Январские ночи - Овалов Лев Сергеевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/58
• Следующая

— Извозчик! — кричит городовой.

На ее счастье извозчик неподалеку. Он подъезжает к крыльцу, и Землячка садится в пролетку.

— Благодарю, — небрежно бросает она городовому и затем громко приказывает: — На Тверскую, в гостиницу «Луч»!

Она называет правильный адрес. Прежде всего — именно туда! Там живет хорошая знакомая Катениной актриса Ратнева. В этой гостинице обитают лица свободных профессий. Журналисты, актеры, художники, а то так и коммивояжеры, и даже шулера. К ним ходит множество посетителей, двери гостиницы не закрываются круглые сутки. Но это-то и устраивает Землячку, ей нужно сбить со следа полицию.

Она останавливает извозчика у подъезда гостиницы, щедро расплачивается, чтобы расположить к себе извозчика — в случае расспросов он, может быть, и не захочет ее вспомнить…

Дверь гостиницы хлопает не переставая.

Землячка поднялась в номер Ратневой, передала привет от Катениной, посидела, вышла, прошлась по улице, снова вернулась, снова вышла; так в течение часа то входила, то выходила, чтобы служащие гостиницы не смогли бы сказать, ушла она или нет, а она ушла, наняла на углу извозчика, доехала до Каменного моста, расплатилась, перешла мост, наняла другого извозчика, поехала в Замоскворечье, в Медведниковскую больницу, к доктору Бекетову, пробыла у него до вечера, а когда стемнело, поехала на Ярославский вокзал, отправилась в Щелково, к фельдшерице Васильевой…

Васильеву она тотчас послала в Москву — та умела конспирировать, но Землячка предупредила, что на этот раз конспирировать придется особенно тщательно, посылала она Васильеву ни больше, ни меньше как в Московский комитет сообщить, что она удачно ушла из тюрьмы и ждет новых указаний.

Васильева выполнила поручение с отменной точностью: добралась до Москвы, нашла нужного человека, дождалась, пока тот в свою очередь сходил по известному ему адресу, получила ответ и благополучно вернулась домой.

В Щелково Землячке надлежало прожить несколько дней, пока ее не известят, что делать дальше.

Васильева старалась всячески занять свою гостью, принесла кипу романов Данилевского, выпросила у соседки на несколько дней швейную машинку, предложила даже сыграть в подкидного дурака, но гостья не хотела ни читать, ни шить, ни играть в карты.

— Не беспокойтесь, голубчик, — сказала она гостеприимной хозяйке. — Я хочу спать, спать, только спать, нервы у меня не в порядке, и самое лучшее для меня — выспаться.

Она действительно старалась как можно больше спать — еще неизвестно, что ждет ее впереди.

Лишь через неделю приехал из Москвы к Васильевой незнакомый студент, привез роскошное издание лермонтовского «Демона», попросил передать книгу доктору Осипову и тут же отправился обратно.

— Что там такое? — поинтересовалась Землячка, когда студент покинул квартиру Васильевой.

Землячка даже не показалась ему, так и просидела в спальне, пока студент разговаривал с хозяйкой.

— Да вот, привез книжку для доктора Осипова, — неуверенно произнесла Васильева, догадываясь, что слова студента имеют какой-то тайный смысл.

— Давайте…

«Демон» служит ключом одного из принятых в Московском комитете шифров, а Осиповым была сама Землячка.

В книжке записка совершенно невинного содержания — на взгляд любого непосвященного человека.

Землячке предписывалось немедленно выехать в Петербург и включиться в работу Петербургского комитета большевиков; после провала военной организации Москва Землячке была заказана.

В тот же вечер она собралась в дорогу. В записке рекомендовалось ехать, минуя московские вокзалы. Она так и сделала. На извозчиках добралась до Николаевской дороги, купила билет на проходящий поезд и на следующий день была уже в Петербурге.

Начался один из самых тяжелых периодов в жизни Розалии Самойловны Землячки.

После поражения Декабрьского восстания революция пошла на убыль. Правда, то в одном, то в другом городе вспыхивало сопротивление рабочих — народные массы отступали с боями. Но все-таки отступали. Все силы бросила контрреволюция на разгром рабочего движения. Чтобы «обуздать» пролетариат, капиталисты, в тесном единении с правительством, усилили полицейский произвол.

Землячку кооптировали в состав Петербургского комитета. Сложно и трудно было в то время работать в подполье. Рабочий класс придавлен, интеллигенция разочарована, колеблющиеся элементы бегут от революции. Лишь одни большевики не теряли присутствия духа. «…Преследования страшны только отживающим классам, — писал Ленин в годы наибольшего упадка массовой борьбы, — а пролетариат увеличивается в числе и сплоченности тем быстрее, чем быстрее успехи господ капиталистов».

Снова жизнь в нелегальных условиях, но ни на один час не прерывает Землячка своих связей с рабочими Петербурга, хотя работать становится все трудней и трудней.

Однако среди трудностей и опасностей бывали светлые дни, когда и Землячка, и ее товарищи по работе ощущали новый приток сил.

Это были дни общения с Владимиром Ильичем, встречи с ним, работа под его руководством.

Ленин вернулся в Россию 7 ноября 1905 года и в течение всего 1906 года непосредственно руководил социал-демократическими организациями в Петербурге и нередко выступал перед питерскими рабочими.

В начале 1906 года развернулась подготовка к Четвертому съезду РСДРП. Петербургский комитет избрал своим представителем на съезд Ленина.

Съезд состоялся в Стокгольме, и в продолжение всего апреля Землячка с нетерпением ждала вестей из Швеции.

Между Лениным и оппортунистами развернулась ожесточенная борьба, и хотя большевиков на съезде было меньше, чем меньшевиков, железная логика Ленина настолько подавляла противников, что при утверждении устава партии принята была ленинская формулировка о демократическом централизме, навсегда определившая основные принципы организационного построения коммунистической партии.

Из Стокгольма Ленин вернулся в последних числах апреля, и 9 мая Землячка на партийном собрании слушала его доклад об итогах Четвертого съезда.

Теперь она и сама могла выступать перед рабочими и знакомить их с резолюциями, вносившимися на обсуждение съезда и меньшевиками, и Лениным.

А наступление реакции все усиливается. Меньшевики проповедуют коалицию с кадетами. У Землячки начинают сдавать нервы. Непереносимо изо дня в день сталкиваться с холопством интеллигентского мещанства.

В письмах к Лидии Михайловне Катениной, старому и верному другу, которая к тому времени переехала работать в Чухлому, у Землячки нет-нет да и прорываются трагические нотки.

"Трудно всегда все скрывать глубоко в себе.

Здесь по-прежнему омерзительно-скверно обстоят дела. Пожалуй, еще хуже, чем при вас. У меня настроение какое-то зловещее, не могу подобрать другого слова…

Выход — начать беспощадную борьбу за самое дорогое мне в жизни…"

Так пишет она в ноябре 1906 года, а месяцем позже совсем приходит в отчаяние:

"Дорогая моя! Я послала вам письмо в Чухлому.

Чувствую я себя отвратительно, но говорить об этом сейчас не хочется. Не знаю, что с собой делать сейчас, — отдыхать я решила по одному тому, что физическое состояние просто не позволяет ни о чем другом думать. Чувствую себя серьезно и тяжело больной, но по обыкновению перемогаюсь…

Существую сейчас вне пространства и времени.

Я стала совершенно бесстыдной в отношении денег, я обираю вас безбожно. Но я получила ряд ужасных писем от своей племянницы, которая вышла замуж за человека, осужденного на десять лет каторги, едет за ним и не имеет, конечно, вместе с мужем ни гроша… Она в совершенно безвыходном положении, и я последние деньги ваши отослала почти непроизвольно…"

С семьей Землячка не могла поддерживать связи, она находилась в подполье и боялась себя обнаружить: все родственники Розалии Самойловны были у полиции на примете.

Спад революции влиял на активность многих работников партии, в организации чувствовались демобилизационные настроения, и Землячка приходила все в более и более мрачное состояние, ее мучили дурные предчувствия.

• Предыдущая
• 26/58
• Следующая