Операция "Раскол" - Стивен Стюарт - Страница 30

Но и Сони не был главной целью. Его арест только расчищал путь. В тот момент, когда он был взят, не осталось никаких сомнений в том, что Сони скомпрометирует своего друга и наставника – Ласло Райка, одного из самых известных коммунистических лидеров Восточной Европы, первого коммунистического министра внутренних дел после войны, позднее министра иностранных дел, единственного реального соперника Матьяша Ракоши в партии.

Интересный мужчина в возрасте 40 лет, первоклассный оратор с острым умом, жизнелюб, Ласло Райк пользовался истинной популярностью среди народа. Он хорошо понимал дух времени и мог быть неимоверно грубым, когда это ему было нужно. Период его пребывания на посту министра внутренних дел был отмечен систематическим разрушением некоммунистических партий Венгрии, политическими процессами и убийствами.

Райк, конечно, поддерживал ортодоксальную и достаточно страшную идею коммунистических революционеров о том, что капитализм, являясь формой насилия против трудящихся классов, может быть ликвидирован только насильственным путем. И он не был одинок в этом убеждении. Если кто-либо принимает коммунизм как конечную истину, то он должен принять и эту идею – пусть даже как неправильную, но необходимую. Он сам пострадал от рук полиции в период довоенного фашистского режима в Венгрии, его несколько раз сажали в тюрьму и жестоко избивали. Он происходил из бедной семьи сапожника и стал коммунистом еще в студенчестве. Принимая активное участие в подпольной деятельности нелегальной компартии, он приобрел известность как своими интеллектуальными способностями, так и личной храбростью. Райк командовал батальоном интернациональной бригады во время гражданской войны в Испании, а после ее окончания находился во французском пересыльном лагере, где имел несчастье, как это потом обнаружилось, повстречаться и поговорить с Ноэлем Филдом. В 1942 году он с помощью югославских коммунистов возвратился в Венгрию и стал выдающейся личностью в антифашистском подполье.

В реорганизованном после войны правительстве Коммунистического фронта Райк скоро выдвинулся как один из самых значительных и способных. В результате он вызвал страх и ненависть среди некоммунистов. В его фанатичной убежденности они видели намного большую опасность, чем в более циничном поведении его коллег. Они чувствовали его беспощадность и знали что он неподкупен. Наряду с этим они знали о настроениях народа: если Райк когда-либо одержит верх над скользким Ракоши, то благодаря его популярности коммунизм станет более приемлемым для нации.

Но коллеги Райка боялись и не доверяли ему, В противоположность другим высшим деятелям в правительстве и партии его политическое воспитание не очень устраивало Москву. Тем не менее, как это ни странно, он, по-видимому, доверял русским и верил в их добрые намерения больше, чем его коллеги-министры, прошедшие подготовку в Москве. Они были непосредственными очевидцами практики сталинизма и потеряли ту идеалистическую веру в намерения Советского Союза, которую еще в определенной степени сохраняли Райк и многие другие. К тому же советская власть ничего плохого ему не сделала. Ведь Венгрия, в общем, начала войну на стороне нацистов, имея фашистское правительство. Остатки этого режима все еще не были выкорчеваны, и без помощи Красной Армии венгерские коммунисты оказались бы в опасном одиночестве.

Правда, Райк полагал также, что такое положение вещей является временным, и не собирался соглашаться с тем, что Москва должна всегда отдавать приказы. Сотрудничество между Венгрией и Россией имело важное значение для благополучия государства. Но это должно было быть добровольным сотрудничеством, основанным на взаимном уважении и являющимся результатом совпадения интересов обеих стран. Он подозревал, что Матьяш Ракоши поступается венгерскими интересами перед Советами, когда они требуют этого, и он не скрывал своих подозрений.

В июле 1948 года Райка назначили министром иностранных дел. Немедленно было сделано предположение (до сих пор высказываемое некоторыми серьезными историками), что это был первый шаг на пути к его будущему отстранению от власти. Но это было не так. Райк одержал политическую победу (правда, временную) над своими коллегами. Даже Ракоши сказал в узком кругу: «Наконец-то во главе министерства иностранных дел будет стоять не учитель из детского сада». Райк считался (он и сам так думал) достаточно сильным для того, чтобы иметь дело с русскими в качестве министра иностранных дел – он будет способен отстоять суверенитет венгерского правительства и народа. Однако его назначение на пост министра иностранных дел не очень нравилось русским. Сталин сам постарался убедить Ракоши в том, что единственное, чего тот, достиг, – это создал для себя мощного соперника.

Одновременно ЦРУ делало все, чтобы дискредитировать Ласло Райка. Кампания по его компрометации в глазах Сталина и Ракоши началась в 1948 году. На пресс-конференциях в Государственном департаменте, на Кэ д'рсе и в Форин Оффисе в Лондоне о Райке говорили как о венгерском националисте, который решительно возражает против советизации своей страны. В западной прессе часто публиковались сообщения о ссорах между ним и Ракоши – большей частью неверные. Его назначение министром иностранных дел характеризовалось как немилость, в которую он впал в результате своих националистических настроений.

Между тем к нему шел поток писем из-за границы от венгерских националистов, знакомых с ним в студенческие годы по Испании или пересыльным лагерям, или от тех, кто выдавал себя за его знакомых. У всех этих писем были общие характерные черты: его поздравляли с правительственными назначениями, благодарили за то, что он настоящий венгерский патриот, напоминали некоторые его частные высказывания прежних дней, в которых, если их проанализировать, можно было обнаружить основательное отклонение к троцкизму. Было и другое сходство. Дело в том, что все эти письма были написаны одним и тем же человеком, в настоящее время профессором Джорджтаунского университета в Вашингтоне, который между 1947 и 1949 годами по указанию ЦРУ только и делал, что сочинял отравленные ядом письма от имени других людей, адресованные известным деятелям за «железным занавесом». Это делалось в расчете на то, что письма вскроет и прочитает тайная полиция. Примерно в то же время органами безопасности были перехвачены послания «Петеру от Вагнера». Полагали, что от имени Вагнера пишут и Аллен Даллес, и Ноэль Филд, а Петером является Сони. По крайней мере, в одном из писем был упомянут Райк как одна из связей.

Через три недели после ареста Ноэля Филда и через неделю после ареста Сони Ласло Райк стал обреченным человеком. Полученные у этих двух показания, а также свидетельства других арестованных указывали на наличие крупного заговора. В центре заговора находились югославы, а Райк являлся своего рода «палачом Тито» в Венгрии. К тому же Райк допустил одну ошибку. В октябре 1949 года, после назначения на пост министра иностранных дел, он согласился встретиться с титовским министром иностранных дел Александром Ранковичем. Встреча происходила секретно в старом охотничьем домике на венгерской стороне венгеро-югославской границы. На этих переговорах Райк рассчитывал убедить югославов занять более умеренную позицию по отношению к Москве. Он симпатизировал их политике, но считал, что, широко оповещая о ней, югославы играют на руку американцам. Ранкович просил венгров поддержать Югославию в Коминформе. Это была встреча министров двух соседних стран для переговоров и поисков выхода из тупика. В нормальные времена подобная инициатива была бы совершенно естественной, но эти времена не были нормальными, и Райк должен был знать об этом. Эта встреча была проявлением политической самонадеянности, за которую он никогда не был прощен. Переговоры с правительством, глава которого маршал Тито характеризовался московским радио и русской прессой такими эпитетами, как «жадная обезьяна», «болтливый попугай», «предатель», «бандит», «негодяй» и т. п., были больше, чем ошибка в оценке обстановки. Это был акт полнейшей безответственности. Райк, очевидно, не извлек уроков из своего пребывания на посту министра иностранных дел и не понял, какими безжалостными могут быть русские с теми, кого они считают действующими за их спиной.