Лес Рук и Зубов - Райан Керри - Страница 38

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая

Но я только оглядываюсь на дверь, содрогающуюся под неумолимым натиском Нечестивых: им не терпится прорваться в наш мир. Их голод не ослабнет даже тогда, когда мы все умрем.

Я вздрагиваю и хлопаю рукой по ноге, подзывая Аргуса. Но тот не отходит от хозяина, а кладет голову ему на колени и вопросительно смотрит на меня.

Я вспоминаю, как ждала. С каждым вздохом и ударом сердца ждала, что Трэвис придет за мной.

— Я бы тоже хотела это знать, Трэвис. Но я не знаю.

— Верно.

Зато Трэвис знает. Он всегда понимал мои желания лучше, чем я сама.

Я думаю о своей матери. Она выросла на историях про океан и передала их дальше, но так и не отправилась на его поиски. А ведь она верила, всей душой верила в существование океана. С какой увлеченностью и дрожью в голосе мама рассказывала мне про жизнь до Возврата! Как берегла фотографию прапрабабушки!

Я ни разу не спрашивала ее, почему она не сбежала из деревни. Почему не отправилась на поиски. Почему не объяснила, что делать с этим ворохом воспоминаний, кроме как безропотно передавать их следующим поколениям.

Сейчас мне приходит в голову, что, возможно, ее остановили мы. Я и Джед. Однако в глубине души я понимаю: причина была в отце. Ей было достаточно нашего папы. Достаточно, чтобы счастливо и спокойно прожить всю жизнь за забором.

А потом он оказался по ту сторону. Лишь тогда мама решилась покинуть деревню, лишь тогда она захотела рискнуть. Ради любимого она была готова хоть целую вечность бродить по Лесу, терзаясь неутолимым голодом.

Но не ради океана. Не ради своей мечты.

— Что будем делать? — шепчу я, боясь услышать ответ.

Дом содрогается под натиском Нечестивых. Я подхожу к двери и подпираю ее спиной, словно это может помочь.

— Найдем способ выбраться и пойдем дальше.

Я киваю, и несколько минут мы оба молчим. Глядя друг на друга, но не видя. Оба затерялись в собственных мыслях и воспоминаниях.

— Думаешь, снаружи про нас знают? — наконец спрашиваю я и, видя растерянность на лице Трэвиса, поясняю: — Не Гарри и остальные, а те, кто живет за Лесом. За забором. Дальше по тропе. — Я показываю рукой на окна.

Трэвис пожимает плечами:

— Никогда об этом не задумывался. Я уйму времени потратил на размышления о побеге, но ни разу не думал о людях, которые могут знать о нашей деревне и пытаться ее найти.

Я стучу пальцами по двери, все еще сцепив руки за спиной:

— Интересно, Габриэль искала именно нас? Она знала о нашем существовании? Или шла по тропе наугад, как мы?

— Понятия не имею. Возможно, она просто сбежала из деревни, когда началось вторжение, как мы сбежали из своей.

Я запрокидываю голову, упираясь затылком в дверь, смотрю на потолок и думаю о той ночи, когда впервые обнаружила следы Габриэль на снегу.

— Раньше я всегда считала, что она покинула деревню по собственной воле, что у нее был твердый характер и она упорно шла к своей цели. Сидя в келье, я мечтала, как возьму с нее пример: вылезу в окошко и отправлюсь на поиски ее деревни.

Только тут я замечаю, что по моим щекам струятся слезы. Мне становится неловко.

— Там бы меня встретили с распростертыми объятиями и показали дорогу к океану, на берегу которого я бы обрела желанную свободу от Союза, Нечестивых, от правил, законов, клятв и обетов. Даже сейчас я это вижу, чувствую руки обнимающих меня людей, соленый ветер на губах… Мне так хотелось сбежать, — шепчу я. — Но потом мы попали сюда, и до меня дошло. — Я ударяюсь головой о дверь, вспоминая свое разочарование и досаду. — Я поняла, Габриэль сбежала от Нечестивых. Она вовсе не была героем или храбрым исследователем. Ей, как и мне, пришлось покинуть родной дом и искать убежище. — Я прикусываю губу и добавляю: — Это заставило меня задуматься, как бы все повернулось, если бы не вторжение. Ушла бы я из деревни или до конца дней ждала, когда ты придешь за мной?

Трэвис выпрямляется и смотрит мне в глаза. Я жду от него возражений или оправданий, но вдруг слышу странный звук. Мы оба озираемся по сторонам в поисках его источника.

Сначала раздается пронзительный скрип, потом громкий треск и хруст. Аргус начинает лаять, а дверь за моей спиной содрогается.

Трэвис хватает меня за руку и тащит за собой на лестницу. Аргус мчится следом, подгоняя нас и защищая. Не успеваем мы одолеть и половины ступеней, как раздается оглушительный грохот, и я закрываю уши руками, но все равно слышу стук когтей Аргуса по дощатому полу.

Дом оглашают громкие стоны. Снова что-то трещит, хрустит, кто-то сдвигает мебель.

В наш дом прорвались Нечестивые.

Толкая Трэвиса вверх по ступеням, я оглядываюсь: комната внизу уже кишит Нечестивыми. Деревянные брусья, которыми мы укрепили дверь, разлетелись в щепки, и все новые мертвецы сочатся из дыры, точно кровь из раны.

В голове у меня каша. Как их остановить? Как им противостоять? Куда бежать? Где спрятаться? Как выжить? Я думаю одновременно о больной ноге Трэвиса, Аргусе, лестнице, чердаке и еще сотне вещей.

Трэвис ковыляет по коридору, пытаясь бежать, но ему мешает больная нога.

— Простыни! Хватай простыни! — кричу я.

Он без вопросов сворачивает в первую спальню. Я забегаю в другую и сдираю с кровати матрас. Он тяжелый и громоздкий, поэтому мне не сразу удается вытащить его из комнаты. Но в конце концов я бросаю его на лестницу и преграждаю Нечестивым путь.

Очень скоро они сметут и эту преграду. Они соберутся на лестнице и будут давить на матрас снизу, пока не выдавят его в коридор.

Я бегу к Трэвису и вырываю простыни у него из рук. Одну накидываю на Аргуса, который по-прежнему рычит, скулит и дрожит. Даже не думая его утешать, я связываю эту извивающуюся массу зубов и когтей в узел.

Закидываю его за плечо, поднимаюсь по лестнице на чердак и бросаю пса на пол. Он вырывается из простыни, как встрепанная птица, и забивается в угол, тараща глаза и прижимая уши к голове.

Я смотрю вниз: Трэвис стоит у подножия лестницы. Мир словно застывает, и лишь мое громкое сердцебиение отмеряет время. Я слышу Нечестивых, которые постепенно выдавливают матрас и начинают медленно продвигаться по коридору к Трэвису.

Он стоит, положив одну руку на деревянную ступеньку. В следующий миг он оглядывается и видит в коридоре мертвецов.

Я хочу развернуться, чтобы спуститься в коридор и помочь Трэвису, но он резко поводит головой: даже не думай.

Не зная, что еще предпринять, я бросаюсь к сваленному у стены оружию и хватаю топор с длинной рукоятью и обоюдоострым лезвием. Подтаскиваю его к люку и протягиваю Трэвису.

Он отпускает ступеньку лестницы и поднимает голову. Я и забыла, какие у него глаза. Зеленые у зрачка и светло-карие по краю радужки. А под левой бровью маленький шрамик.

Только Трэвис умеет так на меня смотреть. Его взгляд делает меня живой.

Прежде чем он успевает меня остановить, я, не обращая внимания на лестницу, спрыгиваю вниз и со стуком приземляюсь на одно колено.

Вырываю топор у Трэвиса и поворачиваюсь к Нечестивым.

— Попытайся забраться на чердак, живо!!!

Он хочет возразить, но я уже бросаюсь по коридору навстречу живым мертвецам, обеими руками вцепившись в рукоять топора.

Никогда в жизни мне не доводилось убивать человека. Одно дело сидеть на балконе и стрелять из лука по Нечестивым, и совсем другое — рубить плоть топором. Хотя умом ты понимаешь, что эти люди уже мертвы, подсознание чувствует иначе. Оно настаивает, что атакующие тебя мужчины, женщины и дети все еще отдаленно напоминают живых.

Особенно те, что Возвратились недавно. Их руки и ноги целы, плоть не успела разложиться. Они еще не сломали пальцы в попытках проломить окна и двери. Видеть беременную женщину с по-прежнему твердым округлым животом и прозрачными глазами… знать, что она мертва… и что сейчас тебе нужно ее добить… это требует почти нечеловеческой силы воли.

Однако я замахиваюсь топором и со всей силы обрушиваю его вперед, сшибая головы с плеч — только так можно положить конец безнадежному существованию мертвецов. Я даже не понимаю, что кричу во всю глотку, пока не начинаю судорожно глотать воздух. Топор вонзается в стену, я выдергиваю его и опять замахиваюсь; с лезвия свисают сгустки крови. Вновь и вновь я обрушиваю топор на Нечестивых, которыми кишит коридор.

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая