Седьмая принцесса (сборник) - Фарджон Элеонор (Элинор) - Страница 90

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Вильчик. — Не стоит горевать. Будь я великаном, лежать мне в могиле, что вырыл отец. Будь я белёхонек, точно меловые утёсы, жил бы поживал с моими милыми Тётушками. Да, видно, не судьба… И меня не отмоешь, и Тёток не вернёшь. А могила… Что ж, могила нужна. Попрошу-ка я завтра, чтоб отмерили для меня клочок землицы на вильмингтонском кладбище. Да и примусь за дымоходы, буду чистить их, покуда ноги носят.

И чистил ещё добрых семьдесят пять лет. Уж на работу с костылями ковылял, а в дымоходах управлялся ловко и сноровисто, поскольку был Трубочистом до мозга костей. Теперь уже правнучка Табби Банч кричала снизу: «Глядите! Глядите, там великан!» — когда чумазое и довольное лицо Вильчика показывалось из трубы. До последних дней своих он оставался чёрен, как ночь, и ни капельки не подрос. Умер Вильчик, чуть-чуть не дотянув до ста лет. Хоронить его решили на вильмингтонском кладбище, на малюсеньком клочке земли. Вот положат завтра в крошечную ямку, точно малого ребёнка, и закопают…

Нет-нет, не хлюпайте носом, не ищите по карманам платки. Неужели вы, глупыши, думаете, будто умер человек и — конец? Конец жизни оказался для Вильчика началом самых удивительных приключений.

Вечером, накануне похорон, случилось чудо. Оно, несомненно, случилось, хотя никто не видел его воочию. В четырёх милях от Вильмингтона, около моря, сотряслись прибрежные утёяы и вышли из тверди Семь Сестёр в белых передниках. Они пролетели над холмами и над долинами, дорогу им освещала луна. Деревенские спали крепким сном, когда Сёстры опустились около некогда белоснежного домика. Теперь же он был чернее ночи. Сёстры взошли по лестнице в комнату Вильчика и, окружив гроб, стали разглядывать Племянника.

— Ох, — простонала Тётя Воскресенье. — Как бы его искупать?

— А разве можно? — усомнилась Тётя Четверг.

— Напрасный труд, — вздохнула Тётя Среда. — Никакое мытьё не поможет.

— Крошечный совсем… Ну, сущий младенец, — любовно оглядывала Вильчика Тётя Пятница.

— Наш малыш! — проговорила Тётя Вторник.

— А он так хотел вырасти большим! — вспомнила Тётя Суббота.

— Он будет большим! — твёрдо сказала Тётя Понедельник. — Большим и белым. Так и останется в памяти людской: «Белый Великан из Вильмингтона». Дайте-ка мне его щётку и мешок.

Вынув Вильчика из гроба, она положила вместо него лохматую чёрную щётку. На древко натянула мешок для сажи и сказала:

— Ну, точь-в-точь Вильчик. Не отличишь.

Сверху она положила свежий зелёный куст — последний веник, которым Вильчик так и не успел обмахнуть дымоходы.

И, прихватив с собой Вильчика, совсем лёгенькую ношу, они отправились восвояси. На вершине Наветренного Холма по привычке остановились — взглянуть на чистейшую морскую гладь, что простиралась в четырёх милях к югу.

— Смотрите! — сказала Тётя Вторник.

— Что такое? — отозвалась Тётя Среда.

— Что-то приближается к берегу! — воскликнула Тётя Четверг.

— Что же это? — спросила Тётя Пятница.

— Лодка, — ответила Тётя Суббота.

— А в лодке человек, — добавила Тётя Воскресенье.

— Наш давно потерянный брат, — промолвила Тётя Понедельник.

Они ждали его больше ста лет. И теперь с вековым долготерпением, с каким утёсы глядят на череду набегающих приливов, Сёстры ждали, пока пришелец вытащит лодку на берег и доберётся к ним, на вершину Наветренного Холма. Впрочем, ждали они не так уж долго, ибо брат их, подобно им самим, был великаном и по холмам шагал широко, словно с кочки на кочку. С первого взгляда брат и сёстры узнали друг друга.

— Сестрёнки! — сказал он. — Как всегда, с лёгким паром!

— Братец! — отозвались они. — А по тебе, как всегда, мыло с мочалкой плачут. Почему ты убежал из дома?

— По чести сказать, не стерпел ваших головомоек. Пересол всегда плох.

— Да и недосол тоже, — сказала Тётя Суббота, глядя на его грязную шею.

— Хватит спорить, уж всё быльём поросло, — сказал великан. — Я приехал вовсе не для того, чтобы слушать ваше ворчание. Просто я нутром почуял, что пригожусь вам сегодня.

— Ты прав, — благодарно вздохнула Тётя Воскресенье. — Вырой, пожалуйста, самую длинную могилу на свете.

— Так я же как раз начал рыть её семьдесят пять лет назад! — воскликнул великан.

— А теперь ты её докончишь, — сказала Тётя Понедельник.

Оглядевшись, великан нашёл под можжевеловым кустом свою лопату — точнёхонько на том месте, где он бросил её три четверти века назад. Копнул семь раз и откопал старый котёл для рыбы. Тётушки положили Вильчика на дырявое дно, точно в колыбель. Великан взглянул на спящего последним сном Вильчика.

— Разрази меня гром! — закричал он. — Это же мой сын!

— Братец, ты уверен? — спросила Тётя Понедельник.

— Да разве второго такого сыщешь? — отозвался великан.

Тётки покачали головами:

— Нет! Второго такого не сыскать.

А тётя Воскресенье добавила:

— Значит, он и вправду доводился нам племянником. Пусть земля ему будет пухом…

И великан осторожно и надёжно упрятал Вильчйка под землю, в самую большую могилу на свете, а сверху насыпал холм — точно там и в самом деле лежал огромный, под стать ему самому, Сын.

Закончив работу, великан спросил у сестёр:

— Теперь что делать?

— Тебе больше нечего, — ответили Сёстры. — А у нас дел много.

— Мы ещё встретимся? — спросил великан.

— Пока ты бороздишь моря, мы будем стоять на берегу. Мы будем ждать тебя вечно.

По холмам, как по кочкам, добрался великан до берега и, столкнув лодку в воду, вышел в открытое море.

А Семь Тётушек спустились на склон Наветренного Холма и со стороны Вильмингтона нарисовали Вильчика. Они изобразили его белым: вынули из груди свои сделанные из мела сердца и прямо на травянистом склоне выложили мелом великана с костылями в руках. Они знали, что Вильчик всегда мечтал стать большим и белым… Только вот беда — Тётки отродясь ничего не рисовали, и получился у них всё-таки не великан, а просто огромный карлик.

Вот и окончен труд. Семь Сестёр перелетели через холмы и уже у самого моря услышали бодрый голосок:

— Спасибо, Тётушки!

Прямо над ними, на небесах, Вильчик старательно отмывал лик луны. Он выглядывал из-за светила, словно из дымохода. И был явно счастлив — ведь он нашёл работёнку себе по нраву.

— Поглядите на Вильчика! — воскликнула Тётя Воскресенье. — Какой великан!

— Совсем мужчина, — довольно кивнула старуха Понедельник.

И Сёстры снова замерли у воды, теперь уже навсегда.

На следующий день щётку, мешок и веник торжественно похоронили вместо Вильчика. Бросив на гроб последний ком земли, могильщик подумал: «Бедняга! Теперь уж не на кого порадоваться ребятишкам, не на кого им пальцем показать».

Но не успел он додумать эту печальную мысль, как услышал восторженные крики Табби, правнучки Табби Банч. Она летела к школе со всех ног, ребятишки высыпали навстречу.

— Ой! Быстрей! Скорей за мной! Там белый великан!

Дети прибежали на склон холма и не могли надивиться чуду. Потом и взрослые пришли и тоже подивились. И вот уже взглянуть на Белого Великана потянулся народ со всей округи и из дальних мест: не только из Сассекса, но даже из Кента, из Сёррея, из Гемпшира и из чужедальней Америки. Со временем все позабыли, что Белый Великан — Вильчик. Думали, что это и в самом деле великан, который погребён во-о-он под тем могильным холмом. А Вильчик выглядывал из-за луны, слушал досужие разговоры и радовался от души. Он стал наконец бел и велик! Так исполнилась мечта всей его жизни.

Как-то раз всё в мире перепуталось и воцарилась полнейшая неразбериха. А всё потому, что потерялся Бог. Куда он делся, всем было невдомёк. Собрались тогда люди и звери, птицы и рыбы, деревья и цветы, земля и вода и решили сотворить себе Бога заново. Однако пролетавший мимо ветерок озадачил их неожиданным вопросом:

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая