Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Курков Андрей Юрьевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/80
• Следующая

В руке пикнул телефон — палец случайно нажал на клавиатуру. Алик опустил взгляд. Подумал: кого бы он мог сейчас, в столь поздний час, потревожить? Старых друзей беспокоить из-за такой глупости не хотелось. У кого-то из них семьи, да и так они уже давно спят. Не спать могут романтики и люди изначально несчастные, не нашедшие себе в жизни надежного места.

При этих мыслях появился перед глазами Алика капитан Рябцев, растерянный, напуганный, полный сомнений и страхов.

Снял Алик телефон с блокиратора и набрал номер Рябцева.

— Да! Что? — услышал Алик уже после второго гудка.

Не спал, видимо, бывший капитан.

— Доброй ночи, — проговорил Алик. — Я тут ключ потерял… Не знаю, что делать…

— Ключ? От дома? — Голос Рябцева успокоился. — А ты где?

— На Замарстиновской, в самом начале…

— И что хочешь делать?

— Не знаю… Хочу спать, но… Нет, надо где-то переночевать, а утром что-нибудь придумается…

— Ты не пьяный? — спросил Рябцев.

— Нет, я… я огорченный.

— Ну так бери такси или попутку и приезжай ко мне! Переночуешь!

— Нет, — тяжело выдохнул Алик. — Тут никаких машин… Да и денег на такси до Сыхова не хватит…

— Ладно, тогда иди навстречу, я тебя заберу… Где-то через минут тридцать-сорок. Куда ты за полчаса успеешь дойти?

Алик прикинул.

— Где-то до Вербовой, наверное.

— Хорошо, буду тебя там искать! Жди!

Спрятав мобильник в карман куртки, Алик развернулся и отправился назад, в сторону центра города, прочь от своего родного дома. Прямо по проезжей части дороги. Несколько раз запрыгивал на бровку, пропуская редкие, мчащиеся на большой скорости машины, и снова возвращался на твердый, надежный асфальт.

Бывший капитан КГБ Рябцев подобрал его раньше, чем обещал, что приятно удивило Алика, еще не успевшего дойти до улицы Вербовой.

Мчался желтый «piaggio» через спящий город слишком быстро. Алик даже хотел было попросить Рябцева не спешить, но, оценив, насколько твердо держат руки капитана руль мотороллера, промолчал.

Дорога до Сыхова по почти пустынным улицам показалась Алику в этот раз слишком долгой. Пару раз он вдруг проваливался в дрему, но тут же с испугом вскидывал голову и выталкивал себя силой воли на «поверхность» сознания и слуха. Сильнее обхватывал руками щуплого, одетого в серый плащ Рябцева, пытался сцепить ладони на его животе в надежный замок.

Бодрость вернулась к Алику, только когда желтый «piag-gio» остановился у дома Рябцева на Освицкой. Тут капитан попросил Алика подождать и повел по узкой тропинке свое транспортное средство к голубятне.

Алик, чья бодрость уже приближалась к нулю, стоял, покачиваясь, перед парадным. Смотрел на темные окна многоэтажки и ощущал, как тело его становится словно резиновым, растянутым, но готовым вот-вот сжаться, стянуться, сложиться, стать маленьким и неприметным.

Уже наверху, в квартире, Рябцев предложил Алику пятьдесят грамм «коньячного снотворного». Алик кивнул. Выпили они два раза по пятьдесят, после чего хозяин квартиры устало хмыкнул что-то, похожее на «спокойной ночи», и исчез, не сказав, где Алику ложиться.

И Алик, разувшийся в коридоре, сам увидел диванчик, на который прилег, не раздеваясь, и тут же заснул.

Утро настоящего, освещенного дневным светом четверга наступило для Алика только в одиннадцать часов. Он поначалу лежал с открытыми глазами, слушая по-военному ровное и четкое дыхание Рябцева и глядя в потолок. Потом, приподнявшись и опустив ноги на линолеум, он увидел капитана, спавшего на другом диване. Тот лежал, частично накрытый пледом.

Пока Алик думал, будить его или не будить, Рябцев сам открыл глаза, нашел несколько замутненным взглядом своего гостя, кивнул ему и снова заснул, перевернувшись на другой бок.

Алик, положительно оценив тот факт, что одеваться не было нужды, так как поднялся он уже одетым, прошел на кухню и заварил себе чаю. За окном моросило, под домом темнел лесок и виднелась почти сливающаяся краской с этим лесом голубятня Рябцева. Где-то у соседей за стенкой громко говорило радио, словно само с собой. А хотелось тишины. И Алику удалось каким-то образом убрать из окружения своего слуха неприятный радиоголос. Он уже даже задумался о той проблеме, которая неожиданно заставила его заночевать в противоположном конце Львова. О решении этой проблемы. Он уже себе представлял, что его хлипкую, обклеенную всякой хипповской всячиной дверь можно просто поджать чем-нибудь, какой-нибудь стамеской снизу вверх, и тогда, возможно, язычок замка сам выскочит из паза. Сколько там этого язычка — сантиметра полтора, не больше. А стамеску можно будет попросить у соседей, у них наверняка есть. Да и у него самого в сарайчике имеются какие-то железки, оставшиеся от отца. Там тоже может оказаться что-нибудь подходящее для этой операции, которая уже не казалась Алику сложной и требующей особых умений и навыков.

— Что ж ты меня не будишь? — На кухню заглянул хозяин в темно-синих «боксерских» трусах. Лицо его из-за неполноценного сна еще не приобрело осмысленное выражение.

— Да я еще не в себе, — признался Алик.

— Завтракал? — Рябцев кивнул на холодильник.

Алик отрицательно мотнул головой и понял, что надо расчесать волосы.

— Ну посиди, а я сейчас! — Рябцев развернулся и ушел.

Через пару минут он еще раз заглянул на кухню, но был уже одетым и обутым.

— Карманы проверил? — спросил он. — Ключа точно нет?

— Нет, — выдохнул гость.

Хлопнула дверь. Стало тихо. И Алик заметил, что соседский радиоголос тоже замолк. Решение проблемы, как теперь твердо чувствовал Алик, было найдено. Оставалось только вернуться к дому, на Замарстиновскую. Но сначала надо дождаться возвращения хозяина, выпить с ним по чашке кофе, съесть по уже далеко не утреннему бутерброду и сказать большое человеческое спасибо за то, что посреди ночи бросился через весь город к нему, человеку, которому он ничем не обязан, на помощь.

Рябцев вернулся с пакетиком, из которого аккуратно выложил на кухонный стол перед гостем несколько яиц. Алик сразу обратил внимание на грязные руки Рябцева. «Наверное, что-то делал с мотороллером», — подумал он.

Рябцев, подойдя к мойке, налил себе на ладони средство для мытья посуды, долго и старательно тер ладони, а потом так же долго промывал их под горячей водой.

— Ну что, яичницу или, может, по парочке сырых выпьем? — снова обернулся он к Алику, вытирая руки кухонным полотенцем.

Алик задумался. Вопрос требовал сознательного ответа. В прежние годы, бывало, пил по утрам он по яйцу-другому, особенно после серьезного застолья. Делал дырку в верхнем кончике яйца, пробивал противоположный конец и высасывал содержимое за несколько секунд, предварительно бросив на язык щепотку соли. Теперь-то он не пьет так, как прежде. Да теперь и пить-то не с кем. Только с собратьями по духу из Прибалтики, но не так уж часто они приезжают. А когда приезжают — не выдерживает Алик больше двух-трех застолий…

Воспоминания об утреннем вкусе сырого яйца определили ответ Алика. И Рябцев обрадовался. Поставил на стол два блюдца, протянул гостю чайную ложечку, перенес с подоконника на стол наполненную солью солонку и уселся за стол так энергично, словно собирался не завтракать, а заниматься более ответственным делом, требующим решимости и энтузиазма.

Вскипел чайник. Запах молотого кофе взбодрил кухонный воздух.

Два яйца выпились так быстро, что Алик бросил хищный взгляд на три остававшихся яйца, переложенных на отдельную тарелку.

— Бери-бери! — кивнул Рябцев. — Время-то почти обеденное, да и неизвестно, когда ты теперь есть будешь!

«Известно, — подумал Алик, взяв с тарелки еще одно яйцо. — Если только захочется снова в центр выезжать!»

— Ну, извини, что я тебя домой не подвезу, — говорил минут через пятнадцать Рябцев Алику, завязывавшему шнурки на тяжелых ботинках.

— Да не надо. — Алик, сидевший на корточках на полу, бросил взгляд вверх, на хозяина квартиры. — И так уже слишком много для меня сделали!

• Предыдущая
• 43/80
• Следующая