Всё Простоквашино (сборник) - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/57
• Следующая

Оба молодца, довольные собой, вышли не торопясь на улицу и медленно пошли к девочке Кате. Вечернее летнее солнце их ласкало, улица стелилась перед ними, как ковёр. Впереди было только самое лучшее.

Когда они в дачу профессора Сёмина позвонили, девочка Катя им собственноручно дверь открыла.

– Вот, – говорит Матроскин, – принесли.

– Что принесли? – удивилась Катя.

– Недостатки дяди Фёдора.

– Спасибо, – сказала Катя. – Вы – настоящие друзья.

Девочка взяла их список и с удивлением стала читать:

Катя прочитала список и говорит:

– Ну, вы меня огорчили! Это не мальчик, это ангел какой-то. Я столько лет на свете живу, почти что девять! А что есть такие замечательные мальчики, даже не знала. Надо будет с ним поближе познакомиться.

Шарик и Матроскин даже расстроились из-за такого результата. Бились они, бились, а чего добились? Хоть ты связывай дядю Фёдора и увози в тайгу глубокую от посторонних глаз.

На другое утро Матроскин в своём ларьке сидел туча тучей. Просто как Ермак, объятый думой. И что интересно, торговля у него совсем не шла. Ни молоко не брал народ, ни открытки с видами Простоквашина с разных сторон.

Рядом с ним на крыльце вялый Шарик сидел.

И надо же так, вдруг опять эта приезжая Катя появилась. До всего ей дело есть. Она вошла в магазин и спрашивает:

– Как торговля идёт?

– Да никак не идёт, – отвечает Шарик. – Можно сказать, что на месте стоит.

– А если торговля на месте стоит, – говорит девочка, – значит, она идёт в обратную сторону. Будем выяснять причины.

– Да что тут выяснять! – кричит Матроскин. – Просто народ заелся!! Вот и все причины. Им не молоко, а всякую пепси-колу подавай.

– Боюсь, вы не правы, милый Матроскин. Во-первых, вы посмотрите на свою лавочку. Это же не торговая точка, а хижина дяди Тома в его худшие дни! Да такой особняк даже в мексиканских трущобах бы не потерпели!

– Мы по зарубежам не ездим! – пробурчал Матроскин. – Мы люди простые, деревенские.

– Когда люди так говорят, что мы – простые деревенские, это самые хитрые люди, – ответила девочка.

Шарик про себя с ней согласился.

И спросил:

– А что во-вторых?

– Рот до ушей, хоть завязочки пришей! – опять ворчит Матроскин.

– Вот именно, – говорит девочка. – Так весь цивилизованный мир торгует.

Матроскина аж передёрнуло:

– Какой такой цивилизованный мир? В нашей деревне мы такого не видели.

– Если стараться не будете, никогда и не увидите. Надо же когда-то начинать, – спорит девочка.

А Шарик говорит:

– А что, усатый? Она права.

– И потом, – сказала девочка, – что это у вас за открытки такие: «Матроскин лежит на печи», «Пёс Шарик гонится за зайцем», «Местный житель дядя Фёдор копает картошку». Нужен размах. Нужно делать такие открытки: «Кот Матроскин лежит на пляже рядом с президентом Танзании», «Кот Матроскин играет в теннис с премьер-министром Лумумбии», «Кот Матроскин пьёт молоко с наследным шахом Брунея», «Кот Матроскин и аравийский шейх Ахмент-хан играют на балалайках».

Матроскин упёрся:

– Это кто же к нам сюда столько президентов и наследных шахов привезёт на балалайках играть? Что, президентам делать нечего?

– Не надо начинать с самых главных президентов, – убеждает девочка Катя. – Можно начинать с некрупных. Президенты сейчас разные бывают. У нас дома сейчас в гостях живёт президент артели «Крупная рыба» из Конакова дядя Вася Удочкин.

Она подумала и ещё сказала:

– Вон сколько у вас иностранцев отдыхает. Это тоже даёт простор для фантазии: «Пёс Шарик гонится за кабаном вместе с иностранным любителем природы, чтобы сфотографировать его». Или: «Местный кабан гонится за иностранным любителем природы вместе с Шариком, чтобы загрызть их фотоаппарат».

И добавила:

– Уж про дядю Фёдора надо писать совсем сочно: «Местный житель дядя Фёдор выкапывает очередной клад». Надо, чтобы в открытках размах был, жить хотелось и за кабаном бегать.

Матроскин выслушал это угрюмо. Но всё-таки кое-что понял и принял. И такая кислая улыбочка у него на физиономии всё-таки появилась.

А Шарик по-настоящему улыбаться стал всем прохожим. Ему и в самом деле захотелось жить весело и с размахом. И дело с продажей молока и открыток у них веселее пошло.

Только всё равно Матроскин решил, что ничего хорошего им от этой девочки ждать не придётся.

В тот же вечер они – кот Матроскин и Шарик – отправились к почтальону Печкину. На него и на его колдовскую книгу теперь вся надежда была.

Надо было его попросить, чтобы он отворотное зелье сделал. Чтобы дядя Фёдор от этой девочки отвернулся.

Кот Матроскин сказал:

– Надо бы, чтобы от колдовской Печкинской бабушки какая-нибудь польза была.

– И какая же нам будет польза? – спрашивает Шарик.

– А такая. Дадим мы дяде Фёдору зелья, он про эту девочку сразу и забудет.

– Слушай, Матроскин, – говорит Шарик. – А может, эта девочка не такая уж плохая. Видишь, как она нам в торговле помогла. Может быть, потом нам девочка ещё хуже попадётся. Когда нам жениться время придёт.

– Не попадётся! – успокаивал его Матроскин. – К тому времени дядя Фёдор взрослее и умнее станет. Он футболом увлечётся, велосипедом, штангой. И ему будет не до девочек. А если его мама приедет, нам совсем легко станет. Потому что мамы очень не любят, когда их дети влюбляются.

Почтальона Печкина долго уговаривать не пришлось. Он сам давно уже хотел какое-нибудь зелье по книге сделать. Он тоже хотел стать колдуном на полставки, чтобы по вечерам подрабатывать.

Он уже и книжку приготовил, и очки свои в порядок привёл.

И когда Шарик с Матроскиным к нему пришли, он уже был созревший.

Шарик начал издалека:

– У нас дядя Фёдор влюбился.

– Знаю, знаю. Не слепой. Об этом вся деревня говорит. Я теперь для вас самый нужный человек буду. Только что-то я вас не пойму. Чего это вы его любви так испугались? Я вот, когда молодой был, до пенсии, я в продавщицу Лиду Урусову пять раз влюблялся. Когда товар хороший завозили.

– Вы не считаетесь, – сказал Шарик. – От вашей любви никому вреда не было, кроме тёти Шуры. А когда дядя Фёдор влюбляется, это всех задевает.

– Не хватало нам только, чтобы он сегодня-завтра женился! – закричал Матроскин. – Нас тогда, может быть, сразу на улицу выставят. Вы нам лучше про свою бабушку и про свою книгу расскажите.

– А чего тут рассказывать, – говорит Печкин. – Была у меня бабушка Терентьева Светлана Романовна – ответственный сельский работник. А по вечерам она подрабатывала. Для заработка. Кого от сглазу лечила, на кого сглаз напускала. Зубы заговаривала, дёрганье снимала. Могла жениха приворожить.

– А как она это делала? – спросил Матроскин.

– Очень просто. Приходит к ней, допустим, соседка Татьяна Семёновна и говорит: «Что-то моя золовка Дарья Частова ведёт себя кое-как: плюётся через забор, на днях в петуха моего поленом кинула». – «Этого мало», – говорит моя бабушка, Светлана Романовна. «Мало?! – кричит Татьяна Семёновна. – А поросёнка моего девятипудового палкой гоняла по своему огороду? А телевизор себе, злодейка, купила, и стиральную машину в сельпе?! Напусти на неё сглаз какой или порчу, или скрюченность какую сильную. Вот тебе за это, бабка Светлана, плошка с яйцами».

– И что из этого получалось? – спросил Шарик.

– А то. Берёт моя бабушка специальную книгу. Раскрывает её где положено. Начинает шептать что-то. Плеваться через плечо. Какие-то коренья варить. И через три дня результат налицо. Приходит к ней соседка Дарья Частова, вся повышенной скрюченности, и шмоток сала несёт. И мёда банку сотового. И говорит: «Смотри, Терентьевна, как меня всю вывернуло. Не иначе как соседка моя Татьяна на меня порчу наслала. Будь добра, поколдуй чуток, чтобы с нею такое же случилось». Ну моя бабка и рада стараться. Книгу свою достаёт, коренья варит. Через левое плечо плюётся. И всё, глядишь, опять удача. Через день и бабка Татьяна скрючилась.

• Предыдущая
• 38/57
• Следующая