Кремень и кость - Лундберг Евгений - Страница 18

• Предыдущая
• 18/39
• Следующая

Решили старейшины:

— Игр не надо. Но и втайне убивать нельзя. Будет обильная еда, будет брага, и на костре сгорит нечестивец.

К ночи грозовые тучи посерели и сплылись. Потянул свежий ветер. Вместо ливня с разряжающими духоту грозовыми раскатами по кустам и деревьям неторопливо зашуршал мелкий, упорный дождь.

Косоглазый, помня предупреждение, боролся с дремотой. Он вытянулся, как живой столб, всем дрогнущим от дождя и страха телом и неподвижно стоял в углу, не отрывая глаз от двери.

Казалось, к ночи движение в становище улеглось. На самом же деле лес и окрестные хижины жили напряженною скрытою жизнью.

Охотник в рысьих мехах отрывистым шопотом договаривал что-то невысокому, крепко сшитому, ловкому, как лесной кот, соплеменнику.

— Оглядывайся на пути, как бы не было погони. Бобры почитают меня. Примут тебя, как родича. Ты скажешь: «Говорит охотник в рысьих мехах моими устами». Они ответят: «Пусть говорит твоими устами».

— Отчего не отошлешь Старую Рысь со мною? — Лесной Кот чуть заметно улыбнулся. — Другие женщины тебе как шакальи суки, а эта — охотник, ровня тебе.

— Чтобы племя перестало мне верить? Уйдет она, не жить гае. Скажи бобрам, чтобы готовы были итти всем племенем.

Лесной Кот отвел взгляд от старшего охотника. Рысьи Меха донял его сомнения:

«Не отпустят старейшины бобрового племени молодых охотников. И сами не пойдут».

— Погоди. Придет время, сам возьмешь, что хочешь. Жаль отдавать пещеру Косоглазого чужому племени.

— Бобры нам не чужие.

— Косоглазый — не бобр, и мы с тобою — не бобры.

— Пока мы будем спорить со стариками, от полудня или от заката придут чужие племена.

Лесной Кот покорился. Он видел, что буйная охотничья лихорадка овладевает Рысьими Мехами. Рассудительность зрелого человека боролась в нем с нетерпением. Нетерпение могло победить.

— Иду, — сказал Лесной Кот.

— Передай им: пусть не медлят. Пусть выступают втайне. Хитростью только и можем мы взять — не кровью. Ни я, не ты, ни бобры не станем отбивать силою.

Лесной Кот поднял руку. Он все запомнил и скажет.

Он стал готовиться к отходу, и теперь сходство с котом было еще отчетливее. Едва заметное движение — точно меньше стал, навострил уши, не мигнул, растаял в сумраке. Рысьи Меха долго ждал, не раздастся ли где-нибудь возглас тревоги, не мелькнет ли тень преследователя. Все было тихо. Дождь примял к земле звуки. В ровный шорох дождя не вплетались ни шакалий вой, ни веселый лай лисицы, ни волнующий крик филина. Через минуту высокая фигура охотника в рысьих мехах тоже утонула в сырой ночи. Не спеша и не скрываясь, пошел он к хижине с приговоренным, чтобы удостовериться в том, что казнь над Косоглазым еще не совершилась.

— Можешь от меня не скрываться, — сказал Рысьи Меха старшему из светловолосых.

Светловолосые разом, точно по сигналу, выступили из-за серых стволов бука. Они были вооружены, лица их были бледны, движения неуверенны.

— Жив? — спросил Рысьи Меха.

— Жив, — ответил старший.

Ему вдруг по-детски неудержимо захотелось рассказать сильному опытом охотнику, что хладнокровие покидает его, и попросить помощи. Но знал, что помощи не будет.

До полуночи все шло благополучно. Стража дремала, Старый Крючок ушел в отчую пещеру. Косоглазый легким постукиванием дал знать, что он жив. Но дождь пошел гуще, и стража стала искать укромных и сухих мест. Живою изгородью растянулись караульщики вдоль стен. Неровные выступы кровли закрывали если не все тело, то хотя бы спину. Стволы оставались наполовину сухими. Стража перестала дремать. Ночь была потеряна.

— Переживет ночь, переживет и день, — спокойно сказал Рысьи Меха светловолосому. — А вторую ночь, верно, не переживет, — задумчиво прибавил он, поднимая глаза к облакам и следя за ветром. — Дождь не надолго.

(примечание к рис.)

Утро не принесло перемен. Рыскавшие по равнине за свежею дичью охотники прислали гонца сказать, что им нет удачи и что ловитва затягивается. Старики спокойно приняли это известие, они ждали его. Затягивается ловитва — откладывается и торжество. Час же смерти Косоглазого ужо отмечен судьбою, и время покорными шагами несет этот час к жилищам поселения. Никто не ускорит, не остановит и не изменит его пути.

По словам стариков, выходило, что не они назначили час и не они определили ход событий. Темный закон возмездия владел ими, как и всем племенем. События, как олени на окутанной туманом опушке, — сначала слышен только далекий хруст валежника под копытами, потом колеблется завеса тумана, и в молочной белизне определяются, точно изваянные из камня, очертания. Придут ли олени судьбы, пронзят ли нечестивого охотника неуклонными рогами или сами падут от ударов копья, знает судьба, знают старцы, служители судьбы. Неудержим ход событий, и непонятны их следствия.

(примечание к рис.)

Днем уровень реки поднялся, и вода в ней стала мутной. Грозовые ливни, обойдя поселения, пролились в верховьях реки. Потоки с шумом сносили в узкое среди теснин русло сучья, сухой кустарник и желтую глину. Мужчины, особенно те, кто усердно занимался рыболовством, покинули очаги и собрались у берега.

Вода подходила к сшитым из плотной древесной коры челнокам и слегка наддолбленным сухим стволам. Длинное и глубокое, богатое рыбой, прежнее русло реки почти соединилось узким протоком с основным течением. Край луга был залит водою. Двенадцатилетний, высокого роста, подросток, походивший на охотника в рысьих мехах, мял сухие стебли тростника и кидал в воду Течение, крутя, уносило их за поворот реки.

— Куда их уносит? — спросил задумчиво мальчик.

— К теплым водам, — твердо ответил Рысьи Меха.

— Ты видел теплые воды?

— Нет, не видел. Там живут племена с темной кожей и вьющимися волосами. У них больше еды, легче охота, оружие их надежнее нашего. В тех странах не бывает снега.

— Их видел кто-нибудь?

— Да, видели люди прежних времен.

— А мы их увидим?

— Увидим, когда они придут к нашему поселению.

— Мы убьем их? Или они нас убьют?

— Может быть, мы их убьем. Может быть, они нас. Неизвестно, кто сильнее. Мы сильны тем, что у нас — пещера, река, холмы, они — своим оружием.

— Буйвол не убьет буйвола, волк не перегрызет горла волку, отчего же человеческие племена уничтожают друг друга?

— Волк, когда голоден, силою отбирает у волка добычу. К тому же волк волку свой, а племена друг другу чужие.

— А если поделить добычу? Собаки делят ее, вороны тоже. Не все, как волки. Олени пасутся на опушке леса.

Рысьи Меха смотрел вдаль. По натуре его надо было сейчас же метнуться куда-то, кого-то ударить, что-то сделать. Но что сделать? Он не знал. Он сдержал волнение и порывисто сказал подростку, не то сыну, не то не сыну:

— Да, олени пасутся на опушке… А бобры — в давние времена — обменяли дротики на жир и меха. Мена на мену.

— Я хотел бы видеть те места, где река сливается с теплыми водами, — задумчиво сказал мальчик.

— Иди и посмотри, — рассмеялся Рысьи Меха.

Вода подбиралась к стволам, приготовленным для плота. Рысьи Меха и подросток принялись подтягивать на берег грубо очищенные от ветвей стволы. Длинный недорубленный сук зацепился за камень, замедляя работу. Еще труднее пришлось со стволами, перехваченными тугим ивовым плетнем. Они глубоко лежали в воде. Их пришлось перевести в озерный проток, вода в котором равномерно поднималась. Одно из бревен отбилось от берега и уплыло. Рысьи Меха дослал мальчика в становище за подмогою.

• Предыдущая
• 18/39
• Следующая