Ребята с нашего двора - Шим Эдуард Юрьевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая

— Смотри, куда Митька с Клавой забрались! Загорают…

Соседний дом был ниже, и его двускатная крыша из белесого оцинкованного железа была на уровне Вериного этажа. Явственно виднелись обсиженные голубями, давно бездействующие трубы, новенькая телевизионная антенна, треугольное слуховое окно с переливчатыми стеклами.

— Шугануть? — спросил Сережка.

— Обожди. Окошко чердачное закрыто…

— А как же эти Фантомасы забрались?

— Тут монтеры меняли антенну. Ушли, окно закрыли. А их, наверно, не заметили…

— Что делать?

— Сделаем так…

Сережку всегда потрясала ее мгновенная реакция. Нормальный человек еще с мыслями не собрался, еще опомниться не успел, а Вера уже действует. Однажды Сережка схватил с плиты горячую сковородку. Известно, что тут срабатывает рефлекс — рука отдергивается. Сережкина рука тоже отдернулась, и брызгающие маслом, шкворчащие котлеты полетели на Верино платье.

Верней — полетели бы. Неизбежность была стопроцентной. Вера не ожидала, что Сережка выпустит сковородку. Вера не могла к этому подготовиться. И все-таки она сделала мгновенный полуоборот, прижала подол платья рукой — и котлеты, описав плавную траекторию, шмякнулись на пол.

Имей Сережка такую реакцию, он стал бы чемпионом по самбо.

— Найди дворничиху, — сказала Вера. — Возьми ключи. Если нет — взламывай дверь на чердак. Только не напугай. Самое опасное — их напугать сейчас!..

Свесясь из окна, Вера смотрела на ребятишек, стараясь не выдать встревоженности. В этот миг Клавка выронила из рук полосатый мяч, а Митенька кинулся его догонять.

Все произошло оттого, что минуту назад Митенька впервые поглядел на Клавку с почтительным любопытством. И девчонка Клавка, ощутив на себе этот взгляд, моментально зарделась. Непроизвольным движением она подняла руки, чтобы поправить растрепавшуюся прическу. Нет на свете женщины, которая под ласковым взглядом не начала бы прихорашиваться…

Мяч выскользнул из Клавкиных рук, покатился под уклон, и Митенька бросился его ловить.

Митенька желал угодить Клавке. Нет на свете мужчины, который, ласково глянув на избранницу, тем бы и ограничился…

Катился мячик. Бежал за ним Митенька. Бежать по склону было легко; певуче вызванивали под ногой железные листы.

Мячик подпрыгнул, ударившись о желоб на самом обрезе крыши. С разлету Митенька ухватился одной рукой за прутья ограждения и попытался поймать мячик.

Ограждение, как и весь этот дом, было старое. Качались его стойки, слоистые от ржавчины. Именно поэтому пожилой монтер привязывался к трубе веревкой — ограждение могло рухнуть.

Митенька, уцепившись за ржавый прут, тянулся к мячику. Мячик застрял в желобе, и никак не удавалось маленькой пятерней поддеть за скользкий нейлоновый бок.

— Митя! — беззаботным тоном окликнула Вера. — Брось ты его!.. Хочешь, я приду и вытащу?

Надо было заставить Митеньку отойти от обреза крыши.

Пока Митеньке везло. Он еще не понял, не осознал опасности. Он не успел еще вниз посмотреть…

— Митя, оставь его там!

Выпятив губы, Митенька изо всех сил тянулся к мячу. Пальцы скребли по нейлону.

Качнувшись, мяч перевалился через бортик и полетел вниз.

Крутясь, уменьшаясь с неожиданной быстротой, превращаясь в розовую точку, он падал все ниже и ниже — туда, в глубокое ущелье переулка, наискось поделенного светом и тенью, туда, где полз по узенькой мостовой автобус, похожий на спичечный коробок, и где суетились человечки, этакие булавочные головки на тоненьких ножках…

Митенька нагнулся, следя за падавшим мячом. И увидел всю глубину, всю жуткую пропасть под собой.

Даже Вера заметила, как напряглась и побелела Митенькина рука, державшаяся за прут. Митенька оцепенел. Он не мог шевельнуться, но все смотрел вниз — в гулкую эту пропасть.

Вера вспрыгнула на подоконник. Еще раньше она увидела, что по стене — через весь фасад — тянется неширокий, местами облупившийся карнизик.

По нему можно добраться до соседней крыши.

Вера не думала, насколько это страшно. Она не знала, сумеет ли вообще пройти по этой узкой полосочке, где и ступня-то не помещалась целиком.

Нельзя было раздумывать про это.

Держась за оконную раму, Вера сползла на карниз. Кое-как выпрямилась. Отпустила раму и сделала первый неуверенный шаг…

Спиной она чувствовала штукатурку стены, неожиданно холодную, совсем не нагревшуюся от осеннего солнца; песчинки скрипели под подошвами. Щелкнув крыльями, сорвался с карниза голубь, и Вера едва удержалась, чтоб не проводить его взглядом…

Сережка ссыпался вниз по лестнице и лишь во дворе сообразил, что забыл надеть рубаху. Но возвращаться было некогда. Пришлось выставить синяки на обозрение всему двору.

И пришлось сбросить скорость возле скамеек, где сидели умиротворенные мамаши с колясками. Паника сейчас не нужна.

Ощущая каждый свой синяк вообще чувствуя себя, как под перекрестным огнем, Сережка проплыл мимо скамеек с ленивым выражением на лице.

— Дворничиху не видели? — спросил он Николая Николаевича.

Тому, вероятно, до смерти хотелось поговорить. Поделиться мыслями, навеянными столь замечательной погодой. Близоруко прищурясь, Николай Николаевич осмотрел Сережкин торс.

— Когда-то и я увлекался физической культурой… — сообщил он. — Тоже получал синяки. Это ничего… Сейчас, правда, некоторая вольность в одежде не позволяет их скрыть… Х-гм. Предпочитаете бокс или французскую борьбу?

— Самбо, — сказал Сережка. — Где дворничиха, Николай Николаич?

— Я ее в магазин отправил. Самбо? Ага, вспоминаю… В мое время это называлось джю-джицу.

— Джиу-джитсу — это другое. Она скоро придет?

— Это не другое. По тогдашней транскрипции следовало писать «джю-джи-цу»… Затем появился термин «дзю-до». Отлично помню, как я осваивал эту… х-гм… науку по самоучителю. Прежде были многочисленные самоучители! А дворничиха, я полагаю, вернется еще не скоро.

— Это точно?

— Я попросил ее сдать стеклотару. Знаете, не могу взять в толк, почему это — неразрешимая проблема. Колоссальнейшие очереди во всех приемных пунктах!

— Спрос превышает предложение! — наобум ляпнул Сережка, отступая от скамейки. Стеклотара была сейчас далека от Сережкиных интересов.

— М-да? — сказал Николай Николаевич. — Тонкое наблюдение. Х-гм… Знаете, синяки синяками, а я все-таки сторонник гармонического развития личности. Грустно, когда превалирует что-то одно. Бицепс, например.

Только этого комплимента и не хватало Сережке.

— Я не думал над этой проблемой, — сказал он. — Но я обещаю подумать, Николай Николаич.

Скрывшись за кустами, Сережка набрал скорость, близкую к рекордной. Через минуту он был у себя в квартире, где запасся связкой ключей и туристским топориком. А еще через минуту, злой и запыхавшийся, Сережка возник перед чердачной дверью.

Замок на ней был внушителен. Кажется, во времена Николая Николаевича такие замки прозывались «амбарными».

Сережка глядел на замок и молил бога, чтобы сейчас бицепсы не подвели. Пусть они в этот момент превалируют. Ни один ключ не подходит, шарахнуть по замку топором нельзя — жильцы сбегутся. Вся надежда на бицепсы.

Действуя топориком как рычагом, он стал выдергивать замок. Чертов механизм артачился. Недаром говорят, что прежде кое-какие товары были лучшего качества…

— Не лает, не кусает и в дом не пускает… шипел Сережка, налегая на топор.

Сломался не замок, а петля. Современная петля. Хвала некачественным товарам! Сережка выдохнул со свистом, потянул на себя дверь.

Она не открылась.

Сережка рвал за ручку, дергал в бессмысленной ярости, пока не понял, что дверь заперта еще на второй замок. Внутренний.

Странно, что дверь не загорелась под Сережкиным взглядом. Он опять вытащил связку ключей и, смиряя дрожь в пальцах, принялся отыскивать подходящий.

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая