По дороге к любви - Редмирски Дж. А. - Страница 42

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая

Не знаю, что сказать, думаю.

– Пожалуй, хотела. – Бросаю на него решительный взгляд. – Но не подумай, что я только об этом и мечтаю с утра до вечера, просто приходило в голову, не более того.

– А почему раньше не делала, если возникало такое желание?

Он задает эти вопросы, но я почему-то уверена, что ответы ему давно известны.

– Наверно, потому что дурой была, – пожимаю я плечами.

Он весело смеется, берется за руль крепче: шоссе делает здесь довольно крутой поворот.

– Вообще-то, всегда думала, что такие вещи говорят только в порносериалах… «Лесбийские забавы по пятницам», какая-нибудь Доминик Старла или Циннамон Дримз…

– Ты что, смотрела эти фильмы?

Смущенно отворачиваюсь:

– Нет! Я… Я не знала, что такие фильмы есть… Просто придумала…

Эндрю игриво улыбается.

– Да я и сам не знаю, есть такие фильмы или нет, – уступает он, не дав мне умереть от стыда, – но я бы не удивился, если бы были. Я понимаю, о чем ты.

Фу… Ну слава богу.

– Есть от чего побалдеть, – говорит он, – как мне кажется.

Краснею еще сильней. У меня такое чувство, будто рядом с ним я всегда красная как помидор.

– Так ты считаешь, что порнозвезды крутые? – Я внутренне съеживаюсь, надеясь, что он ответит «нет».

Эндрю поджимает губы:

– Да нет, вообще-то… это круто совсем в другом смысле.

Я сдвигаю брови:

– В каком другом смысле? Например?

– Ну, когда… Ну, скажем, эта твоя Доминик Старла… – (Надо же, вспомнил имя!) – Она делает это для парня, которого в глаза не видела, чтобы он кончил перед экраном. – Смотрит на меня изумрудными глазами. – Этот парень и не мечтает ни о чем с ней таком, ему главное – представить себе ее лицо у себя между ног. – Снова переводит взгляд на дорогу. – Но когда… ну, не знаю… когда это делает ему не шлюха, а симпатичная девчонка, чистая и хорошенькая, в душе у парня творится совсем не то, он видит не просто ее губы у себя между ног. Да скорее всего, он вообще об этом не думает, это ему по большому счету вообще до лампочки.

Кажется, я поняла, что он хочет сказать, и он это видит.

– Я сам когда-то с ума сходил от этого, – говорит Эндрю, глядя на меня достаточно долго, чтобы поймать мой взгляд, – чтобы ты знала.

Отворачивается и делает вид, что поглощен дорогой. Возможно, не хочет, чтобы я обвинила его в том, что он «говорит об этом», хотя я сама затеяла этот разговор. Ладно, беру вину на себя и не жалею об этом.

– А ты сам? – нарушаю я короткую паузу. – Ты когда-нибудь боялся попробовать что-нибудь… в смысле секса, если очень хотелось?

Он отвечает не сразу:

– Да, когда был моложе, лет в семнадцать, но я боялся только с девчонками, потому что понимал, что они…

– Что они?

Улыбается, и у меня такое чувство, что он сейчас начнет сравнивать.

– Ну, девчонки, по крайней мере те, с которыми я гулял, терпеть не могли, когда выходило за рамки, так сказать, приличий. В каком-то смысле они были похожи на тебя. В мечтах балдели от всего необычного, а признаться в этом стеснялись даже себе. В этом возрасте опасно предлагать такой девочке: «Слушай, а давай я поимею тебя в зад?» Посмотрит на тебя как на чокнутого и обзовет сексуально озабоченным и извращенцем.

Я смеюсь, не разжимая губ.

– Да, наверное, ты прав, – говорю я. – В этом возрасте мне ужасно противно было, когда Натали рассказывала, что она позволяет с ней проделывать Деймону. И только в восемнадцать лет, когда я была уже не девочка, я стала думать, что это, в принципе, круто все… но… – Я замолчала, вспомнив о Иэне. – Но даже тогда я слишком боялась… Я хотела…

Я и сейчас боюсь, признаваясь в этом.

– Давай-давай, говори, раз начала. – В голосе ни нотки игривости, тон совершенно серьезный. – Слышишь? Знаешь ведь, что не отвертишься.

Опять попалась (сердце пускается в галоп). Неужели у меня на лице написано, что я боюсь произвести на него дурное впечатление? Он ласково улыбается, будто хочет подбодрить: «Говори все, что хочешь, я не подумаю о тебе плохо».

– Ну хорошо, если расскажу, обещай не думать ничего такого, я вовсе не намекаю, чтобы ты делал то же самое. Обещаешь?

Впрочем, может, так и есть, именно намекаю, хотя, хочу ли сама, еще не совсем уверена, но я точно не хочу, чтобы он так думал. Может, не сейчас, а может, вообще никогда… Ох, не знаю…

– Клянусь, – говорит он, смотрит на меня серьезно, в глазах ни обиды, ни раздражения. – Не буду думать ничего такого.

Набираю полные легкие воздуха. Ух! Сама не верю, что сейчас расскажу ему такое. Никому еще не рассказы вала… Ну, разве что Натали, да и то лишь полунамеками.

– Хотела более агрессивного поведения… – Делаю паузу, мне все еще стыдно продолжать. – Ну, в общем, когда я думаю о сексе, то…

Он надо мной смеется! Когда я сказала «агрессивного поведения», в глазах его вдруг что-то изменилось. Кажется, будто… Впрочем, нет, не знаю, не может быть.

Словно опомнившись, Эндрю подбадривает меня, взгляд теплеет.

– Продолжай, что же ты? – говорит он с ласковой улыбкой.

И я продолжаю. Сама не знаю почему, но теперь боюсь меньше, чем несколько секунд назад.

– Обычно я представляю себе это так, будто меня как бы… В общем, обращаются со мной грубо.

– Значит, тебя возбуждает грубый секс, – невозмутимо произносит он.

Я киваю:

– Но только когда думаю об этом. Я никогда этого сама не испытывала… Во всяком случае, так, как это себе представляю. – (Кажется, он слегка удивлен… Или нет, даже доволен чем-то.) – Думаю, именно это я имела в виду, когда говорила, что мне попадаются робкие парни.

Что-то в голове у меня щелкнуло: Эндрю знал еще раньше, что я имела в виду, когда еще там, в Вайоминге, сказала ему про «робких парней». Сама не отдавала себе отчета, что, в сущности, призналась в том, что мне не везет, что мне такие парни не нравятся, что мне нужно что-то другое. До этого момента он, возможно, не совсем понимал, что я подразумевала под словом «робкий», но раньше меня догадался, что для меня это все «не то».

Но ведь Иэна я любила и сейчас, когда поймала себя на этой мысли, чувствую отвращение к самой себе. В сексуальном смысле Иэн был именно таким «робким» парнем, и я чувствую жгучую вину из-за того, что думаю о нем плохо.

– Так, значит, тебе нравится, когда тебя таскают за волосы и… – с любопытством начинает он, но, увидев по лицу, что я не совсем согласна, сразу умолкает.

– Да, но еще более агрессивно, – пытаюсь намекнуть я.

Мне хочется, чтобы он сказал это, чтобы мне не пришлось говорить самой. Я снова тушуюсь.

Он наклоняет голову в сторону, брови слегка приподнимаются.

– Что? Это как бы… Постой, как именно агрессивно?

Глотаю слюну и отвожу взгляд:

– Ну, понимаешь… как бы… с элементами насилия. Нет, не так, чтобы изнасиловать или еще что… Никаких крайностей… Но мне кажется, у меня такой характер, что в сексе я люблю во всем повиноваться.

Эндрю тоже отвернулся, на меня не смотрит. Глаза широко раскрыты, и в них горит какая-то скрытая сила. Он сглатывает, кадык дергается вверх и вниз. Обеими руками крепко вцепился в баранку.

– Кстати, ты так и не сказал, о чем сам боялся просить девочек, – меняю я тему, улыбаюсь, надеясь снова вернуть нашему разговору игривый тон.

Напряженность его смягчается, он тоже смотрит на меня с улыбкой:

– Да, не сказал… – Делает небольшую паузу. – Заняться анальным сексом.

Чутье подсказывает мне, что он сейчас врет, тут что-то другое. И вся эта чушь с анальным сексом – лишь дымовая завеса. Но почему Эндрю боится сказать правду? На него это не похоже. Кто, как не он, помог мне избавиться от лишних комплексов и чувствовать себя в сексе более раскрепощенно. Я думала, он ни в чем не боится признаться… А теперь такой уверенности нет.

Ах, если бы заглянуть ему в душу, прочитать мысли!

– Хочешь – верь, хочешь – нет, – говорю я, бросая на не го взгляд, – мы с Иэном попробовали разок, оказалось жутко больно, и больше мы не пытались.

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая