и трудно возвращалась домой. Помучившись так с полгодика, мать Шаха сообщила мужу, что будет оставаться на ночь у подруги официантки. Андрею показалось странным, что коллега столь великодушна, что готова предоставить сослуживице жилье, и он проследил за женой. Подруга действительно имелась, и даже со своей отдельной московской квартирой, но в этой квартире время от времени помимо нее и Клавдии ночевали еще и гости столицы, с которыми общительные сотрудницы «Злата скифов» завязывали ни к чему не обязывающие знакомства на одну ночь. Уличенная в изменах, Клавдия уволилась с работы и осела дома, воспитывая сына. Но надолго ее благого порыва не хватило. Как то летним вечером женщина ушла в магазин за хлебом и пропала. Начальник следственного отдела – именно так на тот момент называлась должность майора Шаховского – сразу сообразил, где надо искать жену в первую очередь. Андрею Сергеевичу стоило немалого труда сдержаться, чтобы не убить жену, которую он вытащил из под нетрезвого азербайджанца. Клавдия клялась и божилась, что этого больше не повторится, но муж ее не простил. Шаховской вернулся домой, к сыну, а Клавдия осталась в Москве с подругой. Время от времени до Лесного городка доходили слухи, что Клавдия спивается, опускаясь все ниже и ниже на самое дно столичной жизни. Как то раз, не так давно, она приехала на день рождения Василия. Была трезва и застенчива, избегала спиртного, смотрела с обожанием на бывшего мужа и с восхищением – на Марьяну. Говорила, что всегда любила Марьянины песни, чем невероятно расположила мать к себе. После ее отъезда Марьяна заявила, что бесчеловечно заставлять бывшую супругу Андрея мыкаться по чужим углам и надо пригласить Клавдию жить во флигеле, который все равно пустует.
– Так славно заживем, – мечтала Марьяна. – Будем вечерами играть на террасе в покер и пить зеленый чай. Скоро Новый год, и я хочу, чтобы этот семейный праздник мы провели вместе с ней!
Приехавшая на праздники Клавдия была в изрядном подпитии. Она расхаживала среди гостей и криво усмехалась, глядя на наши семейные фотографии, развешанные по стенам гостиной. Также вызывали ухмылку Клавдии зачитанные и потрепанные французские книги, которые мама держала на полке у камина, чтобы всегда были под рукой. Когда же Марьяна принялась одаривать гостей подарками и преподнесла бывшей супруге Андрея связанные своими руками носки для долгих зимних вечеров за покером, та расхохоталась ей в лицо, швырнув неказистый подарок в камин и при этом обозвав дарительницу жадной сволочью. Марьяна неделю негодовала, посылая в адрес Клавдии столь изощренные ругательства, что даже привыкший ко всему Андрей взмолился оставить несчастную в покое. После этого имя Клавдии в нашем доме не упоминалось, а сама она никогда не переступала его порог. И вдруг – такая новость!
– Выпей со мной, Жень, – неожиданно попросил Шах, плеская спиртное в бокал. Сам он, за неимением второго бокала, глотнул из бутылки и виновато посмотрел на меня.
– Может, просветишь, как в нашем доме в ночь убийства оказалась Клавдия? – задала я резонный вопрос, выполняя просьбу сводного брата. – Надеюсь, ты в курсе, что в руке покойной нашли помпон от ее дубленки?
Василий сделал еще один глоток и срывающимся голосом начал:
– Мать позвонила сразу же после трансляции по первому каналу открытия выставки француза. В каком то кабаке сидела и случайно увидела. Она была здорово пьяна и кричала, что сейчас приедет и вырвет этой твари Марьяне все волосы. Ее, дескать, отец выгнал из дома за пустяки, а Марьяна родила ублюдка от лягушатника и живет поживает в тепле и уюте.
Честно говоря, я решил, что мать блефует, и думать забыл про этот ее звонок, но в половине второго ночи с ее телефона позвонил какой то мужик и сказал, что привез мать по адресу и ждет, когда ему заплатят. Сама она спит и расплатиться не может. Я и сам был здорово пьян, ты же помнишь. Приперся к тебе как дурак. Наговорил черт те чего. Не держи на меня зла, Жень. Прости, ладно?
- Предыдущая
- 27/41
- Следующая
