Платина и шоколад (СИ) - Чацкая Настя - Страница 51
- Предыдущая
- 51/203
- Следующая
Вовсе не это.
Мы с Гарри.
Мы-блять-с-Гарри.
Сука.
— Тогда почему ты хочешь меня, а не его? — прорычал он прежде, чем подумал. И голос шёл в резкий противовес его показательно-расслабленному выражению лица. — Какого хера ты вжиралась в меня, всасывала в себя мой язык и, не держи я твои гребаные руки, ты впилась бы в мою одежду и разорвала её, нахрен, пополам?
Она замерла, хлопая глазами. Он жадно наблюдал за тем, как румянец окрашивает её щеки. Жаркий, душащий. На секунду представил, какая горячая сейчас у неё кожа. И сколько под ней грязной, бурлящей крови.
— Молчишь? — он грубо рассмеялся, вставая. Поворачиваясь к ней лицом. — Где весь твой яд, маленькая сука?
— Заткнись.
— Заткнись, — передразнил он, кривя губы. — Всё, что можешь. Талдычить — «заткнись». Как чертов попугай. — Малфой уже не был уверен в том, что поступает правильно. Он вообще ни в чём не был уверен. — А знаешь, что? — Совсем тихо, с прежней ухмылкой. — Мне не понравилось. Ни твой вкус. Ни твой рот. Это было отвратительно, я всерьёз подумывал над тем, чтобы попросить Снейпа выделить мне флакончик с зельем, стирающим память, иначе у меня на Пэнси больше никогда не встанет. Если я ещё хотя бы раз вспомню о тебе.
Грейнджер смотрела прямо на него, и щеки её пылали всё больше с каждой секундой. Но если сначала в румянце был намёк на смущение, то теперь это было унижение, такое чистое. Такое настоящее.
Рот на секунду приоткрылся, но она не нашла слов, наверное. Или не хотела их находить.
Сжала губы, слегка выставив подбородок. Будто слабый толчок к борьбе.
И снова отступление.
Она отвернулась, и дыхание было подозрительно шумным. Малфой и сам заметил, как тяжело дышал. Следил за ней, пока она шла к лестнице в свою спальню. Спина — иголка. Как всегда.
— Что, и всё? — выплюнул он ей в спину, не сдержавшись, чувствуя ярость. На себя. Только на себя. — И это, блять, всё? Ты, чёртова сука, не можешь мне даже ответить! — Почти рёв. Он орал на неё так, что срывался голос. — Ответь мне немедленно, Грейнджер! — Она остановилась. — Ответь мне. Ответь, скажи, что я не прав! Скажи, что ты не отсасывала Поттеру, вымаливая прощение! — Резкий разворот и пылающий взгляд покрасневших почему-то глаз. Мозги так быстро отключались. «Мы с Гарри». — Прощение за то, что хочешь меня, течёшь, как последняя шавка. Я вижу, как ты смотришь на меня. Твой этот херов он-меня-не-раскусит взгляд! Я уверен, блять, что ты запускаешь руки в трусы каждую ночь, представляя меня, между твоих ног. Мерзкие фантазии. Мерзкая ты. Тебе никогда не видать никого, кроме твоего шрамированного дружка. Если он рискнёт прикоснуться к тебе там. Я бы не рискнул. Уверен, что ты грязная. Ты вся и твоя дырка. Грязная, как...
Искры.
Из глаз посыпались искры, а голова едва не запрокинулась от удара. В ушах звенел звук пощёчины. Хлёсткий, до охерения отрезвляющий.
— Не смей. Больше. Ни слова говорить.
Её шипение, пылающий взгляд, вздёрнутый подбородок.
Ударила. Она его ударила. Он смотрел на неё, стискивая челюсти всё сильнее с каждой секундой. Впитывая её. Её ту, что он разбудил. Кем он заставил её стать.
Огонь во всей застывшей позе. Она горела. И если бы он не знал, что щека полыхает от удара, то мог бы поклясться, что это Грейнджер обжигала его сейчас. Дыхание Малфоя заходилось, и он смотрел на неё, не зная, что ему делать.
— Можешь расписывать все эти гадкие, мерзкие вещи своей шлюхе, а не мне, — она практически задыхалась, цедя слова. — Мне ты можешь говорить любые гадости, касающиеся чего угодно, кроме всей этой грязной, пошлой... порнографии, хренов ты извращенец, но ни слова, слышишь? Ни слова о Гарри, сукин ты сын.
Её шёпот напоминал крик. Отчаянный. Задушенный. Рвущийся, как пергамент.
А в голове набатом стучало «Гарри. Гарри. Гарри». Драко зарычал, делая шаг к ней. Он хотел припечатать её к ближайшей стене за одно лишь это имя, произнесенное вслух. Размазать её мерзкое существо по камню, чтобы она не делала этого.
Не делала этого с ним.
Он как раз собирался шагнуть к ней, когда маленькие ладони яростно впечатались в его грудь. Толчок.
— Твою мать, Малфой!
Он замер.
Внезапный крик прямо в лицо отдался в барабанных перепонках и во всей голове, заставляя остановиться. Грейнджер ещё раз толкнула его. И снова:
— Твою мать! Это ты, ты виноват во всём этом! — Слова звоном бились о черепную коробку. И это каким-то херовым чудом вдруг почти успокоило его. За несколько секунд. И, кажется, за миллион ударов сердца.
Он коснулся рукой щеки, не отрывая от неё глаз. А она дрожала. Безостановочно тряслась, и с этой дрожью из неё выходил тот ком, что засел глубоко, глубже, чем можно было представить.
— Я так ненавижу тебя, — шёпота громче он не слышал никогда.
— Серьёзно?
Издёвка? Пусть. Пусть, издёвка.
Она-то видела, как он реагировал на её слова. Практически закипел. Едва не тронулся своим скудным умом, пока она говорила. Ничего, Малфой. Жри. Жри своё собственное дерьмо, которое обычно вылетает из твоего рта.
— Серьёзнее некуда, — Гермиона ещё раз взглянула прямо ему в глаза.
Затем сделала медленный шаг назад, взглядом удерживая его на расстоянии. Он не двигался.
Еще шаг.
Облизала губы.
Он заговорил, когда она была уже у самой лестницы.
— Если ещё хотя бы раз вздумаешь ударить меня, я уничтожу тебя со всеми твоими грязными потрохами. Гермиона распахнула глаза, чувствуя, как напрягаются губы от тупой боли, которой сдавило сердце от его слов.
— Следи за своими потрохами и стань уже взрослее, ради Мерлина. Пора бы понять, что твои пустые угрозы — это просто «пшик», — произнесла, почти спокойно, видя, что он злится. Почти готов сорваться с места, и поэтому сделала ещё один шаг назад, упираясь икрой ноги в первую ступеньку. — Достаточно одного дуновения — и их нет.
— Уверена? — рычание.
— Более чем, — провокация. — Вот в чём НЕразличие с твоим папашей, не так ли? Слишком. Много. Пустых. Слов.
И оба замерли на какую-то долю секунды.
Он был уверен, что ослышался.
Она была уверена, что не произнесла этого вслух.
Не ослышался.
Произнесла.
Рывок.
Гермиона не поняла, каким поистине волшебным образом взлетела по ступенькам до небольшой площадки и дернула за ручку своей двери раньше, чем он настиг её. Но в следующую секунду дверь, припечатанная его ладонью, с грохотом захлопнулась у неё перед носом, а железные руки волчком развернули её на сто восемьдесят градусов так, что волосы хлестнули по щекам.
Она оттолкнула его, и он сделал несколько шагов назад, не сводя с Гермионы ледяных я-убью-тебя глаз. Гриффиндорка так сильно прижалась спиной к дереву, что ощущала каждый свой позвонок.
По спине пробежала холодная дрожь, когда он сделал шаг к ней. Она прекратила дышать, всей душой желая, чтобы он остановился.
— Малфой... — она предупреждающе выставила руку вперед, — не смей подходить ближе.
Он был зол. Адски зол. И злость эта граничила с каким-то сумасшествием.
— Страшно? — зло усмехнулся, замирая. — Или больше нравится, когда делают это внезапно? Позвать Грэхэма?
Лед. Платина. Шоколад. Ярость.
Она вывела его. Она сама виновата.
Снова. Снова виновата. Как же надоело.
— Иди ты со своим Грэхэмом!
Ещё шаг, и Малфой перед ней, а она ощущает его запах. Он буквально впивается в лёгкие, размягчая воздух, который предназначался ещё порции негодующих фраз. И Грейнджер только сухо выдавливает, тяжело дыша:
— Что случилось с твоими недавними словами, а, Малфой?
— С какими ещё...
— О том, что я уродина, — выплюнула она, на этот раз сама с вызовом подаваясь вперёд. Он слегка отстранился, глядя на неё сверху вниз. Самодовольно усмехнулся.
- Предыдущая
- 51/203
- Следующая
