Еретическое путешествие к точке невозврата - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 86

– Да, доктор, я и мои друзья прибыли к вам с миссией, для выполнения коей проехали всю Саксонию, преодолев целый ряд препятствий. Мы хотели бы задать несколько вопросов и почтительно надеемся получить на них ответы.

– Что ж, у вас будет возможность исполнить посольство. Но сейчас я предлагаю отдать должное поистине великолепному ужину, приготовленному по милости нашего доброго коменданта. Прошу, господа! Но, уговор: за столом – никаких серьёзных разговоров. Хорошая еда и хорошее вино – сами по себе важные вещи!

Вольфгер и отец Иона быстро переглянулись. Было похоже, что беседа с Лютером откладывается. В ответ на вопросительный взгляд монаха Вольфгер пожал плечами: «Что я могу поделать? Будем ждать!»

Роскошный ужин длился долго. За столом царили Ута и Алаэтэль. Ута для ужина выбрала бархатное платье цвета старой бронзы, янтарное ожерелье и браслеты с белым янтарём с Данцигского поморья. Глубокое декольте скрывал соболиный палантин. Эльфийка оделась в закрытое чёрное платье и надела серебряные украшения тончайшей работы. Лёгкий макияж подчёркивал совершенные черты лица девушки. Вольфгер вообще впервые увидел, как она пользуется косметикой.

Не привыкшие к присутствию за столом красивых, изящных и умных женщин, комендант и его спутники изо всех сил старались быть галантными, путались в пространных комплиментах, смущались и гасили неловкость вином.

Скоро обстановка за столом разрядилась.

Лютер ел и пил мало, почти не разговаривал, на вопросы отвечал коротко и сдержанно, сам же не спрашивал ни о чём. Вольфгер иногда ловил на себе его напряжённый, испытывающий и колючий взгляд, брошенный исподтишка. Увидев, что его взгляд замечен, Лютер тут же опускал голову.

Единственное, что привлекло внимание Лютера, оказались украшения Уты.

– У вас очень красивый янтарь, фройляйн, – улыбнулся он. – Не за столом будь сказано, но считают, будто он предотвращает появление камней в почках. Вам об этом думать рано, а я, старик, всегда ношу янтарь в кармане, он и сейчас при мне.

Словно желая доказать свои слова, Лютер достал из кармана и показал кусочек янтаря, но не белого, как у Уты, а соломенно-жёлтого, прозрачного.

Когда ужин был в самом разгаре, доктор внезапно встал:

– Господа, позвольте покинуть вас. В монастыре вырабатывается привычка ложиться с заходом солнца, я и так просидел за столом недопустимо долго, а мне ещё предстоит совершить вечерние молитвы. Увидимся завтра, господа. Желаю вам приятного аппетита.

Лютер сделал общий поклон и вышел.

Отец Иона наклонился к Вольфгеру:

– Похоже, он не горит желанием узнать, зачем мы приехали… Не ожидал…

– Напротив, отец мой, напротив, – негромко ответил барон. – Ты не понял: Лютер изнывает от любопытства, он взволнован и даже испуган, в замок прибыли какие-то странные послы с непонятной ему миссией. Ведь мы не говорили Спалатину, зачем едем, а если Меланхтон и написал Лютеру, то письмо вряд ли нас обогнало.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что Лютер специально пришёл, чтобы посмотреть на нас и попытаться понять, кто мы такие. Теперь он будет думать и готовиться к встрече с нами. Помяни моё слово, он не будет затягивать эту встречу. Как только продумает свою линию поведения, сразу пришлёт за нами.

– Не слишком ли он пуглив и осторожен для создателя новой веры? – хмыкнул отец Иона.

– Человек, едва не угодивший на костёр инквизиции, не может быть слишком осторожным, – в тон ему ответил Вольфгер. – Его предусмотрительность как раз понятна… Подождём.

26 ноября 1524 г.

– Во-о-ольфгер, береги-и-ись!!!

Крик вырвал барона из сладкой утренней дрёмы. Сначала он никак не мог понять, снится ему этот крик, или кричат на самом деле. И вдруг как хлыстом обожгло: крик – не сон! И кричит отец Иона, кричит изо всех сил, отчаянно, предупреждая его, Вольфгера, о какой-то грозной опасности.

Барон отшвырнул одеяло, соскочил на ледяной пол и, дёргая крючки и застёжки, стал торопливо одеваться. Схватив меч и кинжал со стойки, Вольфгер рванул дверь и вылетел в коридор.

Сеть путаных коридоров… Лестница… Вниз! Направо! Ещё раз направо! Дьявольщина, вверх! Теперь опять вниз!

Наконец Вольфгер выскочил на улицу, обнажил меч и кинжал, оскальзываясь на покрытых инеем камнях, встал в боевую стойку и, напряжённо водя остриём меча за линией взгляда, осмотрелся. Пусто! Но откуда же кричал монах? Ага, кажется, оттуда! Скорее, к воротам!

Вольфгер побежал вниз, опять поскользнулся и притормозил, стараясь удержать равновесие. Это и спасло ему жизнь, потому что за углом барон почти в упор столкнулся с тремя здоровенными мужиками, вооружёнными разномастным и нелепым оружием. Мужики обалдело уставились на неизвестно откуда появившегося человека, пытаясь сообразить, кто это такой и надо ли на него нападать.

Реакция у Вольфгера, которого учили воинскому ремеслу с детства, оказалась лучше. Колющим ударом в шею он свалил ближайшего мужика и отскочил, чтобы сохранить между собой и нападающими необходимое для мечного боя расстояние.

Раненый, булькая, хрипя и брызгая кровью, повалился на к мостовую, а двое уцелевших с рёвом бросились в атаку. К счастью для Вольфгера, сражаться парой они не умели, поэтому только мешали друг другу, толкаясь и сбивая напарнику удар. Это были просто сильные, злые, но совсем неопытные в ратном деле крестьяне, вооружённые чем попало. Один размахивал мечом как топором, бестолково рассекая воздух, а у второго был боевой цеп – оружие поистине грозное, но только в умелых руках. Молотить солому и сражаться с бывалым воином – отнюдь не одно и то же, и нападающий скоро это понял.

Вольфгер легко отражал чрезвычайно сильные, но легко предугадываемые атаки своих противников, потихоньку отступая и выбирая удачную позицию, чтобы напасть на одного и не попасть под ответный удар другого, но тут к нему неожиданно пришла помощь.

Видимо, Карл тоже услышал крик монаха, а может, его внимание привлёк лязг оружия, который в утренней тишине разносился на весь замок.

В других условиях оборотень выглядел бы смешно: он был в одних шоссах, нижней рубахе и сапогах, но выражение его лица и яростный рёв мгновенно отбили у нападающих охоту веселиться. Не раздумывая ни секунды, Карл размахнулся и, обхватив рукоять двумя руками, врубил свою любимую секиру в шею ближайшему мужику, как в деревянную колоду. Удар был настолько силён, что оказался палаческим: отрубленная голова слетела с плеч нападающего, с тупым стуком ударилась о землю и покатилась вниз, к воротам.

Третий мужик, увидев, что его напарник, только что полный сил и жизни, валяется без головы на мостовой, нелепо дёргаясь в предсмертных судорогах, на мгновение растерялся. Это его и погубило. Вольфгер перехватил рукоять меча двумя руками и нанёс косой рубящий удар. Секунду ничего не происходило, потом мужик выронил цеп, высоко и пронзительно завизжал, обхватил руками живот, из которого вываливались пульсирующие внутренности, и мягко повалился на камни, подтянув колени к груди.

– Где монах? – крикнул Карл.

– Не знаю, бежим вниз, может, там! – задыхаясь, ответил Вольфгер.

Карл кивнул, и они побежали вниз.

А внизу уже ждал основной отряд нападающих. Их было много, человек десять-двенадцать во главе с вожаком – высоким чернобородым человеком без шапки и с какой-то книгой в левой руке.

– Вот они!!! – истошно заорал предводитель, увидев Вольфгера и Карла, – сами пришли!!! Господь за нас! Их смерть угодна ему! Бей-убивай!

Отряд с рёвом набросился на Вольфгера и Карла.

Их положение мгновенно стало угрожающим. Воинское умение позволяло им держать нападающих на изрядном расстоянии, но долго так продолжаться не могло: двое не могли сражаться против дюжины. Вожак в драку не лез, он осмотрительно держался за спинами своих людей, пытаясь оттуда управлять боем. Впрочем, пока ему это не удавалось – вожака просто никто не слушал. Вот упал один нападающий; зажимая рану на руке, откатился другой; потом рухнул третий.