Операция "Раскол" - Стивен Стюарт - Страница 29

Он отрицал, что служба унитариев по оказанию помощи была прикрытием для американского шпионажа; тогда как же получилось, что человек, взявший его на работу (Роберт Декстер), был постоянным сотрудником Управления стратегических служб? Разве не Декстер предложил, чтобы Филд и его друзья сотрудничали с Даллесом?

Разве можно действительно поверить в то, что во время войны Управление стратегических служб США могло бы упустить возможность внедрить человека с отличным прикрытием в вишистской Франции – в Марселе. Разве можно допустить, чтобы, внедрив своего человека – Декстера в организацию унитариев в качестве главы всей их европейской службы, Управление стратегических служб не позаботилось бы, чтобы его преемник Ноэль Филд также являлся ответственным сотрудником американской разведки; особенно если он размещался, как это было в действительности, в таком важном районе, как Швейцария.

Даже те случаи, когда Филд не выполнял своих обязанностей в организации унитариев ради выгоды коммунистов, использовались теперь против него с сокрушительным эффектом. Почему он изгонял некоммунистов из своих лагерей? Чтобы помочь членам партии? Но ведь ранее он заявлял, что гуманный долг выше политического, и кто мог отрицать это? Разве не был его интерес к коммунистам подозрительным? Разве не более вероятно, что Управление стратегических служб использовало этот метод оказания помощи коммунистам с тем, чтобы сделать их навсегда своими должниками, подкупать и шантажировать их впоследствии?

Неужели это чистая случайность, что он выбрал коммунистов из даллесовского списка для оказания помощи в их возвращении в Европу? Неужели он действительно полагает, что его следователи поверят, будто Даллес мог добровольно помогать людям, о которых он знал, что они враги? Или же Даллес при помощи Филда помогал возвращению только тех людей, которые уже тогда состояли на платной службе в американской разведке?

Через две недели Филд признался, что он американский агент, но, собравшись с силами, отказался от своего признания на следующий день и никогда больше не повторял его.

Впрочем, генералу Белкину это было безразлично. Доклады о допросах поступали ежедневно, и ни Белкин, ни Сталин не сомневались, что Филд действительно был тем, кем они его считали – американским агентом, который разложил или был уже близок к тому, чтобы разложить коммунистические партии советского блока. И в самом деле, в свете тех фактов, о которых Филд добровольно рассказывал, Сталину легче было поверить в то, что дело обстояло именно таким образом, а не иначе. Действительно, даже сегодня реальная история Филда вызывает некоторое сомнение. Учитывая же политическую атмосферу тех дней, вопрос о его вине был очевиден. Однако для Сталина Ноэль Филд представлял интерес, поскольку мог вывести на связанных с ним людей. Будь он просто американским шпионом, его бы расстреляли или обменяли в удобный момент на советского агента. Но Филд, Сталин был убежден в этом, гораздо более важное лицо: это резидент в центре разветвленной паутины, которая высасывала жизнь из доминионов Сталина.

Между тем во всей Восточной Европе огромное число людей, знавших, к своему несчастью, Ноэля и Германа Филдов, арестовывались и подвергались допросам. Поначалу это были в основном бойцы Интернациональной бригады, которые так отчаянно сражались в Испании против Франко. Ноэль Филд был знаком почти со всеми из них, помогал и заботился о них, когда после поражения они влачили жалкое существование во французских пересыльных лагерях. Многие из них воевали против нацистов, участвуя в движениях национального Сопротивления. Многие были схвачены фашистами, подвергнуты пыткам, брошены в концентрационные лагеря. Их здоровье было разрушено, но вера в коммунизм еще больше укрепилась после этих ужасных испытаний. Ноэль Филд помог им (больницами, медицинским обслуживанием) в восстановлении здоровья. Затем, или через Управление стратегическим служб и Аллена Даллеса, или каким-либо другим путем, он дал им возможность возвратиться в свои страны, к «новой жизни».

Это со всех точек зрения были отборные люди – мужчины и женщины, готовые пожертвовать комфортом, карьерой, здоровьем и, наконец, жизнями ради дела. Сейчас они вполне могли бы рассчитывать, что с уничтожением старых буржуазных партий и приходом к власти коммунистических правительств они – борцы, добывшие эту победу, – впервые в своей жизни смогут насладиться покоем в условиях политической безопасности. Никогда больше (при условии соблюдения гражданских законов страны) их не посадят в тюрьму, не будут пытать или морить голодом; никогда больше не станут они отвергнутыми обществом; никогда больше они не должны будут жертвовать комфортом, чтобы принадлежать нелегальной организации, преследуемой и выслеживаемой на каждом шагу.

Но из этих мечтаний ничего не вышло. В тот момент, когда они установили контакт в любой форме с одним из братьев Филдов, они уже были приговорены. Нетрудно представить, какими должны быть их отчаяние и ужас, когда они поняли, что пытки, которым они уже однажды подвергались и которые чудесным образом пережили, вновь обрушатся на них. Многие кончали жизнь самоубийством. Некоторые пришли в смятение (они знали, что во второй раз не выживут) и сделали неловкие попытки связаться с американским и английским посольствами в Венгрии, Польше и Чехословакии, прося об убежище. Поскольку их теперь считали «филдистами» – членами международного заговора со штаб-квартирами в Вашингтоне и Белграде, они лишь еще глубже вырыли яму для себя и своих друзей. Они уже потому были обречены, что обо всех их знал тов. Сталин.

Маленькие люди пострадали первыми. В Польше Анна Дурач, секретарша Бермана, была арестована почти немедленно. По иронии судьбы, самому Берману удалось пережить допросы, и позднее он оказался в состоянии дать свою версию того, что произошло:

«В деле Анны Дурач имело место непосредственное вмешательство Сталина. Я был до самого конца против ее ареста. Я глубоко убежден в ее невиновности. В то время я не знал, насколько правдоподобно обвинение против Филда. Товарищ Берут на протяжении ряда лет защищал меня от клеветнических обвинений в шпионаже. Он делал это с полной убежденностью и самопожертвованием, но обвинения постепенно выдвигались вновь… Мы очень хорошо знаем, какова была судьба тех, кого в 1949 году и в последующие годы обвиняли в связях с Филдом. Нет никакого сомнения в том, что если бы товарищ Берут так не защищал меня, то сегодня меня не было бы в живых».

Это заявление, сделанное перед ЦК Польши в 1956 году человеком, который, сам того не зная, находился в самом сердце этого дела, является ярким свидетельством той трагедии, которая начала медленно разворачиваться. Иосиф Сталин был настолько лично заинтересован в деле о заговоре Филда, что он нашел время для того, чтобы отвлечься от государственных дел и настоять на арестах и допросах многих польских партийных работников, начиная от самых незначительных и кончая занимавшими самые высокие партийные посты.

Генералу Белкину не понадобилось много времени для того, чтобы обнаружить главных заговорщиков. Как свидетельствуют чешские документы, 28 мая, после ареста Ноэля Филда, полковник Суке, высший чиновник венгерской службы безопасности, прибыл в Прагу и затребовал ареста Геза Павлика. Тибор Сони, руководитель отдела кадров ЦК Венгерской коммунистической партии, ответственный за все государственные и партийные назначения по стране, был арестован и дал показания, изобличающие Павлика в участии в заговоре Филда. Арест Сони был первым знаком того, как высоко зашел генерал Белкин, поскольку Сони в силу своего служебного положения занимал высокое положение в руководстве. Но арест Сони был вполне естественным. Подобно Ноэлю Филду, все его действия в 1944- 1945 гг., которые тогда выглядели вполне обычными и даже достойными награды, приобрели совсем иную окраску.

Для русских, которые теперь верили в заговор «филдистов», не было никакого сомнения, что Сони шпион. Он стоял во главе большой группы венгерских коммунистов в Швейцарии во время войны, Ноэль Филд в порядке помощи его группе выдал ему деньги, а он дал за них расписку. В 1945 году ему помогли возвратиться в Венгрию с подложными документами, которыми его снабдил работник Управления стратегических служб, югослав по национальности; по этим документам он являлся югославским офицером. Тогда же он получил от Даллеса через Ноэля Филда 4 тысячи швейцарских франков на расходы для своей группы. Наконец, что самое худшее, имелось его письмо в отдел Управления стратегических служб в Белграде. Это письмо свидетельствовало о доверительных отношениях между ним и американской организацией, у которой он просил помощи в деле возвращения в Венгрию.