Ответный удар. Дилогия (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 95

Охренели.

— Да? А если за время, пока мое оружие тут лежит из него пристрелят кого-то. Кто будет отвечать — я?

Охранник смотрит на меня как на духа — вот, тоже работенка, к своим как к чужим. Цедит сквозь губу

— Ты охренел, боец? Сдать оружие.

— А вот хрен тебе…

Разворачиваюсь, поднимаюсь наверх. В знакомом сейфе оставляю все, что у меня есть, вплоть до металлической ручки, которой при наличии навыка можно убить человека. Возвращаюсь и с лицом красного партизана Лазо прохожу повторный обыск. Ничего нет — и меня пускают в святая несвятых. Потому что святых в этом здании — точно не наблюдается.

Пригнувшись, как под огнем — пробираюсь к свободному ряду кресел, стараясь не привлечь внимание, ни шумом, ничем. Занимаю свободное кресло с краешку. С трибуны, которая тут со времен С. Хусейна мало изменилась — уверенно вещает москвич со значком в виде трехцветного флага на лацкане пиджака. Ну-ка, послушаем, что за бздень…

… в связи со сложной оперативной обстановкой в городе вы должны понимать, что для обеспечения визита потребуется предпринять экстраординарные меры безопасности…

За-ши-бись. Только визита нам тут еще и не хватало…

Выслушав москвичей с трибуны потом и наших подпевал — пришел в совершеннейший аут. Как говорится — хватай мешки, вокзал отходит.

Как вам наверное известно — в пятнадцатом году группой стран, в том числе Ираком — в Москве, после самопальной и мало кем признанной международной конференции по урегулированию (в основном там меж собой решали, кто наблюдателей прислал, а кто и вовсе блистательно отсутствовал) — было принято решение об урегулировании на Среднем Востоке самым радикальным способом — путем высадки частей русской армии, внутренних войск и ликвидации террористов — всех до единого. В отличие от брюссельских штудий, где больше трындели о правах человека, в том числе и такого человека, который хлещет из АК-47 по проезжающей армейской колонне или подкладывает бомбу на дороге — там разговор был конкретный, с большим участием военных, спецслужбистов и бывших спецслужбистов. Мы удачно попали в масть, можно сказать — возможные телодвижения Китая в этом регионе блокировались из последних сил США, да и сами китайцы — по определенным причинам не готовы были активно вмешиваться своими силами в идущую в регионе вялотекущую гражданскую войну. И позиция их была понятна: связаться, означало стать целью джихадистов, которой они до этого не были и испортить отношения с некоторыми важными и влиятельными кругами в Персидском заливе — от которых Китай зависел больше, чем хотел это показать. Нам же терять было нечего: уже возвращались в страну поднаторевшие в уличных боях прошедшие медресе в долине Сват боевики, на карте страны вспыхивали все новые и новые горячие точки — Югра, Ульяновск, Казань, Уфа, Ставрополь, Сочи, Подмосковье. Особого выбора нам не было — элита стран аравийского полуострова нацелилась на нашу страну еще с девяностых, плодились всякие исламские фонды, действовали подпольные и полуподпольные медресе, студенты (кстати, слово талиб в переводе означает — студент) — выезжали за границу в поисках знаний, учились в исламских университетах Мекки, Медины, Аль-Азхар в Каире, в Деобанде, в Хаккании, в Красной мечети. Возвращались — некоторые идиотами. Такими как то глава района в Татарстане, который на государственные средства всем жителям спутниковое телевидение подключил, чтобы они могли смотреть Аль-Джазиру (ага, а не порнуху). Некоторые — готовыми террористами и террористическими проповедниками. Сажать в тюрьмы — не выход, многие посаженные вели пропаганду и там, создавали ваххабитские ячейки. Еще лет десять даже меньше — и дело могло кончиться уже не отделением Кавказа, а полномасштабной религиозной войной по всей стране. Отступать нам было некуда — только наступать, только переносить боевые действия на территорию противника. А с той стороны — было немало тех, кто еще помнил Советский союз, в армии было немало тех, кто закончил советские училища, в спецслужбах — университет дружбы народов. Так что — сговорились. Договоренность не приняли всерьез, ни элиты Персидского залива, ни Брюссель, ни Вашингтон. А напрасно.

Потому что если мы чему и научились за последние четверть века — так это воевать с партизанским движением. Жестоко, кость в кость, без сантиментов и самоограничений. И когда первые борты приземлились в ближневосточных аэропортах, когда контролирующие целые районы в городах столкнулись с беспощадным контртеррором, совсем не похожим на то, что было с американцами — тогда-то начали соображать…

Но проблема была в том, что до сего времени — союз, уже проявившийся на деле и показавший свои плоды — никак не был оформлен политически. Совсем никак.

Иран — проходил, и проходил жестко, с большими пертурбациями — отход от чисто исламистской модели, и переход к полуисламскому, полусветскому государству. Все таки поколение, родившееся в двадцать первом веке и воспитанное на мультиках с нелегальной спутниковой антенны — фанатичным не было. Ирак — тяжело и страшно отходил от охватившего страну безумия и переформатировался как единое государство с идеей экономического роста и благосостояния для всех. Сирия — с трудом восстанавливалась после катастрофической войны, рецидивы которой наблюдались и сейчас. Ливан — с трудом удерживал межнациональное и межконфессиональное равновесие. И нельзя забывать Китай, который вот теперь — то — не против был, очень даже не против был зайти в регион после того, как была сбита, сбита силовым путем самая активная фаза противостояния. И даже деньги у него были, а главное — влияние. Поэтому — через Среднюю Азию, через Казахстан — он блокировал все попытки России включить страны Востока в некую уже существующую политическую конструкцию, такую как ШОС ^[122]или Таможенный союз. И все это — с переменным успехом продолжалось уже два года. Если называть вещи своими именами — у нас не только отобрали нашу историческую зону влияния, которая теперь работала против нас — Среднюю Азию, но и не давали закрепить за собой новую — Средний Восток. В мире, постепенно привыкающем жить в условиях перманентного экономического кризиса — нащупывалось новое равновесие. И одним из элементов этого равновесия — была договоренность всех мировых игроков о том, что Россия права на свою зону влияния не имеет — слишком слаба.

И это устраивало всех, кроме нас.

Что ж, пришло время определяться и мы, кажется, определились. В самое ближайшее время — должен был состояться визит в Багдад Президента России. И одновременно с этим — столицу Ирака должны были посетить Президент Ирана, Президент Ливана и Президент Сирии. Теперь понимаете, какая каша заваривается?

Я то понимал. И все присутствующие в зале — тоже понимали. Ставки — не ниже, чем во время встречи «тройки» в Тегеране в сорок третьем. И сорвать эту встречу будут пытаться все. Китаю — нужен этот регион, его можно развернуть на китайские товары и получать взамен нефть и газ — а вот в ломящейся от нефтедолларов Саудовской Аравии дешевые китайские машины как то не очень продаются. Евросоюз — отчетливо понимает, что с заключением этого пакта диктовать волю на рынке энергоносителей будут русские, и что самое главное — учить кого-то демократии уже не получится. США — теряют регион, в который они вкладывались семьдесят лет. Турция — должна будет распрощаться с идеей Османской Империи. Саудовская Аравия — будет постоянно чувствовать военную угрозу с севера и неспроста. Это у них ваххабизм — является единственной официальной религией в стране. А у русских при слове «ваххабит» реакцию спрогнозировать нетрудно.

Против нас будут все. Весь мир. Но черт меня возьми, разве это не круто — идти против всего мира. Встать и сказать — а мы будем вот так, а вы, со своими советами, рекомендациями, требованиями как можно скорее провести демократические выборы ^[123]и прочей бзденью — идите к…

Подальше, в общем.

На то, чтобы припрячь нас к высочайшему делу (Слово и дело государево!) обеспечения безопасности, и довести до нас, сирых и убогих, что теперь мы подчиняемся вот этому, состоящему из москвичей оперативному штабу — у гостей ушло только полтора часа. Честно — мне жаль и их. Придурки жизненные.